Тени Былого - Андрей Васильев

промышленника. До сих пор не понимаю, где они пересечься смогли, вроде бы ничего общего? Ладно бы она проституткой была, тогда ясно, но за ней ничего подобного не значилось вроде. Впрочем, к делу это отношения не имеет. Тем более, что там вроде на самом деле любовь завертелась, по крайней мере с ее стороны, через это она и погибель свою нашла. В мае девятьсот пятого года боевики партии под руководством Красина Савву в Ницце убрали из-за наследства, потому как на нашу революцию деньги были нужны, и, само собой, все это в газеты попало почти моментально. Продавали же газеты тогда мальчишки молоденькие, а чтобы товар повеселее шел, они громко выкрикивали самые горячие новости. Ну вы небось в сериалах такое видели?

Молодые люди дружно кивнули.

— Жужу как раз по Кузнецкому в пролетке ехала, — продолжила уборщица. — Вот и услышала «Смерть миллионщика Морозова в Швейцарии!». Сердечко у нее зашлось, она даже «ваньку»-извозчика останавливать не стала, выпрыгнула на ходу, чтобы газетку купить, и тут же под другую пролетку попала, причем с летальным исходом. Может, лошадь ее копытом в висок припечатала, может, оглобля голову проломила — уж не знаю.

— Грустно, — шмыгнула носом Вика. — За любовь пострадала.

— За нее потом и убивать начала, причем еще до того, как в землю легла, — в тон ей ответила тетя Паша. — Парнишка, что невольно причиной ее смерти стал, в ту же ночь на тот свет отправился. Задушили его белым чулком с золотой окантовкой. Угадайте, кто такие чулки носил?

— Жужу, — хором сказали ребята.

— Верно, — одобрила их ответ старушка. — Она. Ей их Морозов из Парижа заказывал, за большие деньги. Ну, наверное, в первопрестольной еще кто-то в таких ходил, но вряд ли какая-то зажиточная красавица с Тверской или Мясницкой стала бы столь дорогим предметом гардероба душить мальчишку-газетчика на Кузнецком мосту, да еще и в подворотне. Согласитесь, на что оно ей?

— Никакого смысла, — подтвердила Вика, которую история, похоже, крайне увлекла.

— Ну на одной жертве модистка не угомонилась, за следующие две недели еще троих газетчиков на тот свет отправила, после чего обитатели данной улицы остались без свежей прессы, стали ее мальчишки стороной огибать. А после и Жужу пропала, перестали ее тень в подворотнях видеть, и аж до двадцать второго года о ней никто ничего больше не слышал.

— Но потом она раз — и снова появилась, — предположил Нифонтов.

— Верно. — Тетя Паша мило улыбнулась. — Сначала снова мальчишку задушила, но никто особого внимания на это не обратил. Война уже кончилась, да и бандитизм в городе пресекли более-менее к тому времени, но трупом, пусть даже детским, кого-либо тогда удивить было трудно. Но следом за этим она двух водителей из гаража особого назначения удавила, а вот это уже было серьезно. Тогда на Кузнецком много народу из Совнаркома обитало, за ними машины, понятное дело, из ГОНа подавали. Очень этим товарищам не понравилось произошедшее. Сами представьте — они в авто садятся, а за рулем покойник обнаруживается, с оскаленным ртом и выпученными глазами.

— Кому такое понравится, — согласился с ней Коля, глянув на тело пострадавшей. — Только непонятно, при чем тут водители? Они же газеты не продавали?

— Не продавали, — подтвердила тетя Паша. — Но взаимосвязь, представь себе, все же есть. В той пролетке, что Жужу сбила, какой-то чиновник ехал, потому она автоматически зачислила в список личных должников и всех тех, кто возит казенных людей. Шоферы из ГОНА прекрасно в эту категорию укладывались. Ох, какой шорох после этих двух убийств поднялся! До Дзержинского дело мигом дошло, все же не каких-то частников пришибли, а людей из аппарата ВЧК, ГОН-то по их ведомству проходил. Ну и Фрейману тогда крепко хвоста накрутили, понятное дело. Город — его епархия, значит, он за все в нем происходящее в ответе.

— А Фрейман — это кто? — уточнила Вика.

— Йося Фрейман тогда московским уголовным розыском командовал, — пояснила тетя Паша. — Он после Трепалова его возглавил. Или нет, вру, после Никулина. Да и не это главное. Йося был человек умный, понял, что здесь дело нечистое, поскольку просто так этих шоферов было не убить. Понимаете, в ГОН абы кого не брали, туда попадали люди крепкие, хорошо знающие, как защитить и себя, и того, кого везешь. Незнакомого они за спину к себе сроду не подпустили бы. Да и как кто-то посторонний попадет в казенное авто? Там с дисциплиной был порядок, уж поверьте. Вот тогда Фрейман ко мне по старой памяти и обратился, мол — пособи. Я только-только в столицу из Бухары вернулась, меня оттуда Бокий вызвал, потому что работать некому было. Почти все наши либо по стране колесили, либо погибли.

Весь этот рассказ вызывал у Коли ощущение легкой нереальности, потому что поверить в это все было довольно трудно. Нет, конечно, все так и случилось на самом деле, не верить тете Паше глупо, но некая тонкая грань времени, отделяющая людей из учебника истории от дня сегодняшнего, мешала ему, как крошка в постели. Читай он про это в книге или смотри телепередачу — и никакого сбоя восприятия не возникло бы, это укладывается в картину мироздания. Но тут другое. Тут — очевидец, который рассказывает о событиях, в которых он сам участвовал. Событиях столетней давности!

— Ну я покрутилась там, тут, подняла архивы, кое с кем пообщалась, и картинка сложилась, — продолжала тем временем вещать тетя Паша. — Встало все на свои места. Вот только с нейтрализацией объекта возникли проблемы. Ходящий, как я сказала, меня терпеть не мог, а отправлять изрядно задержавшуюся на свете душу в мир иной у нас тогда никто не умел. Отдельно замечу — задержавшуюся, но не переродившуюся. Да и сейчас не умеет, это наука высших порядков, потому я Жужу в ловушку и загнала. Хорошая ловушка, надежная, одно из последних изобретений Фабра д'Оливе. Мне ее секрет один из учеников Штейнера в начале девятнадцатого года открыл, когда мы с ним в кяризах Баку кое-какую вещицу искали на паях. Правда, он честное слово с меня стребовал, что я другим этот секрет не открою. Очень интересный мужчина был, просто крайне. А уж живучий какой…

Тетя Паша лукаво улыбнулась, глаза ее сверкнули как-то особенно, по-молодому. А Коля тем временем подумал о том, что живучесть ученику неизвестного ему Штейнера, похоже, не помогла.

— Так вот, — продолжила уборщица. — Вылезти из ловушки Жужу никак не могла. А теперь, товарищи сотрудники, ваш выход. Какие два вывода можно сделать из услышанного?

— Кто-то Жужу помог освободиться, — снова