Я демон! Что это меняет? - Даниил Ткаченко

Дрын ему откровенно понравился, и я чувствовал, что это взаимно: от громадного топора исходило такое довольство, будто он был старым псом, отыскавшим давно пропавшего хозяина. Лезвие, по которому проводил пальцами орк, тихо звенело, а тот не мог удержаться и ласкал ладонью темное полированное дерево топорища, ощупывал каждый уголок насечки на нем, поворачивая топор то одним боком к себе, то другим.

– Олод, это топор или секира? – прикинулся я дурачком.

– Секира, конечно. – Здоровяк поднял на меня удивленный взгляд.

– Так и знал, – кивнул я, пряча усмешку.

Кларисса фыркнула, у Саттории приподнялись уголки губ. Олод недоуменно пожал плечами, а потом улыбнулся как ребенок:

– Правда, она красивая?

Тут уже мы не удержались и заржали все втроем.

– Ты не против, если вашу свадьбу мы сыграем уже в пути, а, зеленый?

Олод побагровел, но потом усмехнулся:

– Но ведь действительно – она красивая!

Глава 13

Конюшни в академии всегда были переполнены, а так как студенты нуждались в лошадях крайне редко, то обычной практикой было сдавать скакунов на постой фермерам. Утром Клэр послала весточку одному такому фермеру, и он пригнал вампирше ее вороную, а также двух верховых лошадей для меня и Сатти и крепенького конька под поклажу. Теперь они дожидались нас на заднем дворе вместе с громадным гнедым мерином, которого Саор выделил Олоду для курьерской миссии.

Я осмотрел скакунов, предназначенных для меня и эльфийки, и скрепя сердце должен был признать, что они весьма и весьма неплохи. Не так хороши, как дроуские драги, но в настоящей ситуации выбирать не приходилось: на лошадей сейчас был такой же спрос, как и на сапоги, и счастье, что они вообще нашлись. Поэтому я рассчитался за них и за сбрую с фермером и с завистью глянул в сторону игризки Клэр.

Этот геномод был выведен вампирами и прекрасно переносил суровые условия Суммиттарра с его безводными пустынями и мертвыми скалами. Поджарое жилистое тело, легкие точеные ноги, сухая шея и узкая морда говорили, как мало нужно этому животному для выживания. Не существовало породы более неприхотливой, чем игризы, и в то же время не было лошадей горячее. Игризы-жеребцы настолько славились своей агрессивностью, что появилась поговорка: «Посади детей на игризов, и они выиграют за тебя войну».

Грива вороной с вплетенными в пряди цепочками была заплетена таким образом, что образовывала частую сетку, свисающую по обе стороны от шеи лошади наподобие кольчуги. Тонкие жилистые ноги до колен защищала обмотка из кожаных полос с шипами-заклепками. Иногда поверх кожи наматывалась еще и тонкая колючая цепь, но сейчас, перед дальним походом, в ней не было нужды, и игризка гарцевала на легких ногах. Ее шипованные подковы высекали искры из булыжников, которыми был вымощен двор. Кольчужной попоны, обычной на игризах в бою, сейчас тоже не было, но я не сомневался, что она упакована в одной из седельных сумок: игризы были неимоверно дорогими, и владельцы берегли их как зеницу ока. От лошади исходил острый характерный для этой породы запах.

– Привет, Пряная! – Я слегка поклонился кобыле: существовало поверье, что расположенная к кому-нибудь игризка отдает ему своего жеребенка. Вампиры не подтверждали это мнение, но и разубеждать в нем не спешили, поэтому Райнэр, как и многие другие воины, не терял надежды обзавестись когда-нибудь подобным животным, ведь купить подобного скакуна было невозможно – их получали только в дар.

Вороная скосила на меня злой взгляд отсвечивающих красным глаз и пренебрежительно фыркнула. Я усмехнулся:

– Фыркай, фыркай, твою госпожу я уже объездил, значит, и тебя обломаю. Запомни, ты должна мне жеребчика!

Пряная притопнула задней ногой и раздраженно махнула раздвоенным хвостом с костяными жалами на концах каждого отростка. Обычные лошади, привязанные рядом с ней, заволновались. Я подошел к рослому буланому жеребцу, которого выбрал для себя. Конь был агардинской породы и отличался горделивой посадкой головы на крутой шее, длинными, но крепкими ногами, прямой спиной и мощной грудью. Это была боевая и при этом достаточно быстрая лошадь. Почему фермер решил продать производителя с такими великолепными данными, я понял, когда попытался навьючить на него сумки. Буланый попятился, до предела натянув повод, которым был привязан к коновязи, и стал угрожающе бить копытом. Он даже попытался куснуть меня, когда я подтягивал ему подпругу, но Чешуя надежно защитила мое плечо от конских зубов.

– Ну ты, конина! – рявкнул я, стальным захватом зажимая жеребцу ноздри. – Еще раз так сделаешь, станешь мерином, понял?!

Но до конца он понял только после того, как я, предварительно убедившись, что один во дворе и из окон гостиницы и кухни за мной никто не следит, выпустил край Голода и мазнул им по упрямой животине. Буланый сильно вздрогнул, захрапел, по шкуре его пробежала дрожь, он присел на задних ногах, будто они враз потеряли всю силу. «Будешь упрямиться, скотина конская, – висеть тебе на крюке ободранной тушей!» – добавил я мысленное внушение, ярко представив в воображении соответствующую картинку и спроецировав ее в сознание строптивого жеребца. Тонко заржав, тот выкатил глаза и осел на зад.

– Что это с ним?

Во двор вышли мои спутники, нагруженные сумками с провизией.

– Да так, повторяем азы дрессировки. Это была команда «сидеть».

– Такой умный конь? – Похоже, Олод принял все за чистую монету. – А мне вначале показалось, что фермер сбагрил вам тупую злобную скотину.

Орк прошел мимо сидящего на заду жеребца и перевалил мешок с запасом зерна для лошадей со своих плеч на спину чалому коньку и стал закреплять поклажу ремнями.

– Это мне-то? Зеленый, да человечек просто не посмел бы!..

Олод пожал плечами:

– От людей всего можно ожидать. Тем более что достать сейчас приличную лошадь – большая проблема: половина студентов академии остались на своих двоих, и все торопятся уехать.

– Да, мне стоило большого труда уговорить фермера продать лошадей. – Кларисса передала орку пузатую сумку с припасами, на которые расщедрился трактирщик после очередного золотого. – Вначале он предлагал мулов.

– Мулов для дроу?! – От возмущения Саттория уронила свою сумку на землю. Внутри что-то жалобно звякнуло.

– Заграбыст тебя раздери, Сатти, там же бутылки! – воскликнул Олод и поспешно присел возле сумки на корточки. – Фууух… вроде все цело.

– Только о пойле и думаешь! – Саттория была в бешенстве. – Совсем в тебе чести нет, орково отродье!

– Полегче, высокородная! – Олод встал и навис над эльфийкой как скала над пригорком. – Честь чести рознь, пускать пыль в глаза холопам орки не станут, но за свои слова отвечают всегда!