Башня Зеленого Ангела. Том 2 - Тэд Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но у нас нет ничего, достойного таких хороших людей, муж. – Лицо Галлэйн можно было бы назвать добрым, но страх и тяжелые времена привели к тому, что кожа отвисла, а в глазах застыла печаль. – Едва ли им будет приятно ночевать в нашем примитивном доме.
– Успокойся, женщина, – сказал муж. – Мы сделаем что сможем.
Казалось, она собралась возразить, но лишь молча поджала губы.
– Тогда решено, – сказал он. – Идемте с нами, здесь недалеко.
После недолгих колебаний Саймон и Мириамель спешились и пошли рядом со своими новыми знакомыми.
– Вы живете здесь, в Долине Асу? – спросил Саймон.
Ройлстан коротко рассмеялся:
– Совсем недолго. Раньше мы жили в Фальшире.
– И… были Огненными танцорами? – после некоторых колебаний спросила Мириамель.
– К нашему горю.
– Они могущественное зло, – сказала Галлэйн, голос которой переполняли эмоции. – Вам лучше не иметь с ними ничего общего, леди, даже близко к ним не подходить.
– Но почему они вас преследовали? – спросил Саймон, чьи пальцы невольно коснулись рукояти меча.
– Потому что мы от них ушли, – ответил Ройлстан. – Мы больше не могли это терпеть. Они безумны, и их безумие способно причинять вред.
– И от них совсем не просто спастись, – добавила Галлэйн. – Они жестоки и никого не намерены отпускать. Они всюду. – Она понизила голос. – Всюду!
– Клянусь Спасителем, женщина, – прорычал Ройлстан, – что ты пытаешься сделать? Ты же видела, как этот рыцарь владеет мечом. Ему не стоит их бояться.
Саймон пошел немного увереннее. Мириамель улыбнулась, но стоило ей посмотреть на Галлэйн, как ее улыбка исчезла. Неужели она права? И рядом есть другие Огненные танцоры? Быть может, завтра им следует уйти с главной дороги и двигаться дальше тайно.
Словно услышав ее мысли, Ройлстан остановился и указал на ответвление Старой Лесной дороги, уходившее в сторону склона холма, заросшего лесом.
– Мы устроились там, – сказал он. – Лучше находиться подальше от дороги, чтобы дым не привлек посетителей, куда менее желанных, чем вы.
Они последовали за Ройлстаном и Галлэйн по узкой тропе. После нескольких поворотов дорога исчезла за кронами деревьев, а темные плащи проводников скрывали их в сгущавшихся сумерках. Когда Мириамель решила, что она раньше увидит луну, чем место, где можно будет остановиться, Ройлстан сдвинул в сторону толстую сосновую ветку, которая перекрывала тропу.
– Вот мы и пришли, – сказал он.
Мириамель с лошадью вышла на поляну вслед за Саймоном. В центре стоял дом, сделанный из колотых дров, простой, но неожиданно большой. Из дыры в крыше поднимался дым.
Мириамель отступила назад и повернулась к Галлэйн, ее переполняли дурные предчувствия.
– Кто еще здесь живет?
Женщина не ответила.
Мириамель увидела движение в дверях дома, и через мгновение на черной утоптанной земле у двери появился мужчина, невысокий, с бычьей шеей, одетый в белое.
– Вот мы и встретились снова, – сказал Мэйфвару. – Ваш визит в таверну получился слишком коротким.
Мириамель услышала, как выругался Саймон, и его меч покинул ножны. Затем он ухватился за поводья и развернул ее лошадь.
– Не надо, – сказал Мэйфвару.
Он свистнул. Из теней вокруг поляны появилось полдюжины фигур в белых балахонах. Несколько Огненных танцоров натянули луки.
– Ройлстан, отойди в сторону со своей женщиной. – Лысый мужчина выглядел очень довольным. – Вы сделали то, о чем вас попросили.
– Будь ты проклят, Мэйфвару! – крикнула Галлэйн. – В Судный день ты будешь поедать собственные внутренности вместо колбасы!
Мэйфвару рассмеялся низким утробным смехом:
– В самом деле? Иди отсюда, женщина, пока я не приказал кому-нибудь пустить в тебя стрелу.
Когда муж оттаскивал ее прочь, Галлэйн повернулась и посмотрела на Мириамель полными слез глазами:
– Простите, леди. Они снова нас поймали. И заставили…
Сердце Мириамель оставалось холодным, как камень.
– Что ты хочешь от нас, трус? – резко спросил Саймон.
Мэйфвару снова рассмеялся, теперь с легким присвистом:
– Не имеет значения, чего мы хотим от тебя, юноша. Вопрос в том, что желает Король Бурь. И мы это узнаем ночью, когда передадим тебя ему. – Он махнул рукой в сторону остальных фигур в белом. – Свяжите их. До полуночи нам еще многое нужно сделать.
Когда первые Огненные танцоры схватили Саймона за руки, он повернулся к Мириамель, и его лицо было полно гнева и отчаяния. Она знала, что он хотел драться, чтобы они его убили, но боялся за нее.
Мириамель ничего не могла ему предложить. У нее внутри остались лишь пустота и удушающий ужас.
34. Признание
– Он к ней пришел, пришел, —
пела Мегвин.
Юноша, одетый в черный траур,
С золотыми кудрями на голове
И шелковым капюшоном, откинутым назад.
«Чего бы ты хотела, прекрасная леди? —
Спросил золотой юноша и улыбнулся. —
Какой редкий дар я могу тебе предложить,
Чтобы ты стала сегодня моей невестой?»
Девушка отвернулась.
«Нет такого дара, столь богатого и столь чудесного,
Который я могла бы дать тебе в ответ,
Той редкой вещи, что принадлежит лишь мне».
Юноша лишь тряхнул золотой головой,
Рассмеялся и сказал: «О прекрасная дева,
Ты можешь сегодня отвергнуть меня,
Но скоро узнаешь, что не можешь сказать “нет”.
Мое имя Смерть, и вы все рано или поздно
Придете ко мне…»
Все бесполезно. На фоне ее собственной песни она по-прежнему слышала странные стоны, которые, казалось, предвещали ужасные беды.
Мегвин смолкла и посмотрела на пламя костра. Пение причиняло ей страдания из-за потрескавшихся от холода губ, уши жгло, болела голова. Все было не так, как должно быть, – ничто не оправдало ее ожиданий.
Сначала все шло как надо – так Мегвин думала. Она была законопослушной дочерью богов: стоило ли удивляться, что после ее смерти ее воскресили, чтобы она жила с ними – не как равная, конечно, но доверенная и любимая служанка. Боги оказались поразительными существами, с нечеловеческими, сиявшими глазами, радужными доспехами, в яркой одежде. Даже их земля напоминала ее любимый Эрнистир, только лучше, чище и красивее. Небо здесь было более высоким и голубым, снег белее, а трава такой зеленой, что болели глаза. Даже граф Эолейр, также умерший и пришедший в прекрасную вечность, стал более открытым и доступным, и она сумела сказать ему без страха и смущения, что всегда его любила. Эолейр, освобожденный, как и она, от бремени смертного, выслушал ее с некоторой тревогой – почти как бог!
Но потом все пошло не
