Дьявол на воде - Анель Ким
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мэгги, – вложив в одно слово всю мощь переполнявших меня чувств, я крепче сжал ее в объятиях, не помня себя от счастья.
– Я давно понимала, что должна порвать с Джоном. Никогда по-настоящему не любила, да и не особо страдала от его выходок. А тебя, Ник, я до сих пор боюсь. Когда увидела вас с Линдой целующимися, – она снова опустила глаза и тихо сглотнула. – Я не чувствовала себя так ужасно, даже когда Джон выкрал материал.
– Мэгги, я тоже, как и ты, боялся новых отношений, – пальцами я приподнял ее лицо за подбородок, заглянул в глаза и увидел в них слезы, – но я влюбился в тебя. Ужасно страдал, когда узнал, что ты с моим другом. Поклялся забыть, но не смог. Я люблю тебя, Мэгги, – почти выкрикнул я и слезы безудержно потекли по ее щекам. – Клянусь, у меня с Линдой ничего нет, – торопливо продолжил я, утирая слезы с ее пылающих щек, – она внезапно поцеловала меня, чтобы вызвать ревность у бывшего парня, а в кабинете уговаривала проводить ее на вечер, с той же целью – вернуть его.
– Не надо, Ник… Ты не должен ничего объяснять. Я вела себя ужасно, не рассказала сразу о Джоне и…
– Я не могу без тебя, – тяжело дыша, проговорил я и, не в силах больше сдерживаться, прижался к ее чувственным губам в поцелуе. Он был одновременно уговаривающим и настойчивым. Мэгги пыталась противостоять, но как только мой язык заскользил по ее губам, она с подавленным стоном разжала губы. Мои руки крепче прижали ее, сознание померкло, и я перестал соображать. Но тут Мэгги вырвалась из объятий и, прерывисто дыша, кинулась к своему рабочему месту.
– Ты с ума сошел? А если кто-нибудь войдет?
Словно в подтверждение ее слов, дверь распахнулась, и на пороге появился задумчивый Билл. Я растерянно провел рукой по лбу, глядя на него и все еще дрожа от внутренней неразберихи. Окинув нас любопытным взглядом, он спокойным тихим голосом обратился ко мне:
– Ник, зайди-ка. Мы не договорили, – и вышел за дверь.
Я последовал за ним, поправляя галстук на ходу. Как только Билл опустился в кресло, я взволнованно сел напротив него. Хмурясь, он провел руками по губам. Я не сразу понял, что этот жест адресован мне, и Биллу пришлось повторить. Проведя еще раз рукой по губам, он добавил:
– Помада.
– Что?
– Помада Мэгги у тебя на губах.
– Ах, черт, – спохватившись, я вытащил носовой платок из кармана, – извини, Билл.
– Ну как все прошло? Убедил Мэгги остаться? – все так же спокойно спросил он, но в его глазах мелькали веселые искорки смеха.
– Почти, – ответил я и, не сдержавшись, улыбнулся, продолжая смущенно стирать помаду с губ.
– Теперь я начинаю лучше понимать причину ее ухода из журнала. Эх, сколько ни предупреждай вас, – покачал головой Билл и неожиданно закашлялся. Достал ингалятор, вдохнул и спустя несколько секунд, когда дыхание выровнялось, продолжил говорить: – Но сердцу не прикажешь. Если настоящие чувства вспыхнули, то с ними сложно уже бороться.
– Билл, я не хотел никаких отношений. Так получилось.
– Можешь не объяснять. Я до сих пор люблю Сьюзен, и никто другой мне не нужен. Мы тоже познакомились на работе, тогда я находился в самом начале карьеры, а тут она, – Билл усмехнулся. Его захватило сентиментальное настроение, и он, предаваясь приятным воспоминаниям, резво забарабанил пальцами по столу, – полжизни уже бок о бок живем. И это были самые счастливые годы, пока мы не узнали о болезни дочери.
– То, что происходит с Шерли, – ужасно, – с сочувствием произнес я. – Жаль, что болезнь протекала в скрытой форме. Узнай вы раньше, возможно, смогли бы хоть что-нибудь сделать.
– Да, я тоже не раз задумывался об этом, – кивнул Билл и на мгновение замолчал. – Знаешь, Ник… Шерли нам со Сьюзен не родная дочь.
– Как не родная? Я никогда об этом не слышал, и Джон не говорил.
– Он и сам не знает. Когда Джону исполнилось пять, мы удочерили шестимесячную Шерли, так как Сьюзен не могла больше иметь детей.
– То есть Джон считает ее родной сестрой?
– Да.
– А как же Шерли? Она тоже ничего не знает?
– Нет, мы ей не говорили, растили как родную, – Билл мотанул головой. – Когда обнаружили болезнь, я начал выяснять и узнал, что ее родная мать тоже умерла от рака крови. Шерли передалось по наследству, но они скрыли от нас. Видимо, никто не хотел брать обреченного ребенка, и мы бы вряд ли рискнули. Растить двадцать пять лет, чтобы потом… – он не договорил, не смог, и продолжил после небольшой паузы: – Слишком тяжело и больно. Ведь разницы нет, сам ты родил или воспитал. Ребенок становится твоим родным, и переживаем мы одинаково за двоих. Я тебе говорил, что Джона положил в клинику? – Билл торопливо сменил тему разговора.
– Да, рассказывал. Как он?
– Со слов врачей, лечение проходит хорошо, прогнозы дают вполне обнадеживающие. Давно следовало отправить его туда.
– Он так же злится на меня?
– Не переживай. Сам упустил свое счастье, если ты из-за Мэгги спрашиваешь.
– Да, но еще потому, что он мой друг, хоть наши отношения и испортились.
– Каждый сам хозяин своей жизни, ты и так прикрывал его до последнего. Думаешь, я не в курсе.
– А Сьюзен знает про Джона?
– Пришлось рассказать. Какой бы ни была шокирующей правда, время лечит, и постепенно привыкаешь ко всему, так и Сьюзен смирилась. А что еще делать?
– А как дела у Шерли?
– О ней я и хотел поговорить с тобой. Как ни странно, сегодня она проснулась в прекрасном расположении духа, говорила о том, как правильно ты все объяснял, и изъявила желание выйти из дому. Недавно созванивался со Сьюзен, и она чуть ли не плакала в трубку от радости, говорила, что после обеда они пойдут гулять. Ник, хотел попросить, не мог бы ты еще раз вечером заехать, чтобы уделить немного внимания Шерли?
– Конечно! Обязательно приеду.
– Спасибо, – он устало провел пальцами по лбу, – а-а, еще хотел уточнить насчет материала. Есть ли что на примете?
– Есть! Дай мне немного времени.
– Отлично, – Билл хлопнул по столу, – тогда вернемся к делам, – добавил он и посмотрел на меня каким-то странным взглядом, предупреждающим и одновременно ироничным.
Весь оставшийся день я провел за работой, но мысленно возвращался к разговору с Мэгги. Нам необходимо было еще раз поговорить, и я, торопливо взглянув на часы, кинулся собирать документы в портфель, намереваясь ее подвезти. Я успел застегнуть пиджак и уже держал в руках портфель, когда в комнате неожиданно появилась Линда с красными, опухшими глазами.
– Ник, – шмыгнула носом она.
– Что случилось?
– Пожалуйста, прошу, выручи в последний раз.
– Линда, я достаточно поучаствовал в твоих приключениях. Даже Мэгги поверила, что у нас роман. А я этого совсем не хочу.
– Он расстался с ней, понимаешь? Передумал жениться, а я никак не могу его забыть, – она села в кресло и расплакалась.
– Кто? – с недоумением спросил я.
– Мой бывший, – шмыгая носом, прошептала она, и плечи ее судорожно затряслись.
– Не слишком ли много внимания твоему бывшему? Черт возьми, Линда, хватит реветь. Да возьми ты себя в руки! Он ведь сам ушел, и какая разница, женится или нет, к тебе он не вернется. Если бы хотел, то давно бы это сделал.
– Ник, я не знаю, что со мной творится. Я постоянно думаю о нем. Пытаюсь забыть, но не получается.
В моей груди что-то дрогнуло, и я, испытав прилив жалости к Линде, снова опустился в кресло.
– О господи, – выдохнул я, – когда любовь вызывает такую сильную зависимость, это ужасно. Знаешь, Линда, я тоже однажды любил и сходил с ума от желания, но со временем понял, что это лишь болезненная привычка, зависимость, которая далека от настоящих чувств. Со временем я забыл ее, хотя на тот момент казалось, что это невозможно. Ты не поверишь, но мне стало так легко, будто избавился от мешка гнилой картошки, которую тащил на спине, воображая, что нашел клад. В Лос-Анджелес летел с мыслью, что любовь приносит одни страдания, но встретил Мэгги
