Разум Вселенной - Александр Студитский

Глава седьмая

Испытание мужества

Защита дипломных работ на кафедре космической биологии была назначена на середину мая. Вадим Балясин, Тоня Авдеева, Алла Гречихина, Ярослав и Юрий защищали на второй день.

— Я последний, — Юрий нервно засмеялся. Они с Ярославом шли по двору биофака. Из сада доносился нежный запах цветущих яблонь.

— Ну, может быть, это и к лучшему, — пошутил Ярослав, — все устанут, спорить никому не захочется. Что тебе сказал Штейн?

— Я сомневаюсь, что он внимательно прочитал мою работу. Вчера вечером он вернул мне ее, не сделав, собственно, ни одного замечания. «Поздравляю с прекрасным результатом. Что касается ваших выводов, то последний, как мне кажется, не вытекает из ваших фактических данных. Но вы, как молодой ученый, имеете право на оптимизм».

— А как у тебя сформулировано?

— Я написал, что данные по восстановлению регенерационной способности роговицы после поражения большими дозами рентгеновского излучения позволяют думать, что пораженные космическим облучением клетки с течением времени нормализируются и вновь приобретают утраченные под влиянием облучения свойства. Примерно так. А мои данные по рентгеновскому облучению я вынес в подстрочное примечание. Правда, почти на целую страницу.

— И все-таки он их не прочитал, — уверенно сказал Ярослав.

— Ты так думаешь?

— А ты думаешь, он бы тебе их спустил? Чудак, он же уверен, что нормализация клетки после лучевого поражения невозможна. Он просто подумал, что в своих выводах ты имеешь в виду литературные данные.

— Возможно, — согласился Юрий. На душе у него было неспокойно.

Защита проводилась в малой аудитории старого здания биофака. Обычно являлась только часть членов экзаменационной комиссии, человек пять-шесть из двенадцати. На этот раз за столом президиума сидело восемь человек. Присутствовал декан, который почти никогда не показывался на заседаниях. Пришел заведующий кафедрой радиационной биологии Фролов, дородный мужчина с черной бородой и темными глазами навыкате. С кафедры морфобиохимии явился Постников.

С самого начала все пошло очень гладко. Первым защитил диплом Вадим Балясин. Он представил прекрасно выполненные диаграммы. Вот содержание ДНК в норме. А вот после облучения. Как видите, разницы нет никакой. Но если заставить ткань регенерировать, видно, что пораженная космическим облучением печень не справляется с задачей воспроизводства ДНК. Синтез белка замедлен, потому что нарушен нуклеиновый обмен. ДНК не воспроизводится.

Он доложил свою работу ровно за десять минут, как и полагалось, и его речь произвела впечатление необычайной содержательности. Рецензент и все остальные его хвалили. Всеволод Александрович дал прекрасный отзыв.

— Ну, вероятно, к двенадцати кончим, — прошептал Ярослав, посмотрев на часы. Наступила очередь Тони.

Тоня представила богатейший материал. За восемь месяцев работы она получила чуть ли не двадцать поколений мух. На огромных таблицах были показаны все обнаруженные ею мутации и их частота в каждом поколении. Юрий волновался. Перед комиссией справляла свое торжество наука, основания которой он собирался поколебать. Все члены комиссии одобрительно смотрели на Тоню. Ее смуглое лицо разгорелось, вьющиеся волосы растрепались, когда она поворачивала голову от рукописи к плакатам и от плакатов к рукописи.

Да, из ее доклада выходило, что удар космических лучей производит в генетической информации, записанной в молекулах ДНК, форменный переворот. Процесс образования мутаций, протекающий нормально в ДНК со скоростью одного изменения на протяжении многих поколений, теперь, после космического поражения, приобретал прямо сумасшедшие темпы. Мутационные изменения, всякие почковидные глаза и раздвоенные щетинки в каждом поколении мух выскакивали, как брызги из воды, по которой ударили палкой. И все эти изменения повторялись во всех двадцати с лишним поколениях, и в каждом поколении возникали новые. Брандт сидел за столом президиума как монумент, к подножию которого возлагают венки, умножающие и утверждающие его славу. В заключение Тоня продемонстрировала цитогенетические данные — микрофотографии хромосомных наборов из слюнных желез личинок дрозофил с наиболее интересными мутациями.

Она затянула свое сообщение на целых двадцать минут, но председатель даже ни разу ее не остановил. Ее руководитель Брандт и рецензент дали прекрасные отзывы. Когда дело приближалось к концу, Ярослав потихоньку пробрался к выходу и скрылся.

После Тони защита Аллы Гречихиной всем показалась бледной. Но Юрий слушал ее сообщение со все возрастающим предчувствием своего поражения. Из доклада Аллы никаких сомнений в необратимости лучевого поражения клетки не оставалось. Мышь подверглась воздействию космических лучей, никаких особых изменений в ее жизнедеятельности не произошло. Но вот в ее ткани вносится канцерогенное вещество, агент, вызывающий злокачественный рост. И то, что хранит в себе клетка, испытавшая лучевой удар, вызывает ускорение ракового перерождения. И ничего с этим сделать нельзя. Клетка поражена. Она хранит в себе след поражения, как печать, оттиснутая в горячем сургуче. Проходит пять месяцев после поражения, а след все хранится и к концу пятого месяца вызывает ускорение ракового перерождения.

Алла закончила свое сообщение и села на место, розовая от пережитых волнений.

Юрий не вслушивался в вопросы и ответы Аллы Гречихиной. При взгляде на спокойное, благообразное лицо Всеволода Александровича, складки в углах его корректно сжатых губ и черный галстук бабочкой у Юрия холодела спина и сердце тоскливо и тягостно сжималось. Брандт выступил с самым лестным отзывом. Потом рецензент — с кафедры радиационной биологии — отмечал, что работа вскрывает одну из важных особенностей пораженной клетки — ее склонность к опухолевому перерождению.

Легкий удар в бок вывел Юрия из оцепенения. Ярослав снова усаживался рядом, возбужденный, переполненный какими-то новостями, которыми он успел зарядиться за двадцатиминутное отсутствие.

— Был сейчас на кафедре биоэлектроники, — шептал он, придвигаясь к Юрию. — Потрясающие известия. Завтра в Доме ученых заседание Комитета по пицундскому космическому снаряду. Я насел на Владимира Николаевича насчет того, чтобы присутствовать на заседании. Он молодец. «Пропусков никаких добыть вам не смогу. Но вы же, — говорит, — знаете, что и где. Приходите. Когда я был студентом, — говорит, — я в пропусках не нуждался».

Но даже и это сообщение не вывело Юрия из его подавленного состояния. Он понимал теперь, что ему предстоит бой за идею, которая непременно потерпит поражение при столкновении с фактами, представленными его товарищами, и выставит его перед комиссией в плачевном виде.