Спящие Дубравы - Вячеслав Шторм

— Что вы разорались? Дождетесь — сбегутся на ваши голоса все что ни на есть здешние твари, вот тогда по-настоящему запоете!

Пропустив замечание гнома мимо умей, Бон лишь подмигнул ему:

— А они тоже любят музыку?

Бородатый ворчун ничего не ответил, и вовсе не потому, что не смог подобрать нужных слов. Просто как раз в тот момент, когда он открыл рот, появилось оно. Я так говорю, поскольку до сих пор не знаю, как следовало окрестить то, что предстало нашим глазам. Вообще-то, мы — народ не из пугливых, но когда из воздуха материализовалось нечто и, не издавая ни звука, повисло на высоте двух метров от земли прямо у нас на пути, все почувствовали себя, мягко говоря, не комфортно.

Нечто состояло из человеческого черепа, поросшего на макушке лохматой черной гривой, да еще и с зеленоватым свечением в глубине пустых глазниц. Череп висел прямо в воз духе, а под ним колыхалось что-то неопределенное молочно-белого цвета. Это одеяние (кстати, прикрепленное к черепу без посредства шеи) было настолько изодрано, что по сравнению с ним даже мои рабочие штаны, изрядно пожеванные драконозаврами, могли служить эталоном элегантности. С другой стороны, почем я знаю, — может у них тут, в Дубравах, мода такая…

От неожиданности наши звери слегка попятились, причем Изверг известил всех протяжным ревом, что он не боится ничего на земле, но нападать неизвестно на что пока обождет.

— Вот вам, певуны, получайте! — даже с некоторым злорадством констатировал Римбольд, на всякий случай спрятавшись за спину Бона. — Какие будут предложения?

— Ну, вообще-то «это» не производит впечатления агрессора, — протянул я неуверенно. — Оно, похоже, просто не хочет нас пускать дальше.

— Так может его нужно попросить вежливо? — живо откликнулся Бон и слез с Забияки. Подойдя как можно ближе к черепу, он снял с головы свою украшенную пером фазана шапочку и элегантно поклонился:

— Вечер добрый, милейший! Меня зовут Бон и я — парень что надо, а это мои друзья, все отличные ребята, за исключением, разве что, зануды Римбольда. Приятно познакомиться, сэр э-э-э… господин э-э-э…

Но череп ровным счетом ничего не ответил, продолжая безмолвно улыбаться нам в тридцать два великолепных зуба.

— Брось паясничать! — хмуро буркнул Римбольд.

— Я хоть что-то пытаюсь сделать, а ты только ворчишь и ноешь, так что помолчи. Если окажется, что наш новый знакомый предпочитает на ужин гномов, я тебя ему скормлю, так и знай!

Тем временем Глори достала из седельной сумки Лаки трутницу и факел, запалила его, а потом пришпорила Лаку. Прежде, чем мы успели что-либо сообразить, девушка подлетела к необычной преграде и бесстрашно сунула горящий конец прямо в его ухмыляющуюся физиономию.

«Хлоп!» — негромко сказала преграда и исчезла без следа.

— И всего делов! — презрительно сказала наша отважная спутница, собираясь затушить свое оружие.

— Постой-ка, а если мы встретим братишку этого симпатяги? — остановил ее Бон. — Нe грех нам всем вооружиться подобным образом.

Он послал девушке воздушный поцелуй и достал еще два факела.

Итак, мы продолжили путь с огнем в руках, что было довольно кстати: в лесу и так никогда не было особенно светло, а тут еще незаметно подкрались сумерки.

К счастью, больше задержек на пути не встретилось, но через пару часов настолько стемнело, что, даже беря в расчет свет от почти полной луны, мы не рискнули двигаться дальше. Быстро разбив лагерь и довольно сытно для походных условий поужинав, мы улеглись спать, условившись о дежурстве. Первым дежурил Бон, потом — Римбольд, и последним — я. Глорианну, не обращая внимания на ее протесты, от несения стражи освободили.

В предрассветный час сон самый крепкий, а тишина и прозрачный лесной воздух действуют не хуже сонного порошка, поэтому немудрено, что я во время своей стражи слегка клевал носом. И вот примерно через час после моего заступления на вахту, костер, до того момента почти потухший, вдруг с треском ярко вспыхнул. Я вскочил на ноги, пытаясь прогнать дремоту, да так и обомлел: по другую сторону костра стоял косматый пепельно-серый волк.

— Подъем! — заорал я, выхватывая меч; друзья мои тут же проснулись и уставились на волка, видно, не совсем понимая, настоящий он или это продолжение сна.

А посмотреть было на что. Таких крупных волков я в жизни не видел, — его размеры превосходили даже Изверга, шерсть призрачно светилась под луной, и мне показалось, что лунный свет пронизывает неподвижную фигуру насквозь. А тут еще зверюга задрала вверх голову и глухо, протяжно завыла. Я в тот миг мог поклясться чем угодно: в вое явно ощущалось глумливое торжество.

От этого звука мои друзья окончательно пришли в себя и, уверовав, наконец, что они не спят, схватили что попало под руку. Тем временем, ночной гость стал расхаживать взад-вперед; шерсть на его загривке встала дыбом, а когти угрожающе царапали землю.

— Какая жуть! — прошептала Глори. — Вы только посмотрите на выражение его морды, разве может быть такое у простого волка? Оно же злорадное и… почти человеческое!!!

— Еще бы! — дрожащим голосом ответил ей Римбольд. — Готов спорить, что это не простой зверь, а самый настоящий вервольф!

— Какой-какой вольф? — переспросил Бон, незаметно заряжая свой любимый арбалет.

— Вот такой! Оборотень!

«Вс-с-жж!» — свистнул болт, и глубоко вонзился волку в грудь. Тот опрокинулся навзничь.

— Отменный выстрел! — чуть дрожащим голосом произнесла Глори.

Игрок скромно улыбнулся:

— Неплохой.

— Бесполезно! — взвизгнул Римбольд, позеленев от страха. — Оборотню не страшно железо, его можно убить только оружием из серебра!

Как бы подтверждая слова гнома, волк одним неуловимым движением вновь оказался на ногах. Стрела Бона с испачканным кровью наконечником валялась на земле, а на широченной груди оборотня не было и намека на рану.

Далее все развивалось с молниеносной быстротой. Наш противник коротко взревел и взмыл в воздух. Римбольд зарылся с головой под одеяло. Глорианна вцепилась в сковородку. Бон выхватил из костра пылающий сук. А я метнулся к мешку, в котором были наши продукты.

Дело в том, что как только попытка Бона потерпела фиаско, я вспомнил слова моего первого учителя фехтования — старого (но, несмотря на это, пользовавшего почти всеобщей благосклонностью среди женского населения Сосновой долины) наемника Марка по прозвищу «Три Проплешины»:

«Запомни, сынок, если тебе случится столкнуться с какой-нибудь сверхъестественной дрянью, не тычь ее мечом, если он только не серебряный, а постарайся засунуть ей внутрь молотый перец, соль или, скажем…»

Вот оно!

На ощупь найдя в мешке головку чеснока, я что было силы сжал ее в кулаке, превратив в кашицу. Волк уже был готов обрушиться на нас и даже открыл пасть, полную здоровенных клыков. Отчаянно ругаясь, я прыгнул ему наперерез и, в полете зашвырнув содержимое своей горсти прямо в его зловонную глотку, откатился в сторону. Клыки беспомощно щелкнули в том месте, где секунду назад была моя голова, а потом волк, будто натолкнувшись на невидимую преграду, рухнул на землю, извиваясь в конвульсиях.

— Что это? Смотрите! — закричал вдруг Бон; мы взглянули и были поражены не меньше его: на земле вместо волка вертелся, как змея с перебитым хребтом, какой-то тип. Единственной его одеждой был кусок грязной шкуры на бедрах, зато все тело заросло таким густым волосом, что хоть рукавицы вяжи. Пальцами с длиннющими, грязными ногтями бедолага зажимал свое горло, точно хотел сам себя придушить. Но шутки шутками, а я всерьез опасался, как бы он не влез в волчью шкуру обратно. Схватив оборотня за нечесаную, должно быть, с рождения шевелюру, я как следует приложил его головой о ближайшее дерево и отбросил обмякшее тело прочь.

— Твои сведения сильно устарели, дружище Римбольд. И чесноком тоже!

ГЛАВА XVII

В которой рассказывается об истинной цели Римбольда, а также о том, куда могут привести наполненные сокровищами пещеры

Понятно, что после ночного происшествия сон безвозвратно сгинул, ну да мы о том и не слишком-то сожалели. К тому же, пока мы завтракали, окончательно рассвело. Пора было отправляться дальше. Кругом все было по-прежнему: тишина и загадочность. Обдумывая случившееся, все ехали молча, и каждый гадал про себя, какие еще гадости подбросит на нашем пути Верховный Лесничий.

Ответ пришел часа через три. Около двух десятков молчаливых, как и все вокруг, высоких фигур с длиннющими и острыми даже на взгляд мечами наизготовку возникли с разных сторон, медленно, но неотвратимо зажимая нашу четверку в кольцо. Приблизившись, они оказались людьми, как бы целиком вылитыми из мрака: и лица, и доспехи, и одежда их — все было монотонно-одноцветным, а потому — еще более жутким. На наши заверения в мирных намерениях они, естественно, никак не отреагировали. Впрочем, может, ребятишки были просто туговаты на ухо?