Откуда соколы взлетают - Николай Галкин

Наши потери — два истребителя. Один из них врезался в землю, преследуя И-97.

После первых воздушных боев Сергей Иванович Грицевец, используя испанский опыт, предложил переводить бой из горизонтального маневра в вертикальный. Это принесло успех. Потом пробовал проводить бои при плохой видимости, на закате и при восходе солнца. Это помогло летчикам успешнее громить врага, вырывать у него боевую инициативу. Способствовало этому и появление новых, наиболее современных по тому времени боевых машин.

Однажды, поднявшись в воздух перед рассветом, эскадрилья Грицевца появилась над ближайшим аэродромом и застала японцев в момент подготовки самолетов к очередному вылету.

Самураи заправляли машины бензином, подвешивали бомбы. Снизившись до бреющего полета, эскадрилья расстреляла и подожгла более двух десятков самолетов, несколько цистерн с бензином, склад с боеприпасами и, не потеряв ни одной машины, возвратились на свою базу. После этой удачи было решено на следующий день всем полком произвести штурмовку аэродрома в районе Ганчжур, в семидесяти километрах за линией фронта. И-16 уже подходили к цели. С высоты 3000 метров был виден японский аэродром. В это время большая группа вражеских истребителей атаковала полк с верхней полусферы. Пришлось принять невыгодный бой.

Командир полка Вячеслав Михайлович Забалуев вел ударную группу, а Грицевец находился в группе прикрытия. Звено японских истребителей атаковало самолет Забалуева. Приняв бой, несколько минут он успешно отражал атаку. Совершив удачный маневр, зашел в хвост японскому самолету и поджег его. И тут новое звено врагов набросилось на отважного командира. На помощь ему пришел Грицевец. Он поджег одного из атакующих. Забалуев хотел резко отвернуть от сбитого вражеского самолета, но в это момент услышал пулеметную очередь. Стрелял другой японский летчик, зашедший в хвост. Загорелся мотор. Пламя хлестнуло вдоль борта. Машина стала неуправляемой. Прыгать. Другого выхода не было. Забалуев отстегнул ремни и выпрыгнул из кабины горящего самолета. Парашют раскрылся. Высота была менее тысячи метров. Со стороны вражеского аэродрома в район, куда упало несколько сбитых самолетов, двигались машины, бежали враги. Очевидно, японские летчики предупредили своих по радио. «Что ж, живым не дамся. Буду сражаться на земле!» — твердо решил Забалуев. Едва коснувшись ногами земли, выхватил пистолет и дослал патрон в патронник. Главное — не потерять счет, в обойме восемь патронов. Семь — захватчикам, восьмой — для себя…

С высоты степь кажется ровной, а на земле она совсем другая. Ноги то утопают в пыли, то цепляются за густую траву. Маленькие холмики сменяются лощинами. Они, в свою очередь, опять переходят в холмы… Враги уже близко. Слышен рокот грузовиков…

Грицевец обладал исключительной способностью видеть в бою все вокруг. Сбив японца, он вернулся на помощь Забалуеву. Но его самолета в небе уже не нашел. Далеко внизу был виден купол парашюта. По нему стреляли враги. Сергей Иванович и Петр Полоз немедленно атаковали стервятников. Один был сбит, второй начал удирать. И тут впервые Грицевец не погнался за врагом. В парашютисте он узнал Забалуева и стал кружить над ним, пока тот не приземлился.

Японцы совсем рядом. Они уже стреляют из винтовок по самолету Грицевца… Петр Полоз бьет из пулеметов по японским автомашинам, а истребитель Сергея, продолжая кружиться, начал выпускать шасси. Забалуев не мог понять, что хочет сделать Грицевец. «Неужели рискнет сесть? Нет, невозможно! Да и зачем? Чем он поможет?..» Но невозможное свершилось. Сергей Иванович посадил свой самолет в нескольких десятках метров от командира. Забалуев стремительно подбежал к машине. Его боевой друг стоял на крыле с пистолетом в руке. Он помог Забалуеву втиснуться в небольшую щель между бронеспинкой и сиденьем. И тотчас самолет запрыгал по степи. Казалось, что он не сможет оторваться от земли. Но машина, управляемая рукой аса, взлетела. Враги никак не могли понять, что случилось. Они считали, что летчик и машина уже в их руках.

Вячеслав Михайлович не мог повернуться или изменить свое положение: самолет-то одноместный. Ему, летчику, хорошо знавшему теорию полета и тактико-технические данные истребителя, раньше никогда не приходила мысль в голову о возможности полета вдвоем в одной кабине. Но, оказывается, все возможно, когда есть такие люди, как Сергей Грицевец.

Едва самолет набрал высоту, командир, с трудом высвободив руку, дотянулся до плеча пилота и благодарно сжал его. Через несколько минут они пересекли линию фронта и благополучно приземлились на своем аэродроме.

Грицевец отлично понимал, что если при посадке на вражеской территории откажет мотор или хотя бы будет повреждено колесо самолета, он погибнет вместе с командиром полка. Ведь место для посадки никто не готовил и не осматривал. Но чувство дружбы, стремление выручить друга и командира были превыше всего.

Весть о том, что майор Грицевец вывез Забалуева из-под самого носа японцев, быстро облетела войска. На КП не было отбоя от телефонных звонков и корреспондентов. Один из них спросил у Сергея Ивановича:

— О чем вы думали, когда садились в тылу японцев?

— Об одном: спасти командира.

— А если бы что-нибудь случилось с самолетом?

— Помирать вдвоем легче, чем одному.

— Разве вам смерть не страшна?

— Только ненормальные люди не боятся смерти. Но есть еще совесть. Есть чувство долга. Они сильнее страха. Еще в Испании десятки раз настигал я врага в воздухе, вступал с ними в бой. Иногда и самому бывало очень трудно, и шансы остаться в живых были ничтожны. Но приходили на помощь товарищи и выручали. Так поступил я. По-моему, мы, летчики, все одинаковы. И думаем, и чувствуем одно: до последнего дыхания не выпускать из рук управление самолетом, а если уж гибель неминуема, то и горящую машину направить на врага — в воздухе или на земле. Иначе я не мыслю, В этом и вижу победу над смертью…

Грицевца вызвали в штаб, в Тамцаг-Булак. Там, несмотря на поздний час, было многолюдно. Командующий авиацией Смушкевич обнял и расцеловал Сергея:

— Не найдется такой награды, к какой следовало бы тебя представить!

О подвиге Грицевца доложили комкору Г. К. Жукову. Сергей, смущенный повышенным к нему интересом, был таким же, как всегда. Высокий, худой, в своей любимой кожаной куртке, жизнерадостный, спокойный. Он старался ни жестом, ни словом не выделить себя из среды летчиков. На его загорелом, обвеянном ветром больших высот лице сияла улыбка.

Через несколько дней о подвиге Грицевца сообщили все центральные газеты. Миллионы людей восхищались его поступком. Известный поэт Виктор Гусев напечатал большое стихотворение «Боевая дружба», кончавшееся такими строками: