Женщина в Берлине - Марта Хиллерс

Вторник, 15 мая 1945 года.

Опять работа по дому, это так скучно. Наверху на крыше квартиры, в которую я вернулась впервые после прихода русских, возились два рабочих. Зарплату они получали хлебом и сигаретами. Ни единого русского не было видно в этой квартире. Тонкий слой извёстки в прихожей был нетронутым, когда я впустила рабочих в квартиру. Были бы заметны следы, если бы тут кто-то был. С хорошими запасами еды и воды я могла бы здесь спрятаться и быть незаметной как «спящая красавица». Но я бы сошла с ума в одиночестве.

Опять всем нужно отмечаться в городской администрации. Сегодня была очередь для буквы, с которой начинается моя фамилия. Необычно много людей было на улице в час регистрации. В холе какой-то мужчина молотком и зубилом сбивал со стены рельеф Адольфа. Я видела, как отлетел нос. Что такое камень, что такое памятники? Неповторимое иконоборчество гуляет в эти дни по Германии. Смогут ли главные нацисты подняться снова после этих тяжёлых событий? Когда голова будет свободной, нужно будет обязательно поразмышлять о Наполеоне, его тоже сначала изгнали и ругали, а потом вспомнили и восхваляли.

Наверху, на третьем этаже женщины стояли в очереди. Тёмный коридор, толпа женщин, которых было только слышно, но не видно. Передо мной говорили о работах по сбору спаржи, куда уже отправили многих женщин. Было бы не плохо. Сзади меня две женщины, судя по разговору дамы. Одна сказала: «Знаете. Мне было всё равно. Я не простой человек и мой муж с этим считается». Кажется, эта женщина после многочисленных изнасилований пыталась отравиться ядом. Но: «Я не знала раньше, что желудок должен работать, чтобы яд подействовал. Меня тогда вырвало». «А теперь?», - спросила другая. «Ну. Живём. Всё хорошее уже всё равно позади. Я рада, что мой муж не дожил до этого»

Мне снова пришлось задуматься о том, каково это в такой бедноте и страхе остаться одной. По-моему так легче, отсутствуют мучения сострадания и жалости к близким. Что чувствует мать девушки с разрушенной судьбой? Что чувствуют по-настоящему влюблённые, которые хотят, но не могут или не решаются помочь? Только опытные мужья выдерживают такое. Не вспоминают о беде. И жёны в своё время им отплатят. Очень тяжело родителям. Я понимаю, почему семьи в минуты смертельной опасности держатся друг за друга.

Внутри, на регистрации, всё прошло быстро. Каждый должен был сказать, какими иностранными языками владеет. Когда я призналась, что немного владею русским, мне дали бумажку, в которой мне было предписано завтра утром прибыть в Комендатуру на должность переводчика.

Вечером я перебирала в голове русские слова и поняла, что знание языка у меня крохотные. Визит к соседке сверху завершил этот день. Штинхен, 18-и летняя студентка наконец-то спустилась с чердака. Раны на её лбу, оставленные осколками камней, наконец-то зажили. Она вела себя как хорошо воспитанная дочка. Принесла из кухни чайник с настоящим чаем и тихо слушала наш разговор. Кажется нашей молоденькой девочке, выглядящей как парень, повезло. Я рассказала, что видела вчера в подъезде ту девчонку, которая скандалила с другой девушкой. Девушка с бронзовым загаром, в белом свитере. Очень симпатичная, но жёсткая и безжалостная в выборе оскорблений. Здесь, за чаем, я узнала, что скандал был из-за ревности: загорелая много раз добровольно встречалась с одним русским офицером, пила с ним и брала у него еду. Её молодую подругу это нервировало. Она была бескорыстным человеком и несколько лет уже делала загорелой подарки и всячески помогала. Всё это мы тихо и спокойно обсуждали между делом за чаем. Мы никого не осуждали. Мы больше не шепчемся. Мы не боимся больше говорить некоторые вещи вслух. Мы просто говорим то, что думаем, дрожа как будто только что с Сириуса.

Среда, 16 мая 1945 года.

В 7 часов по московскому времени я встала. На пустых улицах - тишина утра. Еще магазины пусты и новые карточки не розданы. В решетчатых воротах комендатуры стояла девочка в форме и не пускала меня; но я все же настояла.

Наконец, я сидела внутри в офисе, у коменданта, который был в настоящее время господином более чем 100 000 душ. Тонкий мальчуган, блестящий, белокурый, с необычно тихим голосом. Он знает только русский и в качестве помощницы, у него переводчицу, которая говорит по-немецки и по-русски свободно без акцента. Очкастая девочка в клетчатой одежде, не женщина-солдат. С быстротой ветра она переводит как раз владелицу кафе с острым носом. Она может снова открыть свой магазин? Великолепно, это даже нужно. В чем она нуждается для этого? Мука, сахар, жир, колбаса. Хм, Хм. А что у нее уже есть? Солодовое кофе? Хорошо, она должна разливать его и предлагать, по возможности, музыку, поставить, возможно, проигрыватель, потому, что жизнь действительно нормализуется скоро снова. Электричество будет завтра по всей улице, обещает комендант. Из соседнего помещения подходит, позванный переводчицей, мужчина, вроде как инженер-электрик, который показывает при помощи чертежной синьки коменданту, как идут дела с электроснабжением его района. Я вытягивала шею; нашего блока пока там не было.

Следуют несколько просителей: мужчина в синем халате монтера спрашивает, может ли он привести домой лошадь, которая лежит слабая в крови там, в парке, и позаботиться о ее здоровье. Да, пожалуйста, если имеется в виду лошадь. Тайком я удивляюсь, что эта лошадь еще не была разделена на куски для кастрюль. Или время дикости уже проходит? Удивительно, как каждый внезапно каждому понадобилось одобрение для своих действий. Слово "Комендант" - это ключевое слово в течение этих дней.

Руководитель производства с 2 стенографистками заявляет его малое предприятие, цех для печных труб, бездействует из-за отсутствия материала. «Будет», говорит комендант. «Будет»- это русская магическая формула, переводчица переводит утешая: «Будет опять». «Да, будет», - я тоже могу перевести такую же вторую магическую формулу «завтра», что означает "завтра".

Следуют 2 господина, которые являются, очевидно, директорами шоколадной фабрики. Они привели с собой собственного переводчика, боже мой, по-моему, из тех, что был некоторое временем в России рабочим или солдатом. Хотя пока о шоколаде речь не идет, эти мужчины хотят ржаную муку из пригородного лагеря привезти, что бы производить макароны. Вот так! Комендант обещает им грузовик «завтра».

Деловая атмосфера, никакие штемпелей, небольшое количество бумаги. Комендант работает с маленькими записками. Я наблюдала внимательно, как работает начальство, находила это увлекательном и эффективным.

Наконец, была моя очередь. Я с самого начала призналась, что комендант и без того слышал: то, что я не удовлетворяю переводческим требованиям в отношении языка. Любезно он осведомился, откуда у меня русский язык, какой у меня вид работы. Сказал, что в недалеком будущем определенно потребуются снова люди, которые могли бы обходиться с камерой и карандашом - я просто должна подождать. Я осталась довольной.