Прыжок в послезавтра - Петр Воронин

Валентин протянул руку, и все увидели красный браслет, в который были, как самоцветы, вставлены четыре синих кнопки.

– Что это? – спросила Эля.

– Мне сказали, аппарат чрезвычайной связи, – ответил Валентин. – С его помощью я могу в любой момент вызвать любого человека на Земле или в космосе, отдать обязательное к исполнению приказание. Так мне сказали… Всем членам Комитета вручили эти брас… эти аппараты.

– Я слышал о них, но ни разу не видел, – сказал Филипп. На тебя возложили величайшую ответственность, Валентин, и я рад этому… Мы все рады.

Он первый пожал Селянину руку.

– Мне давно пора быть в “синей молнии”, – напомнил Халил. – Вы поедете со мной до ликоса?

Он обращался ко всем, по смотрел на Элю. Валентин понял, что Халилу очень хочется, чтобы в “синей молнии” с ним отправилась одна Эля, что перед разлукой ему нужна ясность, полная ясность в их отношениях. Вероятно, будет жестоко помешать разговору наедине.

– Я не знаю, имею ли право отлучаться, – глухо вымолвил Валентин.

– А ты спроси, у нашего названого отца спроси, – тотчас повернулся к нему Халил.

Селянин стал вызывать Локена Палита, но тот не откликался.

– Ты по новому своему аппарату, – кивнула Эля на красный браслет.

– Да, пожалуйста, – поддержал и Халил.

Селянин нажал кнопку, которая была покрупнее других, и тотчас услышал голос Локена Палита.

– Ехать? Почему нельзя? – переспросил Локен Палит, выслушав Валентина. – У тебя аппарат чрезвычайной связи. Тебя услышат, если даже заберешься в центр Земли или на Плутон.

– Вот все и устроилось. Едем! – Эля направилась к лифту, радостно потащив за собой и Халила тоже.

А тот, чем ближе подъезжали к станции “синей молнии”, становился грустнее.

– Валентин, отзовись, Валентин! – услышал Селянин голос Локена Палита. – Небольшое уточнение. Завтра к вечеру возвратись, непременно возвратись. Это пожелание Акахаты.

– Приказ ясен, – ответил Валентин, хотя ссылка на Акахату, не являвшегося членом Комитета защиты, удивила его. Неужели Акахата решил не откладывать экспресс-запоминание? До чего здорово, если так!

Друзья Селянина слышали только его короткий ответ, но, видимо, догадались, с кем разговор, и не задавали вопросов.

А странная, бесколесная машина, в которой они сидели, добралась к вокзалу. Эля, выскочив первой, распорядилась: “Четырехместный вагон! Немедленно!”, однако Валентин, еще сам не до конца разобравшись, зачем поступает так, отменил ее приказание:

– Не надо четырехместный! Мы с Филиппом останемся, Ты проводишь его до ликоса одна.

Эля пыталась было возразить, но он, едва ли впервые после возвращения к жизни, твердо повторил:

– Проводишь одна. Так надо, Эля.

И шагнул к Халилу: прощаться.

Все решили, что внезапная перемена планов вызвана тем разговором, который был у Селянина в пути. Лишь после возвращения с вокзала Филипп осторожно поинтересовался, не случилось ли чего чрезвычайного. Валентин отрицательно покачал головой.

– Значит, ты ради меня сделал так? – с грустью промолвил Филипп. – Но разве только от Халила зависит мое счастье? А Ноэми… Я хотел вызвать ее вчера…

– Ну и что же? Вы говорили?

– Я не посмел вызвать. Кто я? И кто она?!

Валентин промолчал, подумав об Эле. Она вспомнилась такой, какой была в Томской клинике: милой и ласковой девушкой, которую он принимал за Ольгу, за свою невесту. Бесконечно далеким казалось теперь то совсем ведь недавнее время! А потом были похожие на безумие перемены вокруг, Эля вместо Ольги, наконец, вечер, когда, объявив о решении стать историком, девушка поразила его своим умом и внутренней страстностью. С ною не сравняться ни ему, ни даже Халилу. Впрочем, что он знает о нынешней любви? А прежде случалось всякое.

…Сейчас Эля там, в поезде. Она простится с Халилом в ликосе…

– Послушай, Филипп… Что он такое, ликос? – Валентин убегал от дум об Эле.

– Какой ликос? – изумленно переспросил Чичерин. – Ах, ликос! Но ты же видел его.

– До того ли было тогда, чтобы рассматривать и расспрашивать? Какое-то невообразимо высокое сооружение с бесконечными коридорами и двигающимися полами – вот и все, что запомнилось.

– Мне, признаться, нелегко объяснить.

– Какой-нибудь сверхсовременный принцип? Тогда я умолкаю.

– Да нет, совсем наоборот. Все внешне элементарно. Как бы это понагляднее. Ну, представь, что появился на Земле великан, у которого рука длиной едва не в сорок тысяч километров. Представил?

– Допустим, – усмехнулся Валентин: Филипп объяснялся с ним, как с ребенком.

– А теперь вообрази, что это чудовище длиннорукое подняло, как смогло, высоко камень и разжало пальцы. Что произойдет с камнем? Упадет он?

– Это мне понятно. Благодаря вращению Земли, центробежная сила на такой высоте будет уравновешивать силу центростремительную. Камень практически вечно будет висеть над одной и той же точкой земного шара.

– На этом принципе и создан космический лифт, – обрадованно подхватил Чичерин. – Сначала соорудили большую станцию-спутник, которая повисла над экватором, над одной из его точек. А потом стали наращивать секции, ну, вроде трубы, пока не спустились на землю. Теперь грузы и пассажиры через четыре часа добираются на станцию-спутник. Рядом с нею космодром. Очень удобно и надежно. А затраты энергии минимальные.

– Работает, так сказать, сама Земля? Очень любопытно. К тому же идеально соответствует главному требованию: не допускать разогрева планеты. Спасибо за объяснение, Филипп.

– Рад бы подробнее, но я сам знаю очень немногое. Кстати, идея давняя. Ее выдвинул кто-то еще в твое время, Валентин. Не слышал?.. Жаль, что не слышал.

– Да, конечно, – Валентин задумчиво смотрел на Чичерина. – Скажи, экспресс-запоминание – это очень долго?

– От трех до шести месяцев. К тому же полное отключение от окружающего мира, почти сон. Почему ты спрашиваешь? Или тебе обещано? Это пока уникальные эксперименты… Великая удача.

Филипп разволновался, как в первую их встречу, и Валентин понял, что люди обновленной земли опять готовы отдать ему лучшее из того, чем владеют. Но ясно стало и другое: завтра вечером речь будет не об экспресс-запоминании. Почему же Локен Палит сослался на Акахату?

Валентин передал разговор с председателем Всемирного Совета.

– Надо было спросить у самого председателя, – на без сожаления сказал Чичерин. – А сейчас гадай не гадай… Послушай, может быть, хотят, чтобы члены Комитета защиты… чтобы они, как участники эксперимента “Анабиоз”, мыслили, будто один мозг? Объединенный мозг, а?