Золото Бургундии - Алексей Алёшко

Так почему бы Вам, русскому офицеру, не послужить этой благородной миссии.

— Все, что Вы говорите — ложь. Я — советский офицер и служу Родине. Мы верим в Сталина. Он расстреливал предателей Родины и шпионов. Зачем вы пришли на нашу землю? Вы убиваете советских людей, сжигаете села и города, какое же это освобождение. Вы — оккупанты.

— Подождите, не горячитесь, — прервал Смычкова Генрих фон Ротгер. — Как говорят на Руси — вернёмся к нашим баранам. К теме империализма и социализма мы вернёмся позже. Вы хорошо знаете историю своего рода? Например, возьмём меня, я знаю историю моего рода с XV века. А Вы?

— Мой предок был подполковником, служил при Александре I, участвовал в войне с Наполеном. Это семейная легенда. Мой отец тоже был военным, полковником.

А где располагалось ваше родовое гнездо? — как бы без малейшего интереса спросил фон Ротгер.

— Когда-то мои предки владели имением Смычково, отсюда и пошла наша фамилия.

— Вот оно, — подумал барон. Сколько времени и усилий я потратил на поиски этих Смычковых, а все оказалось так просто. Вот он сидит передо мной, советский офицер, владеющий тайной пластин. А может он ничего не знает? — внезапно закралась шальная мысль. — Надо продолжать в том же духе. Кажется он очень простодушен, хотя ещё ничего ценного не сказал.

Фон Ротгера не интересовали номера частей, количество танков и орудий, он сейчас был занят одним — историей пластин.

— Я очень увлекаюсь историей, — сообщил подполковник русскому офицеру, — собираю различные легенды, своего рода семейные тайны, разных народностей. Может быть Вы тоже знаете какие либо легенды, старинные семейные тайны?

— Нет, я ничего не знаю.

— Пора брать быка за рога, — опять вспомнив русскую поговорку, решил немец.

— А что Вы скажите о пластине, которая храниться у вас дома и с которой связана французская легенда, — огорошил Смычкова фон Ротгер.

— Я не знаю о чем Вы говорите. Первый раз слышу. Какая пластина, какая французская легенда?

По несколько растерянному тону русского, он понял, что тот знает о пластине и связанной с ней тайной. Осталось только узнать правду. — Пытать? Бесполезно. Вон как он гордо сидит, поджав губы. Кремень. Больше он ничего не скажет. Большевистское отродье. Здесь надо хитростью, — решил барон.

— Ну хорошо, — согласился немец. — У вас будет время подумать. Увести.

Затем он распорядился привести к нему доктора Зинмара, прикреплённого к абвер-команде.

После 1941 года барон получил повышение и выделенная в его распоряжене специальная команда занималась отбором необходимых людей для вербовки и направлению в разведшколы. «Отбросов в разведке нет» — был девиз знаменитого Вальтера фон Николаи.

Подполковник был прикреплён к группе армий «Центр», начальником контрразведывательной абверкоманды. Две группы, одну из которых он лично возглавил, выполняли особое задание.

— Мне нужно разговорить одного русского офицера, — поведал доктору барон. — Пытки здесь не помогут. Поэтому я Вас и вызвал. Вы искуссный специалист, доктор Зинмар, мне хорошо известен ваш способ вытягивать информацию из немого, благодаря препаратам. Подготовьте русского, нашпигуйте его Вашими препаратами так, чтобы он заговорил, мне нужна его информация о расположении войск. Этот русский офицер является носителем очень важной информации.

— Не беспокойтесь, герр барон, — сказал доктор, польшенный признанием своих заслуг. — Он заговорит, я ему ввиду сильные препараты.

— Тогда приступайте, доктор, немедленно.

Доктор Зинмар действительно оказался хорошим специалистом. Сымчкова приковали наручниками к кровати и доктор сделал первый укол в вену.

Через несколько часов, одурманенный наркотиками и психотропными препаратами Смычков, поведал тайну пластины лейтенант-оберсту Генриху фон Ротгеру.

— Ты же знаешь где пластина, — смотря в ничего не выражающие и расширенные зрачки старшего лейтенанта, спрашивал фон Ротгер, сидя перед ним на стуле.

Смычкова отсегнули от кровати и посадили на ней, оперев о стену.

Константин молча кивнул.

— Так где она? — настаивал подполковник.

— Она, она, у мамммы, — сообщил непослушным языком Смычков.

— А где живёт твоя мама? — тихим вкрадчивым голосом спрашивал абверовец. Доктор предупредил, что на пациента нельзя кричать ни в коем случае, в противном случае может насту — В Москве, — сообщил старший лейтенант. — Проживает по адресу…

Узнав все, что ему было необходимо, фон Ротгер вынул из кобуры свой пистолет и выстрелил в Смычкова…

38. Наши дни. Продолжение расследования. Архивные изыскания.

С утра старший лейтенант Званцев был отправлен в архив Министерства Обороны. Генерал Плахтин договорился с армейскими чиновниками и Сергею был предоставлен доступ к документам. Генерал на основании рассказа Тихого сделал вывод, что возможно он проходил подготовку в одной из разведшкол Абвера, а может служил полицаем, хотя эта версия может быть и пустышкой и они зря потеряют время.

Бурцев перечитывал досье Тихого, взятое из архива МВД. Никаких данных, что он служил немцам во время оккупации, найдено не было.

Через Тихого выйти на Иностранца не удавалось. Карпенко попросил знакомого художника составить портрет, на основании данных соседки Ставрова Тимирязевой и Тихого. Портрет несколько отличался от составленного фоторобота, хотя в принципе было много общего. Портрет и фоторобот были разосланы по всем районным управлениям. Но новостей не было.

Павел методично перерывал картотеку МВД, сравнивая фотографии с рисунком незнакомца, но все было безрезультатно.

После обеда вся группа собралась в кабинете на совещание.

И вдруг майора Карпенко осенило. Он собрал всех за одним столом, включая и Мадалену, и стал разъяснять суть своего предположения.

— Если наш незнакомец — иностранец, то как он въехал в страну, — сказал Николай. — Он должен был подать на визу, что означает — заполнить анкету и приложить фотографии, — победоносно заключил майор.

— Товарищ майор, — взмолился Званцев, — идея хороша, но требует много времени. Сколько иностранцев ежедневно посещают страну? Да тысячи, десятки тысяч.

— Все правильно, Сергей, — подтвердил Карпенко, — но если как ты помнишь, все свидетели утверждали, что незнакомец говорил с характерным прибалтийским акцентом.

— Возможно, немецким, — добавила Мадалена.

— Вот именно, — обрадованно заключил майор. — Отбросим всех остальных приезжих. Необходимо сосредоточиться только на немцах и прибалтах. Это не так много. Все анкеты есть в компьютере.

— А если все же он не немец или прибалт, — выразил сомнение капитан Бурцев. Опять убьём кучу времени даром.

— Есть другие предположения? — поинтересовался майор. Значит приступаем.

В это время в кабинете зазвонил телефон. Карпенко снял трубку.

— Майор Карпенко.

Здраствуйте, Николай Иванович, это академик Горский, — услышал Николай знакомый голос старого учёного.

— Здраствуйте, профессор. Ой простите, академик. — спохватился Карпенко, вспомнив, что недавно профессор Горский был удостоин звания академика. — Слушаю Вас внимательно.

— Я сегодня вечером вылетаю в Берлин, на семинар, — сказал Евгений Анатольевич, — несколько дней назад я созванивался со своим коллегой из Германии профессором Кранцем по поводу тем семинара и между прочим, попросил его посодейтвовать мне по-поводу зажигалки. Он крупный специалист в области истории Второй Мировой войны. Я рассказал ему, все про зажигалку и мои предположения. Он обещал помочь. И вот представьте, Николай, он мне только что звонил, и сказал что кое-что нашёл.

— Дорогой Евгений Анатольевич, большое Вам спасибо за помощь, — расстроганно произнёс Карпенко, — А что же он Вам сообщил.

— Завтра он передаст мне некоторые материалы, — сказал Горский, — а через три дня я буду в Москве и передам их Вам.

— Евгений Анатольевич, — взмолился майор, — может быть вы перезвоните и перешлёте информацию по факсу. Это очень важно. Каждый день дорог. Очень Вас прошу. Управление оплатит все Ваши телефонные счета.

— Ну, хорошо, постараюсь, — немного помедлив сказал академик. — Давйте номер факса, только полностью, чтобы я ещё не искал коды, — ворчливо произнёс Горский.

Карпенко продиктовал номер факса, непосредственно находившийся в кабинете генерала Плахтина и положил трубку, попрощавщись с академиком.

— Ну вот, хоть какие-то хорошие новости, — произнёс Николай и пересказал содержание телефонного разговора с академиком Горским.

— Надо предупредить генерала, — сказал Бурцев.

— Он меня ждёт на доклад к 17.30. Тогда и сообщу. А сейчас ещё есть четыре часа до конца рабочего дня, так что по коням.

Званцев и Жуков занимаются анкетами, — давал распоряжения майор, — я сейчас позвоню полковнику Васильеву, чтобы вам оказывали содействие.