Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - Джоанна Хиксон

Итак, желание Танги дю Шателя сбылось: принца Карла должным порядком провозгласили дофином. Затем королевский совет назначил его губернатором Парижа. Странно, конечно, что от подростка ожидали управления голодающим городом, раздираемым политическими фракциями и находящимся под угрозой вторжения двух враждебных армий, однако Карл действовал уверенно, внимая мудрым советам мэтра Танги.

Череда неожиданных смертей преследовала королевскую семью. Герцога Анжуйского хватил апоплексический удар, и королева Изабо осталась без друзей в совете. Граф д’Арманьяк, пользуясь возможностью избавиться от bête noir,[12] издал указ, подписанный королем, обвиняющий королеву в измене и прелюбодейной связи с худородным рыцарем по имени Луи Бурдон. Следствия не проводилось. Незадачливого мессира Луи арестовали, сунули в мешок и утопили в Сене, а королеву насильно усадили в карету и под охраной увезли в королевскую крепость Тур, что в ста лигах от Парижа.

Даже совершенным глупцам было ясно, что король не в состоянии ни выдвигать обвинения, ни вершить суд, ни понимать смысл подписанных им указов, однако никто из придворных не желал встать на сторону королевы и выступить против коварного д’Арманьяка. Изабо отказался помочь даже родной сын.

– Указ подписан королем, а я всего лишь дофин, – равнодушно произнес принц Карл в ответ на просьбы сестры вмешаться.

– Ах, Метта! – рассерженно воскликнула Катрин. – Карл говорит, что ничем ей не обязан. Раз она с детства им не интересовалась, он ничего для нее делать не станет. Представляешь? Она же его мать! Вдобавок обвинение лживо! Королева никогда не встречалась с этим Бурдоном. Титулы и церемонии для нее важнее всего. Ни с кем ниже графа она и говорить не станет. А несчастному даже не позволили оправдаться!.. А что с ней сделают в Туре? Ведь ее совершенно некому защитить! Выходит, пока д’Арманьяк изображает из себя монарха, нам всем грозит страшная опасность.

– Ваше высочество, совсем недавно вы опасались, что королева вернет в Париж герцога Бургундского, – напомнила я ей. – По крайней мере, теперь мы от этого избавлены.

– Вот потому Карл и не вмешивается. Хорошо, что Танги привил ему страх перед герцогом, однако мы бессильны перед теми, в чьих руках королевская печать и шпага коннетабля. Ох, Метта, если бы отец не был так болен! Если бы Луи не умер! Королева, может, и не лучшая правительница, но она в здравом уме и сильна. Именно поэтому д’Арманьяк хочет от нее избавиться, и именно поэтому необходимо ее вернуть.

Я никогда не предполагала, что наступит день, когда Екатерина встанет на защиту матери, но вот поди ж ты… Осознание шаткости своего положения приводит к неожиданным альянсам.

Дела в моей семье обстояли неважно. О судьбе Жан-Мишеля вестей по-прежнему не было. Я наведывалась на конюшню, справлялась о новостях. Однажды королевский шпион, знавший о моей беде, после вылазки в Пикардию остановился в монастыре Аббевиля. Монахи рассказали ему, что к весне Жан-Мишель достаточно оправился от раны и, хромая, ушел к Руану, где намеревался сесть на барку до Парижа. Его уговаривали подождать королевского обоза или присоединиться к вооруженной группе путников, но он уверял, что отлично доберется и сам. Больше никто его не видел. Я знала о разбойниках на дорогах и страшилась худшего. Отчаявшись, я позволила себе оплакивать мужа, хотя и укоряла его призрак за самонадеянность. Возможно, Жан-Мишель полагал, что хромой бродяга не привлечет к себе интереса живодеров, – и смертельно ошибся. Бедный, дорогой, упрямый Жан-Мишель! Однако же во мне теплилась крохотная искра надежды, и я не желала смириться с участью вдовицы. Алисия с Люком тоже верили, что в один прекрасный день отец вернется. В войну, когда города и селения стоят под осадой или заняты новой властью, передвигаться по стране сложно. Может быть, Жан-Мишелю помешали добраться до дома бунты или мятежи, которые постоянно вспыхивали в разных областях Франции.

В отличие от братьев и сестер, заключивших брачные союзы еще детьми, Екатерина праздновала свое шестнадцатилетие в одиночестве, хотя свободной от уз назвать ее было нельзя. Париж находился в осадном положении, так что о браке не было и речи, тем более – о браке с королем Генрихом, который с завидным упорством брал штурмом нормандские крепости.

Однако же затишье в наших жизнях подходило к концу, и первую весточку об этом принесла моя Алисия. Она все еще была бабушкиной любимицей и часто посещала кожевенную лавку Ланьеров. Однажды девочка вернулась необычно обеспокоенная.

– Гильдии вооружаются, – сказала она мне. – Дядья только об этом и говорят. У них под худами нашит крест святого Андрея.

В свои пятнадцать лет Алисия была ласковой, но весьма сообразительной. Держалась она неприметно, и о ее присутствии часто забывали, так что она слышала то, что не предназначалось для ее ушей.

– Символ герцога Бургундского! – испуганно выдохнула я. – Они готовятся к его возвращению!

– Да, – согласно закивала Алисия. – Поднимаются не только гильдии. Говорят, университет тоже переметнулся на сторону Бургундского. Ходят слухи, что герцог освободил королеву из заключения в Туре.

– Не может быть! – пролепетала я и торопливо перекрестилась.

Мы старались говорить тихо, опасаясь, что кто-нибудь подслушает, хотя и заперлись в нашей комнате, где редко бывали чужие.

– Матерь Божья, спаси, сохрани и защити! – воскликнула я. – Что будет с Екатериной? Она желала, чтобы мать вернулась, но не под знаменами герцога Бургундского!

– В городе говорят, что королева притворилась больной, а турский кастелян испугался, что она умрет, и позволил отнести ее в паланкине к чудотворному источнику. Должно быть, она тайно переписывалась с герцогом, который привел к роднику огромный отряд, отбил королеву и увез в Мелён. – Алисия озабоченно наморщила лоб. – Гильдии намерены открыть ворота Парижа для королевы и герцога. Представляешь?

Екатерина поделилась тревожными слухами с принцем Карлом. Несмотря на различия их характеров, дружба между братом и сестрой сохранялась, и они часто вместе завтракали после мессы.

– Похоже, королева окончательно связала судьбу с герцогом Бургундским, – заметила Катрин, когда они с Карлом мыли руки. – Он спас ее из Тура. Это правда?

Как обычно, прислуживала им я, но все кушанья опробовал теперь виночерпий дофина, молчаливый парень, взятый на службу по настоянию дю Шателя. На столе стояло блюдо моченых слив, и с каждого плода был срезан кусочек.