Госпожа Клио. Заходящее солнце - Сергей Дубянский

– Давай, сейчас поедем … – он развернул девушку лицом.

– К тебе я не поеду! – Света вскинула голову, – ты ж обещал! Не будь таким, как все!

– А я не такой, – Женя гордо улыбнулся, ведь в данный момент его идея в корне отличалась от ее глупых домыслов, – я хочу показать тебе… возможно, ты узнаешь это место.

– Скажи честно, – Света аккуратно избавилась от рук, сжимавших ее плечи, – ты хочешь переспать со мной или реально что-то обо мне знаешь? Почему ты спрашивал, не Даша ли я?

– Давай сначала проведем небольшой эксперимент. Не бойся, в нем нет ничего страшного, правда.

– Ладно, – энтузиазма в голосе не прибавилось, но новую сигарету, уже извлеченную из пачки, Света сунула обратно, – только зачем тебе это? Обычно мужчины не интересуются прошлым женщин; они считают, что совместное настоящее – это самое лучшее, а прошлое лишь пробуждает желание сравнивать.

– А ты – философ, – Женя засмеялся, – где ж ты так хорошо изучила мужчин?

– Вот, изучила… тут через «Жди меня» одна подруга нашла меня и фотки прислала – похоже, мне было, где их изучить.

– И где же?

– В Норвегии.

– Где?! – поразился Женя, – а туда ты как попала?

– Обыкновенно. Услышала, что там можно нормально заработать, и решила попробовать. Мне, какая разница, куда ехать? Добралась до Мурманска, а оттуда каждый четверг ходит автобус в Киркенес. Народ там, и, правда, не бедный. Шахтеры у них хорошо получают. Городок сам маленький, тысяч десять. Но дома у всех здоровые, сплошь белые – из снега и не видно. Красиво, – Света вздохнула, – вместо ковров оленьи шкуры на полу. Машины у всех дорогие, а зато кемпинг для таких, как мы, построили… домики на пятерых, удобств никаких. Правда, никто там особо не ночевал – сразу в бар и дальше, как получится.

Хорошо, что там не воруют – я думаю, просто лень им… им все лень, даже любовью заниматься. Только водку пьют с удовольствием – на этом, в основном, и зарабатывали. Прикинь, – Света оживилась, – цены у них сумасшедшие! Бутылка водки четыреста крон! Это если поделить на семь, почти шестьдесят долларов получается, а сигареты – триста крон за блок.

– Озолотиться можно, – заметил Женя.

– Да куда уж там!.. Больше литра водки и блока сигарет провозить нельзя. Найдут – больше не пустят. Вот, если на ночь кто пригласит, другое дело – это сразу тысяча крон… А, вообще, смех – с «норгами» этим делом заниматься. Наши-то как? По стакану и в койку, и пока здоровья хватит. А те полночи семейные фотографии показывают, аж до дедушки, который еще на собаках ездил. Лопочут что-то, вроде, мы их понимаем…

– И все?

– Ну, иногда не все. Карл был там один. Замуж предлагал, рассказывал, сколько денег скопил, даже комнату мне определил.

– Как же вы объяснялись, без языка-то? – Женя никак не мог понять, правда все это или придуманная история, заполнившая пустую страницу биографии.

– А у нас девчонка была, которая английский знала. Через нее все и общались. «Норги», они английский кое-как понимают.

– И что ж ты замуж не вышла?

– Скучно там. Жизнь, вроде, сытая, а, знаешь, как в черно-белом телевизоре. Это с одной стороны. С другой, те мужья – какими они были, когда к нам бегали, такими же и остаются; жену дома на ключ и к другим бабам за дешевой водкой, да за любовью. И придется всю жизнь охранником от бывших подруг работать. То с ними последним делилась, да в сраном кемпинге мерзла, а тут будешь по барам ходить, искать благоверного. А они будут ржать, да пальцем в тебя тыкать. Видела я и такое… А еще могут встретить, да за волосы оттаскать, чтоб заработку не мешала. Полиция там в разборки между русскими не лезет, пока до убийства не дойдет… Да и холодно там, а я не люблю холод. Поэтому забрала я свои честно заработанные баксы и свалила.

– Куда?

– А просто – никуда.

– Значит, получается, кое-что ты все-таки помнишь?

– Нет, – Света пожала плечами, не видя в своих словах никаких противоречий, – мне Галка рассказывала – та, которая нашла меня. Знаешь, сначала я реально мечтала хоть что-то вспомнить – мне даже по ночам снилось всякое разное, а потом поняла, что свою жизнь все равно не верну, а могу только присвоить ту, которую мне навяжут другие… та же Галка. Кстати, хочешь фотки покажу?

Женя не стал спрашивать, почему она носит их с собой, решив, что ответ последует такой же непонятный и нелогичный.

– Вот, – Света достала из сумочки конверт, – это мой архив.

Конверт был тоненьким и снимков в нем оказалось всего четыре. Первый был сделан в автобусе. Навалившись друг на друга, восемь девчонок в едином порыве сдвинули пластиковые стаканчики. Одна из них была очень похожа на Свету, только макияж ярче и волосы длиннее, чем сейчас. На следующем, та же девушка целовала бородатого взъерошенного мужика, крепко обхватив руками его шею.

– Это Карл – мой несостоявшийся жених, – пояснила Света.

Совершенно необъяснимо Женя почувствовал, что ему неприятна эта сцена, хотя выражать к ней какое-либо отношение повода у него не могло быть. Наверное, таким образом проявлялся инстинкт самца, заложенный в каждом мужчине.

Женя убрал снимок, вызывавший неприятные эмоции, в самый конец, но на третьем девушка, похожая на Свету, опять обнималась с Карлом; даже больше того, норвежец нес ее на руках. Странно, вокруг лежали сугробы, а на девушке был лишь длинный свитер и туфли, а на мужчине – тонкая голубая рубашка.

…Интересно, откуда и куда они идут в таком виде?.. – но уточнять детали Женя не стал. На последней фотографии он увидел аккуратные, утопавшие в снегу домики, будто заимствованные с рождественских открыток; на переднем плане две огромные ели, темно-синий «Вольво» и Света, которая кривлялась, показывая язык. Этот снимок понравился Жене гораздо больше предыдущих.

– Вот и все, – сказала Света, хотя в конверте еще оставался, сложенный вчетверо, пожелтевший листок, гостевая карточка гостиницы «Волхов» в Новгороде и открытка «Привет из Сочи» с морем и пляжем, заполненным загорелыми отдыхающими.

– А это что? – Женя достал листок.

– Это то, что оставила мне мать. Прочитай, если хочешь.

Женя еще помнил такие тетрадки с таблицей умножения на задней обложке и блеклыми фиолетовыми клеточками внутри. Текст был написан допотопными фиолетовыми чернилами, и строчки с почти детской каллиграфией, четко обозначали каждую палочку и крючочек. «Дорогие девочки (обведено трижды, как делают школьницы в своих дневниках). Пишу вам последний раз наверно. Сейчас иду к директору и беру с собой все таблетки, также уксус с йодом, если не подействует. Другого выхода я не вижу. Если мамка узнает, мне все равно не жить. Если я умру, то приедет кто сюда, отдайте все, что у меня есть. Девочки, целую вас всех горячо-горячо. Если я вам сделала плохо, то не обижайтесь на меня. Катя. Вале желаю счастья в любви и жизни».