Любовь в изгнании / Комитет - Баха Тахер

Бриджит отрицательно замотала головой:

— Мюллер участвует в любой деятельности только на правах звезды.

Утро воскресенья, на которое была намечена демонстрация, выдалось солнечным и теплым.

Она должна была начаться в десять часов, и я отправился к месту сбора пешком примерно за час до начала. Полиция перекрыла движение по улицам, ведущим к большой площади, где собирались демонстранты, и по тем, по которым пролегал ее маршрут. На площади к моменту моего прихода уже собралось несколько сотен человек, и люди продолжали подходить. Большинство составляла молодежь. Трибуна, сооруженная вокруг памятника всаднику, был завешана палестинскими флагами и плакатами с надписями: «Прекратить резню в Ливане!», «Мы все несем ответственность за Сабру и Шатилу!», «Рабочая партия осуждает убийство палестинцев!» и т. п. Вокруг трибуны были установлены камеры, и в толпе щелкали фотоаппаратами фотографы. Повсюду стояли полицейские с маленькими переговорными устройствами в руках.

Я встретил многих знакомых. Арабские студенты распространяли листовки с фотографиями жертв резни, напечатанные ими на свои средства. Недалеко от трибуны в группе журналистов стоял Бернар. Бриджит привела с собой подругу. Неожиданно подошедший ко мне Юсуф с воодушевлением заявил:

— Я никогда не видел в этом городе такой массовой Демонстрации. Я привел с собой друзей.

— Спасибо, Юсуф. Ты спросил разрешение у эмира?

— Не ответив, он указал рукой в угол площади:

— Видите, кто там стоит?

На тротуаре, вдали от собравшихся на демонстрацию, стояло несколько — не более двадцати — человек в израильских шапочках. Они держали плакат с перефразированной фразой Бегина «Арабы убивают арабов, а обвиняют Израиль». Шеренга полицейских ограждала их от демонстрантов.

— Нам нет до них дела, Юсуф, — сказал я. У них своя демонстрация, у нас — своя.

— Но мы должны преподать им урок! — воскликнул Юсуф.

— Урок налицо! Взгляни, сколько их, и предоставь людям делать выводы. Не надо нервничать и волноваться. Но ты не ответил на мой вопрос, ты посоветовался с эмиром?

Глядя в сторону, он тихо ответил:

— Да. Но его высочество не любит демонстраций. Он считает их пустой тратой времени, говорит, что они отвлекают от дела, — повернул ко мне страдальческое лицо: — Но я решил, что ничего не потеряю, если приду. Эмир не узнает…

— На самом-то деле ты обожаешь демонстрации, Юсуф!

Он быстро отошел от меня, уступив место Бернару, который сразу же поинтересовался тем, что сказал мне Юсуф. Я передал ему наш разговор, и он заметил:

— Я понимаю эмира. К вашему сведению, многие органы пытались запретить демонстрацию, обращались к властям, утверждали, что она может выйти из-под контроля, угрожать безопасности…

— Но почему демонстрацию хотели запретить?

— А почему запретили во многих других странах, в том числе и в арабских? Хотят все замолчать, как замалчивали до этого и другие преступления. Хотят вытравить у людей из памяти, заставить забыть, успокоиться, чтобы продолжать свои закулисные игры. Я понимаю эмира. Но не понимаю Юсуфа. Несчастный парень.

Бернар взглянул на часы:

— Я не могу долго здесь оставаться. Расскажете мне потом, если произойдет что-нибудь важное.

— Разумеется, но почему вы не хотите дождаться окончания?

— Не хочу оставлять Жана-Батиста одного дома. Сейчас с ним няня, но в полдень она уйдет.

— До полудня еще далеко. Я вижу, вы чем-то обеспокоены?

Бернар огляделся вокруг и прошептал:

— После того, как я опубликовал ту статью, которая, как вы говорите, вам понравилась, происходят странные вещи…

— Да, ваша статья вызвала немало гневных откликов.

— Дело не в откликах и не в телефонных звонках, и не в ругательных анонимных письмах. Все это меня мало волнует. Меня тревожит Жан-Батист.

— При чем здесь Жан-Батист?

— Вот это мне и хотелось бы знать! Воспитатели в детском саду меня предупредили, что они заметили каких-то незнакомых людей, беседовавших с мальчиком, пока он ждал меня у входа.

Он снова взглянул на часы.

— Не преувеличивайте, Бернар, мы же не в джунглях, — сказал я, чтобы успокоить его.

— Вы правы, мы не в джунглях. Но вы видели, сколько фотографий пропавших детей публикуется в прессе и вывешивается в почтовых отделениях? Как они пропадают?

— Вы лучше меня знаете, что в большинстве случаев они становятся жертвами сексуальных, а не политических преступлений.

— Как сказать! — и с грустной иронией Бернар добавил: — Теперь вы понимаете, почему я интересовался адресом вашего врача? И вас, дружище, я тоже прошу быть осторожнее.

В этот момент в микрофоне раздался голос председателя ассоциации дружбы с палестинцами, который начал представлять ораторов и объявил программу мероприятия. Прослушав выступления, мы должны направиться к мэрии и к американскому посольству, чтобы вручить петиции и требования, о которых договоримся в ходе митинга.

Первое слово получил представитель Организации Освобождения Палестины, худощавый человек в очках с толстыми медицинскими стеклами. Мне было известно, что он доктор политологии и что его независимые взгляды не вызывают сочувствия в ООП. Он начал говорить спокойным голосом:

— За свою историю наш народ неоднократно становился жертвой жестоких расправ. Я расскажу вам лишь об одном факте, имевшем место в 1948 году. В то время арабы боролись за то, чтобы остаться на своей земле, с которой их изгоняли израильтяне. Жители этой деревни не принимали участия в борьбе. Они объявили и арабам и евреям, что не хотят участвовать в войне. Израильские отряды Иргун[37] отблагодарили миролюбивых крестьян…

Оратор рассказал о резне в деревне Дейр Ясин, где израильтяне уничтожили две трети населения. В живых остались лишь те, кто сумел спастись бегством. Закончив рассказ, он спросил присутствующих: есть ли разница между событиями в Дейр Ясин и в Сабре? И напомнил, что отрядами Иргун командовал в то время нынешний премьер-министр Израиля Менахем Бегин. Тогда еще не было телевидения, которое показало бы всему миру картины резни, и не было фалангистов, которым Израиль мог бы поручить операцию. Но и тогда и теперь методы были одинаковыми и цель одна и та же: истребление палестинцев и изгнание их с их земли и с любой другой земли, где они находят пристанище. Что может сделать мир для прекращения геноцида нашего народа? Если вы забыли о фактах прошлого или не слышали о них, то на этот раз вы все видели собственными глазами и не имеете права отмалчиваться…

После палестинца Антуан предоставил слово местному депутату от социалистов и профессору университета. Его я тоже хорошо знал. Он был автором многих книг и газетных публикаций об эксплуатации Западом и западными монополиями стран третьего мира. В них он утверждал, что бедные страны оплачивают процветание богатых стран, и подтверждал свои слова цифрами и статистическими выкладками. После выхода каждой его книги крупные компании возбуждали против него судебные иски. В своем почтовом ящике я неоднократно находил листовки без подписи с требованием не голосовать на следующих парламентских выборах за этого «предателя».

Свое выступление он начал также с цифр. Сказал, что платой за покушение на израильского посла в Лондоне и за восстановление мира в Джалиле стали двадцать тысяч убитых и пятьдесят тысяч раненых. Сказал, что это напоминает ему виденные в детстве американские фильмы, в которых горстка американцев сражается с полчищами краснокожих индейцев, и те падают десятками и сотнями, испуская дикие вопли. Индейцы словно бы и не люди, они не заслуживают пощады, хотя все их преступление состоит в том, что они хотят остаться жить на своей земле. Если же смертельную рану получает герой-американец, ритм фильма замедляется, звучит печальная музыка, словно близится конец света. Сказал, что он до сих пор испытывает чувство стыда из-за того, что когда-то радовался гибели индейцев в вестернах. Лишь став взрослым, он узнал, как белые в Америке истребили народ, обладавший своей культурой и составлявший ко времени открытия Америки пятую часть населения земли.

В заключение профессор гневно обратился к аудитории:

— Разве то, что когда-то мы видели в фильмах, не происходит сегодня в действительности? Не отдала ли Америка арабов Израилю, чтобы он играл с ними в краснокожих? Тысячи убитых арабов — это просто цифры. Тогда как один погибший израильтянин — трагедия и террор. Все это насмешка над разумом и извращение самого понятия «мир». Ведь Израиль называет эту непрекращающуюся бойню, эти потоки крови «миром для Галилеи».

В этот момент какой-то голос крикнул:

— Смерть Израилю! Долой Америку!

Не видя лица кричавшего, я узнал голос Юсуфа. Лозунг повторили еще два или три голоса. Но представитель ООП забрал микрофон у выступавшего и заявил: