Король Мертвой Страны - Кира Артамова

На ее зов тут же подошли стражники, но, увидев неподвижного воина и негодующую женщину, тут же поспешили убраться вон. В глубине комнаты, которую охранял Нартанг послышалось движение и торопливые шаги. В последний момент воин сделал шаг от двери, из которой тут же показался правитель города:

– Что ты кричишь, свет очей моих?! – обратился он к девушке.

– Это кто? – возмущенно ткнула пальцем в невозмутимо осматривающегося кругом Нартанга скандалистка.

– Это мой новый телохранитель, Чийхара, – улыбнулся калиф, – Он хоть и страшен лицом, но зато непобедим в бою!

– Он смел говорить со мной, как с равной и смотрел на меня! – тут же наябедничала чертовка.

– Он просто не знал, кто ты, – улыбнулся калиф, явно любуясь негодованием своей любимицы.

– Так пусть теперь узнает! – вновь нахмурила брови та.

– Нартанг, это – моя любимая жена Чийхара. Она может ходить по дворцу без накидки и входить ко мне, когда хочет, – улыбнулся калиф, раскрывая для нее свои объятия,

– Пойдем, радость моя.

– Нет, он должен молить о прощении за то, что был груб! – надменно вскинув голову с тяжелой копной вьющихся черных, как смоль, волос заявила красавица.

Нартанг оскалился и поклонился, насмешливо глядя на капризную бестию. Ему было смешно глядеть на терзания калифа, повелевающего целым городом, полностью покорного теперь этой блистательной своевольницей. Он-то знал, какая у его телохранителя «негнущаяся» спина и как долго можно надрываться в увещеваниях и побоях впустую заставляя произнести его слово «господин» – добропорядочный Кариф расписал своего раба во всех красках, надеясь оставить опасного бойца при себе.

– Все, все – видишь, он кланяется. Пойдем, – уже чуть ли не силой втащил калиф к себе свою строптивую жену.

Нартанг вновь встал спиной к закрывшейся за ними двери и долго еще скалился, слушая возмущенное шипение красавицы Чийхары, которая сначала возмущалась поведением телохранителя, потом увлеченно расспрашивала о смерти Тумара, и лишь только после этого осведомилась, когда же ее супруг намерен отбыть в свое опасное путешествие. Воин вспомнил ее пылающие глаза и необузданную манеру движений еще раз – эта Чийхара произвела на него сильное впечатление.

Пылкая чертовка ушла из покоев калифа только на следующее утро, и все это время Нартанг, словно пес сторожил у двери. Казалось, стража напрочь забыла, что господина нужно охранять. Он сомневался, чтобы Тумар также стоял у дверей сутками. Утром пришел старый Вайгал и удивился, обнаружив воина у дверей:

– Нартанг, ты что? Всю ночь простоял?

– Да.

– А почему спать не ушел?

– Меня никто сменить не пришел.

– Но ночью никто ничего не делает – все спят!

– Неужели убийца посмотрит на ваши уклады? – насмешливо спросил воин, – На то он и убийца, чтобы прийти, когда его меньше всего ждут, и сделать свое дело, когда это легче всего. Нужно чтобы всегда кто-то сторожил – иначе тогда и стеречь без толку, – пожал плечами воин.

– Но еще наши предки завели этот порядок – никто не смеет что-то делать без взора Солнца!

– И кауры?

– А ведь ты прав, иноземец, – усмехнулся старый слуга, – Ты прав…

– Я еще пару дней могу не спать, но потом нужно будет отдохнуть…

– У тебя некрасивое лицо, но зато очень красивый дух! – серьезно посмотрел на него старик.

– Когда-то и лицо у меня было красивым, – печально усмехнулся Нартанг, невольно вспомнив кокетливо-восхищенные взгляды молодых девушек своей родины.

– Все мы когда-то выглядели иначе – в этой жизни или в прошлой, – закивал старик,

– А ты сегодня отдыхай – я сейчас пришлю стражу. Ночью же опять тогда будешь сторожить, коли твоя вера позволяет.

Нартанг пожал плечами – что за глупая вера – не использовать ночной покров для нужных дел?

Следующий день во дворце пролетел как-то незаметно: воин почти все время проспал в небольшой но уютной комнатушке, выйдя из нее уже ближе к закату, чтобы вновь встать на стражу у двери правителя. На утро калиф вышел необычно рано, не дождавшись своих слуг, которые должны были умыть и одеть его. Он встал напротив воина и серьезно спросил его:

– Ну, Нартанг, ты готов отправиться со мной в поход?

– Готов, – просто ответил тот.

– Ты будешь со мной до конца?

– Да, – кивнул воин и невольно сравнил калифа с военачальником Данерата, обходившим воинов перед битвой, заглядывающим в глаза бойцам, чтобы увериться, что ничто не тревожит их, кроме желания победы.

– Да будет на то воля Солнца, – улыбнулся правитель и вновь скрылся в своих покоях.

Нартанг хотел еще попросить у правителя, чтобы ему выдали выбранные доспехи и оружие, но потом передумал – он и так знал о его выборе – здесь доносили о каждом жесте и слове – это воин тоже понял сразу – значит, не стоит просить дважды…

Караван калифа сильно отличался от виденных уже Нартангом: верблюды в нем были все покрыты дорогими тканями, на их спинах возвышались небольшие башенки, завешенные балдахинами, кони в караване были тоже все сплошь украшены блистающей сбруей и разноцветными кистями. Неподалеку расположился целый отряд рабов с большими зонтами, предназначенными защитить путешественников от палящего солнца.

Стража, вся, как на подбор состоявшая из крупных, по меркам пустынного народа, бывалых мужчин, слаженно охватила место стоянки каравана кольцом, зорко наблюдая за снующими слугами.

Нартанг, облаченный в выбранные им на днях зловещего вида доспехи, подпоясанный перевязями с мечем и кинжалами выглядел очень угрожающе. Отросшие уже вновь до лопаток волосы, убранные им в косу, вызывали короткие улыбки стражников и рабов, но в открытую посмеяться над женской прической воина никто не решался.

Вскоре появился калиф и вслед за ним все заняли свои места в караване.

Подведенный Нартангу жеребец зло косился на нового всадника и не желал подружиться, норовисто всхрапывая и отворачивая морду от протянутой руки воина.

– Кардибар не любит чужаков, но если ты с ним подружишься – поймешь, что вы с ним похожи! – улыбнулся калиф, подъезжая к немного растерявшемуся воину на медно-красном жеребце с огненной гривой и белой отметиной на морде.

– Угу, – пробубнил Нартанг, озадаченно глядя на беспокойное животное, – Ну ладно… – он решил действовать по своему: отстранив подведших коня слуг, взял у них из рук поводья и пригнул гордую голову вниз, заглядывая в блестящие глаза. Но после такого обращения конь возмущенно и зло заржал и попытался вырваться из железной хватки воина, но Нартанг продолжал крепко держать зверя, пытаясь покорить своим пылающим тяжелым взглядом. Потом, покрепче взявшись за поводья одной рукой, он стал аккуратно гладить выгнутую мощную шею коня, приговаривая тихо что-то на незнакомом для всадников пустыни языке. Через некоторое время конь перестал приплясывать и храпеть, настороженно слушая человека. Понемногу ослабляя повод, Нартанг дал лошади распрямиться и, продолжая с ней разговаривать, зашел сбоку, примериваясь к седлу, чтобы сразу взлететь на спину беспокойному коню, не дав ему опомниться. Наконец, заняв нужное положение, воин стремительно вспрыгнул в седло, крепко перехватив повод. На какое-то мгновение конь замер, а потом взвился на задние ноги. Но Нартанг уже успел как следует утвердиться у него на спине, чтобы не дать сбросить себя. Он ездил на многих норовистых лошадях и знал, как с ними обходиться, но оказалось, что кони пустыни не привыкли к такому обращению – воспитанные на почитании и уважении, они сами позволяли людям садиться на себя, и, принадлежа одному человеку, были привязаны лишь к нему.