Звездный Тарзан - Диана Торнли

— Неуклюжий щенок!

Па’ан протянул руку и наколол ножом кусок мяса, лежавший на тарелке Тристана. Он откусил половину прямо с ножа и стал жевать его так, что показались клыки и язык.

Тристан гневно посмотрел на него и сжал кулаки, но повернулся к нему спиной. Юноша обратил внимание, как Пулу облегченно вздохнул.

Вернувшись в комнату, он снял ботинки, скинул куртку и рубашку, сел на корточки и принялся что-то чертить на ковре.

Пулу уселся на кровати.

— Что-то не так, маленький брат? Что случилось?

— Даже сам не знаю, — ответил задумчиво Тристан.

— Почему же ты считаешь, будто что-то произошло?

— Черный человек там, — он кивнул в сторону двери, — он смотрит на меня, и его глаза говорят: «Опасность».

— Что ты теперь будешь делать?

— Думаю, какой найти выход.

— Ночью?

— Да.

Тристана уже клонило в сон, когда за дверью в коридоре он услышал голоса. Он замер и насторожился: голос губернатора. И Па’ана. Всего он разобрать не мог и решил подобраться поближе к двери, приложил ухо к щели.

— …транспортный корабль с Ганволда сегодня вечером стыковался на станции Дельта, — говорил губернатор.

— Наконец-то, — сказал Па’ан тоном, похожим на рычание.

— Что с пассажиром? С этой женщиной?

— В сообщении капитана, — продолжал Реньер, — говорится, что после того как ее забрали из поселения, она была направлена в колониальное лечебное учреждение. Врачам удалось нормализовать ее состояние, потом ее взяли на борт, но они считают, что ее болезнь неизлечима.

Губернатор помолчал.

— Надеюсь, что информация, которую получит мой старый друг Лухан Середж, заставит его предпринять наконец действия…

У Тристана все похолодело внутри.

— Моя мать!

Он отскочил от двери и повернулся к Пулу.

— Они доставили на станцию Дельта мою мать и собираются сообщить об этом моему отцу.

Па’ан пожал плечами.

— Может, будет больше эффекта, если дать ей умереть?

— Нет! — Реньер изо всех сил зажал в руке трость. — В этом пока нет необходимости.

— А мне кажется, есть, — мазук преградил, остановившись, дорогу губернатору. — Объединенные Миры никак не отреагировали на ваши провокации, главнокомандующий, разве что укрепили свою оборону.

— Я в курсе, но мы этого не боимся.

— Ваши шансы на успех уменьшаются.

— Я бы так не сказал. Скоро мы соберем в кулак все ударные силы.

— Моих сил уже достаточно, — сказал Па’ан, — для выполнения задачи, поставленной Пашой.

— Что ты этим хочешь сказать? — разозлился Реньер.

Па’ан оскалил звериные зубы.

— Звездному миру моего повелителя нужны люди-рабы, главнокомандующий Сектором, а для него не имеет значения, откуда они. Если не удастся взять рабов на Состисе, то нам хватит их на Исселе.

— Ты, шакал! — бросил презрительно Реньер.

— Это необходимость. И запомни, пожалуйста, губернатор, что я командую солдатами Паши, а они уже в вашей системе.

— Ты не… — уставился на Па’ана Реньер.

Мазук взмахнул рукой, обрезав его на полуслове.

— Заложники, — ухмыльнулся он. — Как-то странно получается порой. Некоторых из них приходится убивать, чтобы возросла цена остальных, — он в упор посмотрел на Реньера. — Делай выбор, губернатор. Что лучше?

Реньер засомневался.

— Убей мальчишку.

Па’ан потянулся за ножом и собрался вернуться, но Реньер схватил его за руку.

— Нет, это было бы слишком просто. Я давно ждал случая показать Лухану Середжу, что значит потеря дорогого человека. Мальчишкой я займусь сам.

Тристан осторожно толкнул дверь.

— Она закрыта снаружи! — он нетерпеливо нажимал на кнопку, оглядываясь вокруг. — Сюда, Пулу, — неожиданно позвал Тристан. — Мы пройдем через туалет и комнату Раджака: она не закрыта.

Он подхватил ботинки и протянул руку к двери.

— Уходим тихо.

Юноша распахнул дверь, но в этот момент в ней возник Раджак.

— Не очень умно, Тристан.

Ботинки описали дугу и пришлись Раджаку по челюсти, он покачнулся.

— Пулу, уходи! — крикнул Тристан. — Уходи! Я иду за тобой!

Он прицелился в голову Раджака еще раз, в то же время пытаясь проскользнуть мимо него, но слуга защитился и выбил ботинки из рук юноши. Схватив Тристана, он выкрутил ему руку и заломил за спину. Плечо пронзила боль, заставив упасть на колени.

— Хватит, Раджак.

Тристан приподнял голову, вздрогнув от неожиданно вспыхнувшего света.

В коридоре показался губернатор с тростью в руках. Рядом с ним шел б’Анар Ид Па’ан. Пулу удалось убежать. Реньер прошел через комнату и закрыл на замок дверь туалета.

— Положи его на кровать и свяжи.

Раджак ослабил хватку настолько, чтобы Тристан поднялся с колен и чтобы толкнуть его потом к кровати головой.

— Мне жаль, мальчик, — раздался сзади голос Реньера, — но ситуация изменилась настолько, что я не могу позволить себе оставить тебя в живых.

Раджак прижал Тристана к кровати, а Па’ан связал ему вместе руки и ноги. Каждый вдох давался с трудом. Он услышал чьи-то шаги и вздрогнул, ощутив на голой спине холодную сталь.

— Мне хотелось бы ускорить и облегчить твою смерть, но это не было бы должной платой твоему отцу.

Холодный кончик ножа переместился к боку и остановился у нижнего ребра.

— Его предательство, Тристан, в конечном итоге обернулось гибелью близких мне людей и детей, а также потерей моего родного звездного мира.

Нож убрали, но потом вонзили под ребро с такой силой, что Тристану показалось, будто острием нож вышел из спины. Ребро сломалось и вонзилось в мягкую ткань, когда он упал на бок. У юноши потемнело в глазах, он едва не потерял сознание.

— Я долго носил в себе ту боль, которую тебе приходится терпеть сейчас, — голос Реньера слышался издалека. — Пришло время узнать, как я страдал.

Конец трости коснулся спины.

— И он будет страдать, Тристан. Он будет извиваться от боли, когда получит голограмму и увидит, в каких мучениях ты умирал.

Трость уперлась в затылок, затем ее убрали.

Тристан закрыл глаза и плотно стиснул зубы. Удар тростью был нанесен откуда-то из пустоты, спину словно обожгло горячим прутом. Он уткнулся лицом в одеяло, чтобы не закричать.

Пулу сидел за дверью туалета. От запаха человеческой крови он сморщил нос, сердце его забилось неровно, он часто дышал. Ганианец услышал, как воздух рассек металлический предмет, и прижал уши. От приглушенных криков шерсть у него на спине встала дыбом, он оскалил клыки. Пулу издал рычание, перешедшее затем в пронзительный крик банши, и бросился на дверь. Уцепившись за нее когтями, Пулу резко рванул ее на себя и, зашипев от боли, потряс рукой. Один коготь вырвался с мясом. Пулу понял, что одному ему не справиться, понадобится помощь человека. Он знал, к кому идти. Лихорадочно царапаясь в дверь Лариэль, ганианец не обращал внимания на сломанный коготь… и раболепно сжался, когда дверь отворилась. В волнении он несколько раз коснулся лба.

— Мир в тебе, мать! Пойдем, пойдем! Тристану больно! — он отступал назад, не прекращая кланяться.

Лариэль в беспокойстве и волнении последовала за ним. Она джва’нан, в этом он был уверен. И она остановит их.

У Тристана больше не было сил кричать, более того — он едва дышал. Ладони его слиплись от пота, пальцы занемели. Он с трудом вздохнул, не услышал, как открылась дверь. До него донесся крик, кричал кто-то еще.

— Папа, нет! Папа, что ты делаешь? Прекрати!..

Вслед за этим до Тристана донесся звук, напоминавший хруст расколовшегося ореха, и хрипение… Потом металлическая трость полетела в стену, и испуганно завопил губернатор:

— Лари, моя девочка! Я ударил ее! Я даже не заметил ее! Душа моя, ее горло! О Лари, дорогая! Раджак, врачей!

— Нет… — едва ворочая языком, прошептал Тристан.

Он попытался поднять голову и повернуться, но острая боль пронзила грудную клетку и позвоночник. Он так ничего и не увидел, кроме мазука, уставившегося на что-то лежащее на полу, и слышал только хрипы задыхающегося человека да всхлипывания губернатора.

— Душа моя, душа моя! Она все, что у меня оставалось!

— Лариэль… — застонал Тристан, и у него помутнело в глазах.

Что-то коснулось его подбородка, потом шеи и в нерешительности замерло. Рука. Он раскрыл глаза.

— Лежи спокойно, — сказал кто-то приглушенным шепотом.

Тристан повиновался.

Чужие руки дотронулись до его запястья, потянули узлы, пока они не ослабли, стали развязывать дальше.

— Не издавай ни звука, — наставлял тот же голос.

Его подняли с коленей и положили на кровать. По бокам и по спине пробежало что-то теплое. Руки Тристана совсем не действовали и казались чужими. Грудь словно раздавили. Спина и плечи горели. Он стиснул зубы, сдерживая стон, и тело от напряжения вновь покрылось потом. Руки опустили его на какой-то мягкий предмет, который продавился от тяжести тела. Те же руки накрыли его простыней.