Мотивированный мозг. Высшая нервная деятельность и естественно-научные основы общей психологии - Павел Васильевич Симонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, подобная точка зрения решительно оспаривается другими авторами. В. С. Ротенберг считает, что гипноз человека не имеет ничего общего с так называемым животным гипнозом. «Пассивно-оборонительное поведение, – пишет Ротенберг, – в принципе противоположно тому активному расширению собственных психических возможностей субъекта, которое достигается при активации образного мышления во время гипноза» (Ротенберг, 1985, с. 132). Хотелось бы заметить, что общность исходного механизма – торможение «рефлекса свободы», который у человека приобрел качественно новые черты человеческой воли, отнюдь не исключает видовых (экологических) особенностей внешнего выражения подобного тормозного состояния. В сложной ситуации, где возникает так называемый гипноз животных, биологически целесообразна общая неподвижность, каталепсия, благодаря которой животное становится незаметным для противника или блокирует его агрессивность. В случае человека оказался более выгодным переход к имитационному поведению, отказ от собственного выбора и следование за лучше ориентирующимся, решительным и компетентным лидером.
Теперь об активации творческих возможностей. Роль правого полушария, наглядно-образного мышления в решении творческих задач действительно весьма велика (Martindale, Hines, Mitchell, Covello, 1984). Активация правого полушария в состоянии гипноза, ослабление тормозных влияний со стороны левого полушария, несомненно, могут способствовать выявлению творческих потенций личности. Любому из нас приходилось наблюдать, как человек, обладающий определенными навыками, знанием иностранного языка, умением рисовать и т. п., не реализует эти навыки в силу стеснительности, внутренних «зажимов», нерешительности, сомнения в своих способностях. Опытные педагоги снимают эти «зажимы» с помощью разнообразных приемов. Гипноз – один из таких приемов, отнюдь не исключительный и не единственный, хотя подчас весьма эффективный.
Давний спор о том, играет ли гипнотизируемый заданную ему роль (White, 1946) или полностью верит в реальность внушаемого, в значительной мере разрешен изящными экспериментами И. М. Фейгенберга (1980, 1985). Испытуемому внушали слепоту на один глаз и убеждались в том, что он действительно не видит предметов, расположенных в соответствующем поле зрения. Затем ему надевали очки с поляризационными светофильтрами и предъявляли слово, к примеру – «матрос», таким образом, чтобы слог «ма» попадал в «невидящий» глаз. Разумеется, субъект ничего об этом подвохе не знал. Казалось бы, он должен был прочитать слово «трос», однако испытуемый читал «матрос». Таким образом, опыт показал, что внушенная в гипнозе слепота на один глаз не связана с торможением нервных структур зрительного анализатора. Спрашивается, видит или не видит субъект мнимо ослепшим глазом?
И. М. Фейгенберг справедливо указывает, что вопрос поставлен неправильно. Загипнотизированный человек субъективно слеп с позиций его рефлексирующего сознания и объективно зряч, с точки зрения стороннего наблюдателя. Иначе говоря, речь идет о феномене, требующем применения принципа дополнительности. Именно этот принцип был привлечен нами к решению проблемы свободы выбора, так называемой самодетерминации поведения, к рассмотрению которых мы обратимся ниже.
На примере гипноза мы могли еще раз убедиться в реальном существовании сферы неосознаваемого психического, которое достаточно произвольно именуют то предсознанием, то подсознанием, то бессознательным и т. п.
Сразу же скажем, что термин «бессознательное» представляется нам крайне неудачным для обозначения неосознаваемых проявлений высшей нервной (психической) деятельности человека. О «непригодности понятий бессознательного» писал в свое время Д. Н. Узнадзе (1919, с. 178). Против его использования возражают и современные авторы (Григолава, 1984). Находящимся в бессознательном состоянии мы называем того, кто в результате тяжелой травмы, обморока, отравления и т. д. обнаруживает признаки жизни, утратив какие бы то ни было проявления высших психических функций. Что же касается неосознаваемого психического, будь то подсознание или сверхсознание (на их дефиниции мы остановимся позднее), то их функционирование неразрывно связано с деятельностью сознания. В процессе эволюции человека и его последующего культурно-исторического развития под– и сверхсознание возникли вместе с сознанием, теснейшим образом взаимодействуют с ним. Без сознания они просто-напросто не существуют.
Исторически случилось так, что неосознаваемое психическое (или бессознательное, досознательное, предсознательное и т. п.) превратилось в своеобразный «большой мешок», куда без разбора помещают все, что не осознается: от неосознаваемых субъектом влияний циркулирующих в крови гормонов на его психику до ответственнейших этапов научного и художественного творчества. Опасность такого «обобщения» обнаружилась в теоретических просчетах самого З. Фрейда. В обширной сфере неосознаваемого психического необходимо различать минимум две группы явлений. К первой принадлежит все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях. К этой группе прежде всего относятся хорошо автоматизированные и потому переставшие осознаваться навыки и вытесненные из сферы сознания мотивационные конфликты, суть которых становится ясна только благодаря специальным усилиям врача-психотерапевта. За этим классом явлений целесообразно сохранить традиционный термин «подсознание».
В сферу подсознания входят и глубоко усвоенные субъектом социальные нормы, регулирующая функция которых переживается как «голос совести», «зов сердца», «веления долга». Важно подчеркнуть, что ассимиляция внутренним миром субъекта внешних по своему происхождению социальных норм придает этим нормам ту чрезвычайную императивность, которой они не обладали ранее. «Суд людей презирать нетрудно, – писал А. С. Пушкин, – суд собственный презирать невозможно». «Когда никто не увидит и никто не узнает, а я все-таки не сделаю – вот что такое совесть» (В. Г. Короленко). «Совесть – есть память общества, усвояемая отдельным лицом» (Л. Н. Толстой). Межличностное происхождение совести закреплено в самом названии феномена: со-весть, т. е. весть, в которой незримо присутствует некто иной или иные, помимо меня посвященные в содержание данной «вести». Нетрудно видеть, что «сверх-Я» Зигмунда Фрейда, которое представляет в психике индивида требования общества, его запреты, его веления, будучи безусловно отличным от биологических влечений, целиком принадлежит сфере подсознания и не может рассматриваться как аналог сверхсознания, о котором подробнее речь пойдет ниже.
К подсознанию мы относим и те проявления интуиции, которые не связаны с порождением новой информации, но предполагают лишь использование ранее накопленного опыта. Когда знаменитый клиницист, мельком взглянув на больного, ставит правильный диагноз, он нередко сам не может объяснить, какие именно внешние признаки болезни побудили его прийти к такому заключению. В данном случае он ничем не отличается от пианиста, давно забывшего, как именно следует действовать тем или иным пальцем.
