Сходняк - Евгений Сухов

Правда, у него было одно очень важное преимущество — ПМ, чей ствол уже нежно массировал широкую спину пассажира «Нивы».

— Давай-ка зайдем в кустики, — предложил Абрамов, — потолкуем там. А если будешь разговорчивым мальчиком, может, я тебе даже «скорую» вызову. — И, развернувшись, решительно зашагал в заросли голых кустов, припорошенных пушистым снежком.

Подталкиваемый сзади стволом пистолета, здоровяк послушно заковылял следом.

— Ну че надо тебе? — хмуро бросил он в спину Абрамову — Считай, повезло тебе, что ты тогда от меня слинял.

— Так не я один, — усмехнулся Абрамов, оборачивав-А надо мне узнать от тебя кое-что. Во-первых, что ты там делал, на Дмитровском, тогда, в день нашего знакомства. Во-вторых, что за мужика в черной куртке ты здесь пасешь регулярно.

И в— третьих, куда вы дели господина Игнатова Владислава Геннадьевича. -И, заметив, что раненый поморщился и скроил непонимающую рожу, предупредил:

— Только ваньку мне не валяй.

Абрамов многозначительно помахал перед лицом пленника пулеметом. Никита с сожалением поглядел на окровавленный локоть и хрипло попросил:

— Ты бы хоть перевязал, блин… Кровища так и течет.

— Ответов не слышу! — грозно прикрикнул отставной военный разведчик. — Сначала беседа, потом лечение.

— Я не знаю, кто вы, хлопцы, — миролюбиво начал Никита Левкин, — но вы совершаете большую ошибку. Вы замахнулись, братки, на очень больших людей. Я начальник охраны генерал-полковника милиции… — Он осекся, поняв, что болтает лишнего.

— Ну-ну, дальше! — закивал Абрамов. Его собеседник повернул голову вправо и как бы прислушался. Абрамов по инерции тоже посмотрел туда же и в то же мгновение раненый мощным ударом ноги выбил у него пулемет из руки. Но Абрамов тоже был не лыком шит — его левая рука крепко вцепилась в приклад пулемета. Но и того, что грозный ствол ткнулся в мерзлую землю, генерал-полковничьему охраннику хватило, чтобы перехватить инициативу. Он, не разворачиваясь, ощутимо лягнул стоящего у него за спиной Лебедева по коленной чашечке — тот на миг потерял равновесие, и его пистолет отлетел в кусты, выбитый мощным ударом ноги. Одновременно пленник, совершенно позабыв о и, обрушил на Абрамова всю мощь своих кулаков. Капитан со знанием дела метил в нос и в брови.

— Ax, ты зрячий, — хрипел Абрамов, немного опешив от такого неожиданного поворота событий и еле уворачиваясь от града ударов. — Ну, сейчас будешь слепой…

Он отскочил на шаг назад, взял пулемет в две руки как дубинку и, сделав несколько обманных движений в стиле Стивена Сигала, сильно, со всего размаху, звезданул амбалу-брюнету прикладом по голове. Тот зашатался и упал. Теперь он явно не притворялся. Из рваной раны на виске ручьем полилась кровь. Похоже, он потерял сознание.

Абрамов присел над ним на корточки и наклонился к уху:

— Говори, гад, какой генерал-полковник! Говори, а то, бл… просто пристрелю тебя здесь-и все. Я твою сраную «Ниву» все равно ведь по номерам вычислю и твоего напарника хренова, который тебя тут бросил подыхать, найду.

Где Игнатов? Кто шмонал у него в офисе и на даче? Кто эту операцию придумал и провернул?

Никита приоткрыл глаза, понял, что настал его смертный час. Но умирать ему не хотелось. Тем более из-за генерала Урусова. Хрен-то! Он же не герой-панфиловец, чего ему Урусова выгораживать? Он промычал что-то нечленораздельное.

— Повтори! — приказал Абрамов.

— Ге…не…рал Урусов… Эм-вэ-дэ… — прошелестел голос. — Все знает.

У него спраши…

Он затих. Ваня Лебедев тронул напарника за плечо:

— Серега, кажется, у него сотрясение мозга.

Но Абрамов, похоже, не слышал его. Он что-то писал в своем потрепанном блокнотике. Потом вынул сотовый телефон, набрал 03 и, слегка изменив голос, торопливо заговорил:

— Срочно нужна карета «скорой помощи»! Мужчина в парке Речного вокзала лежит весь в крови… Около боковой аллеи, недалеко от оптового рынка. Подрался с какой-то шпаной из серебристой «Нивы» номер подмосковный 56-72.

Отключив телефон, он вынул рацию и скомандовал Зверьку «отбой», после чего побежал рысцой к брошенному на аллее «жигулю». Лебедев устремился за ним.

— Давай, Ваня, кочегарь свою «копейку», и рвем отсюда! — спокойно произнес Абрамов, усаживаясь на заднее сиденье. — С минуты на минуту подъедут менты. На шоссе, у троллейбусной остановки, подхватим Андрюшку. — И, заглянув в свой блокнотик, добавил:

— Ну хоть что-то мы теперь имеем. Генерал МВД Урусов.

Будем искать!

Глава 25

Смену времени суток он определял только по железному лязгу откидываемой решетки, когда ему на веревке спускали ведро с едой и питьем — раз в сутки, по утрам. Меню не отличалось разнообразием. Полуторалитровая бутылка воды и полбуханки черного хлеба, а в придачу кусок жилистого вареного мяса или вареная картошка через день. Никаких приборов — ложек или вилок — не было. Неизвестные тюремщики, видно, отлично знали порядок содержания в карцерах ШИЗО колоний строгого режима. Ладно, это ему было не впервой…

Больше всего Варяга угнетала полная неизвестность.

Самое странное, что за все эти дни — а Владислав уже просидел в этом каменном мешке больше месяца — его так никто и не проведал, никто ни о чем с ним не заговаривал. И люди, которые приносили ему еду и воду — он даже не знал, сколько было этих охранников, — молча спускали на веревке ведро с бутылкой воды и едой, не вступая ни в какие переговоры, хотя он пытался несколько раз затеять с ними беседу.

Спустив ведро на веревке, человек то ли ждал, то ли уходил — во всяком случае, минут через десять он поднимал ведро обратно. Поначалу Варяг решил выбраться отсюда с помощью спущенной веревки. Он как-то даже долез до самого верха, а это было, по его подсчетам, метров пять. Но оказалось, он лазил напрасно: решетка была заперта снаружи на здоровенный стальной засов, открыть его изнутри не было никакой возможности. Владислав чуть не заплакал от досады и, свирепо скрипя зубами, отправился в обратный путь. Владислав понимал, что дожидаться, пока к нему кто-то придет и соизволит дать объяснения, бессмысленно. Надо было действовать самому. Для начала он внимательно осмотрел свой «карцер», исследовав буквально каждый сантиметр стен и пола. Единственная возможность выйти отсюда — это решетка над зловонной клоакой. Он как-то лег на каменный пол и, прислонившись лицом к решетке, стал разглядывать внутренности этого смрадного лаза. Расстояние от решетки до дна туннеля было примерно метра два. По дну туннеля шли трубы, видимо, канализационные. Вокруг труб струилась темная густая жижа — то ли вытекшие из прохудившихся труб испражнения, то ли прокисшие сточные воды. Одним словом, если ему суждено попасть в этот туннель, то топать придется по этому вонючему болоту. Оставалась самая малость — каким-то образом снять эту проклятую решетку и спрыгнуть в туннель…

Он уже обзавелся орудием труда, на которое возлагал все надежды: нашел на полу ржавый гвоздь, заточил его о каменный пол — и каждый день по несколько часов аккуратно расковыривал швы металлической решетки в полу Забетонированные швы поддавались плохо, видно, от времени и влажности тут все так закаменело, что впору было взрывать. Но взрывчатки у него, понятное Дело, не было, так что приходилось рассчитывать только на свое упорство и терпение.

Правда, после того как у него появилась крохотная надежда на освобождение, он работал с настойчивым орудием, как муравей, который тащит к своему муравейнику сучок вдесятеро больше и тяжелее, чем он сам. Надо было спешить, и он спокойно шел к своей цели. Вот только непонятно, сколько времени у него на это уйдет — месяц, два, полгода?

Он сильно исхудал за эти три недели, но, чтобы не терять физической формы, постоянно два раза в день делал приседания по сто-двести раз, отжимался на руках, качал пресс, лежа на спине. В его «карцере», как ни странно, не было холодно. Напротив, из-под решетки сюда проникали пары теплого воздуха.

Единственное что отравляло ему существование, — это гнилой смрад сточных вод, поднимавшийся снизу вместе с парами воздуха.

Из— за регулярных изнурительных физических упражнений у Варяга так разыгрывался аппетит, что он с трудом мог побороть чувство голода, которое преследовало его целый день и порой не давало заснуть, -он едва дожидался очередного утра, чтобы с жадностью наброситься на черствый хлеб или мучнистую невкусную картошку. Он с невеселой усмешкой думал о том, что превратился в подопытную собаку Павлова, у которой выработали условный рефлекс на выделение желудочного сока. Вот только собака реагировала на вспыхивающую лампочку, а он — на лязг железного засова. Варяг старался расковыривать швы осторожно, чтобы, не дай бог, не сломать гвоздь, который уже довольно-таки сильно стерся. Сколько раз он провел им по тонкой бороздке между каменной плитой и стальной решеткой — сто раз, а может быть, тысячу раз? Но его упорный каторжный труд не был бесполезным. Он уже мог вложить в возникшую щель половину пальца. Он решил для себя, что, когда щель окажется настолько глубокой, что в нее поместится весь вытянутый палец, он начнет ковырять щель с другой стороны. И так со всех четырех сторон, пока он не поднимет эту решетку, как крышку с кастрюли…