Откуда соколы взлетают - Николай Галкин

Испания потеряла более миллиона своих сыновей и дочерей. Каудильо Франко, как утверждает пресса, поправился на 22 фунта.

Возглавляемое им временное правительство, названное хунтой, стало самым ужасным правительством, которое когда-либо знала история Испании.

На вопрос, что такое франкизм, тогда отвечали: это один генерал во главе государства, шесть генералов в правительстве и 1200 генералов в стране. Точнее, их было 1187. Полтора столетия тому назад английский путешественник и летописец Ричард Форд в своем «Испанском сборнике» записал народный анекдот, высмеивающий правителей и управление:

«Когда Фердинанд III занял Севилью и умер, то, будучи святым, он избежал чистилища, и Святой Иаков повел его к богородице, которая тут же предложила ему испросить любые милости для дорогой его сердцу Испании.

Монарх попросил масла, вина и хлеба — это было разрешено; солнечного неба, храбрых мужчин и красивых женщин — это было позволено; сигар, мощей, чесноку и быков — пожалуйста; хорошего правительства — вот тут последовал отказ.

— Нет, нет, нельзя, — сказала богородица. — Если бы это было даровано благословенной земле Испании, то ни один ангел не пожелал бы оставаться дольше на небесах».

При Франко роковая доля Испании — страдать от плохого правительства — оказалась особенно мучительной. Свободолюбивый испанский народ был обречен на кошмарную жизнь под двойным гнетом со стороны фаланги и правительства.

Продолжавшаяся 386 дней гражданская война закончилась поражением республики и установлением в Испании фашистской диктатуры.

Прошло некоторое время, и Сергей получил несколько писем от испанских друзей: Ариаса, Перейро, Сарауса, Браво. Они писали, что не покорятся фашизму, что будут продолжать борьбу.

Все письма заканчивались словами: «Но пасаран!», «Салюд, камарадо».

Трудная задача выпала на долю Сергея в Одессе. В Испании погиб Василий Васильевич Старков. Что сказать жене? Эта мысль не выходила из головы. Когда приехали в авиагородок, жена Старкова, Таисия Ивановна, все поняла без слов. Тяжелый ком застрял в горле, слезы хлынули из глаз. Она прижала к себе дочку Инну и ничего не смогла ни спросить, ни сказать.

31 декабря 1938 года приказом народного комиссара обороны старшему лейтенанту Грицевцу было присвоено внеочередное воинское звание «майор». В первых числах января 1939 года ему предложили должность начальника военной школы летчиков, а Коробкову — должность заместителя.

— Если можно, я останусь летчиком, — попросил Сергей Иванович. — Кабинетная работа не по мне.

Коробков тоже отказался.

В день двадцать первой годовщины Красной Армии на праздничном построении личного состава Одесской авиашколы был торжественно оглашен Указ Президиума Верховного Совета СССР. За образцовое выполнение заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за проявленное геройство звания Героев Советского Союза присваивались С. И. Грицевцу и П. Т. Коробкову.

В ответ на традиционное «Служу Советскому Союзу» грянуло громкое «ура!» Пожалуй, громче всех в строю был слышен голос брата Героя — Георгия Грицевца. С 14 февраля 1938 года по 5 февраля 1939 года он был курсантом Качинской авиашколы и после ее окончания служил в Одессе. (6 июля 1942 года летчик Георгий Грицевец не вернулся с боевого задания.)

Сергей несколько раз прочитал в газете список награжденных. Большинство фамилий были знакомы. Он или знал их лично, или слышал о них от товарищей, сражавшихся в разное время в Испании. Но встретились и совсем незнакомые имена. Кто этот майор Григорий Пантелеевич Кравченко?

Награжденных вызывали в Кремль. 17 апреля 1939 года в парадном золотисто-белом Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца собралось много командиров.

Когда Сергей взял сафьяновую папку с Грамотой Героя и орден Ленина, Калинин сказал ему что-то ласковое, это чувствовалось по тону и улыбке, но из-за волнения Сергей не разобрал слов.

После Коробкова вызвали Кравченко. Так вот он какой! Невысокий, крепкий, с широко раскрытыми смеющимися глазами.

Кравченко сел рядом с Грицевцом, и Сергей помог ему прикрепить орден с профилем Владимира Ильича чуть повыше уже красовавшихся на гимнастерке орденов Красного Знамени, и «Знака Почета».

Разговорились. Выяснилось, что обоим старшим лейтенантам присвоили «майора», минуя капитанское звание. Кравченко участвовал в боях в Китае, за что и был представлен к награде.

В мире стремительно развивались тревожные события. Мюнхенский сговор развязал руки Гитлеру. Быстро сгущались черные тучи войны. Багровыми отсветами горело на Западе ее пламя, разгоралось оно и на Востоке…

От Эбро к Халхин-Голу

Сергей Иванович получил отпуск. Вместе с семьей планировали часть его провести у моря, а вторую — на Южном Урале, в местах детства и юности. Но намерениям не суждено было сбыться.

В начале июня он был вызван в штаб ВВС и назначен на должность командира вновь формируемого авиаполка на Дальний Восток.

Докладывая в штаб о состоянии дел, он узнает, что несколькими днями раньше, обогнав его в пути, на Халхин-Гол прилетели на трех самолетах 48 боевых летчиков. Грицевец ищет встречи с ними и просит направить его в боевые части на любую должность. Но ведь в Москве состоялось его назначение на должность командира авиационного полка. Как тут быть?!

Грицевец просит сообщить в Москву, что он согласен на любую должность, даже рядовым летчиком. Приводит убедительные примеры: в Испании летали рядовыми летчиками те, кто смело мог быть сам командиром отряда. Кажется, это подействовало на Якова Владимировича Смушкевича, тем более, что боевой опыт Грицевца был очень нужен здесь, где велись настоящие воздушные бои, когда в небе было по двести и более самолетов одновременно. Очевидно, была запрошена Москва, и Грицевцу разрешено было изменить место службы.

В Тамцаг-Булаке Грицевец получил назначение в 70-й истребительный авиационный полк советником. Штатной должности в войсках такой не было. Поэтому советники находились при командире как заместители, помогали готовить летчиков к правильному ведению боя.

Все прибывшие также разъехались по эскадрильям. Была поставлена задача: научить молодых летчиков вести бой.

Аэродром в Монголии — это степь. Несколько палаток, бочка с водой, телефон да подвешенная на шестах линия — вот и все. «Тысяча на тысячу», — в шутку говорили летчики. Время от времени выкладывали на земле два белых полотнища в виде буквы «Т», обозначавшие место посадки.