Джентльмен-авантюрист - Джо Беверли

Потом она сообразила, что ждет возвращения Кейта, а он, должно быть, ждет ее в гостиной. Пруденс собрала все свои силы, выпрямила спину и шагнула в гостиную.

Кейт смотрел в окно, но тут же повернулся к ней.

— Люди спешат по своим делам.

Он высматривал людей Дрейдейла?

Поколебавшись, Пруденс подошла к окну.

— Даже странно, что все выглядит таким обыденным после нашей драмы.

— Жизнь идет, как река течет, обходя препятствия. Помню, однажды я выскочил на коне из кровавой схватки и оказался среди людей, отчаянно споривших о цене на овощи. — Кейт взглянул на нее. — Пруденс…

— Кажется, я вижу прилавок, где торгуют носовыми платками! — в отчаянии воскликнула она. — У меня даже носового платка нет!

— Пруденс, я должен сделать признание.

— Что ты беден? — спросила она, все еще пытаясь отстранить ужасную правду. — Что нет никакого дома? Я не…

— Дом есть, и я не беден.

— Ты выдаешь себя за другого, ты не Кейт Бергойн?

— Что? Нет, конечно.

Пруденс потеряла всякую волю к борьбе.

— У тебя есть любовница?

— С чего это пришло тебе в голову, черт побери?! — уставился на нее Кейт.

У Пруденс вдруг закружилась голова. Изумление Кейта явно неподдельное. Но что может быть хуже любовницы?

— Ты… ты уже женат? И мы совершили двоеженство?

— Конечно, нет. Пруденс…

— Ты преступник и скрываешься от закона?!

— А Перри — мой подлый приспешник? — закатил глаза Кейт и прислонился к оконной раме. — Ну-ну, продолжай, продолжай, интересно, что еще ты придумаешь.

Не бедный, не бездомный, нет ни любовницы, ни другой жены…

— Ты… умираешь?

— О Господи! Да я в расцвете сил.

— Тогда что?!

Кейт молчал, затянувшаяся пауза говорила о том, что признание столь ужасно, что Пруденс и вообразить не могла.

Наконец он сказал:

— Я граф.

— Что?!

Пруденс вытаращила глаза, пытаясь осмыслить немыслимые слова.

— Я пятый граф Малзард, и Кейнингз — мой дом. А это значит, — Кейт внимательно смотрел на нее, — что ты теперь графиня Малзард.

Такое впечатление, будто он говорит по-гречески.

Если не считать того, что греческий она немного знала.

— Графиня Малзард, — повторила Пруденс. — О Господи! Боже мой! Так это я леди Малзард?

— Да. — Кейт смотрел на нее так встревожено, словно она повредилась умом.

Возможно, потому, что она взвизгнула от смеха. Нет никакой леди Малзард, которая украдет у неё Кейта. Это она леди Малзард!

— Мне следовало сообщить тебе это до свадьбы, — сказал Кейт, все еще внимательно глядя на нее. — Той ночью я пришел к дому Толлбриджа с намерением сказать тебе правду. Но так и не смог рискнуть, опасаясь, что ты откажешься выйти за меня.

— Откажусь выйти за тебя? — уставилась на него Пруденс.

— У тебя была масса причин, и ты достаточно сильная и решительная, чтобы сделать это, но последствия для тебя… И все равно мне следовало дать тебе свободу.

Пруденс прижала пальцы к вискам.

— Откажусь выйти за тебя?!

— Ударь меня, если хочешь.

Она это сделала, довольно сильно стукнув его по голове.

— Ты подумал, что я лучше сдамся на милость Дрейдейла, чем выйду за графа?

Пруденс смотрела на его потрепанную одежду, ту самую, которая была на Кейте в их первую встречу, когда он явно нуждался в деньгах.

— Деньги, которые привез мистер Перрьям, твои?

— Да.

— Тогда почему ты все еще носишь эту одежду?

— Я стал графом недавно. Я пополнил свой гардероб, но до костюма для верховой езды дело пока не дошло. Когда мы окажемся в Кейнингзе, я смогу впечатлить тебя своей элегантностью, Пруденс. Я граф Малзард, даю слово. Вот смотри — мое кольцо-печатка.

Пруденс лишь мельком взглянула на тяжелое золотое кольцо.

— Моя одежда! Неудивительно, что ты так о ней беспокоился. Даже мои лучшие наряды не подходят. И твоя семья! Как ты мог жениться, не известив их?

— Ты знаешь как.

Пруденс зажала рот рукой.

— Это все моя вина, моя… А твоя матушка… она тоже леди Малзард?

— Да. Как и вдова моего брата.

— Твой брат. — Наконец Пруденс все поняла. — Тот, который совершенный. Соболезную, Кейт.

Без размышлений Пруденс взяла его руки в свои и притянула ближе, чтобы обнять его, как однажды он обнял ее.

— Соболезную, — повторила она. — Когда это случилось?

— Время потеряло значение. Около месяца назад. Я был в Лондоне, дорога заняла много времени. Я опоздал на похороны.

Пруденс сжала его сильнее, и они стояли так, черпая силы друг в друге. По крайней мере, так это чувствовала она, когда ее ум успокоился, и Пруденс изумленно приняла случившееся.

Кейт — граф, а она — его графиня.

Кейт никогда не хотел быть графом, и Пруденс никогда бы не выбрали в жены графу. Но она стала бы женой Кейта Бергойна, кем бы он ни был.

— Я учусь, — сказал Кейт, — меня к этому долгу не готовили. Второй сын, ты же знаешь. В свое время мне решительно и твердо указали, что я сам должен прокладывать себе дорогу в мире. — Кейт горестно улыбнулся. — И я сбежал от своих новых обязанностей, как проштрафившийся школьник. Ты стала моим оправданием.

Всего лишь оправданием! Это больно.

— Не надо было тебе жениться на мне.

— Я знаю. Прости.

Пруденс отпрянула.

— Ради себя самого. Ты же сказал, что тебя не готовили к положению графа. А уж меня определенно не учили быть графиней. Я стану бременем, а не помощницей.

— Дело сделано, Пруденс. Выхода нет.

Она не хотела этого говорить, но заставила себя выдохнуть:

— Развод?

— Эго дело медленное, сложное и скандальное. В результате ты будешь погублена, а я не смогу жениться снова и иметь наследника.

Пруденс хотелось высказать, что у нее на сердце, сказать, что она вышла бы за него независимо от того, богат он или беден. Да хоть преступник! Сказать, что она любит его. Но эта слова лишь усугубят его бремя, поэтому она сказала:

— Брак с тобой — это лучшая из альтернатив.

— Пруденс, будет очень трудно! Я хочу, чтобы ты это понимала…

— Труднее, чем в браке с Дрейдейлом?

— Нет, но…

— Труднее, чем погибель и позор?

— Нет, но…

— Труднее, чем «Двор белой розы»?

— Нет. — Кейт схватил ее за плечи. — Пруденс, эта дорога не будет легкой.

— Кейт, Кейт, когда теряешь комфортабельный дом и опускаешься все ниже и ниже, пока не оказываешься во «Дворе белой розы», когда зимой надеваешь всю одежду, но так и не согреваешься, когда неделями питаешься только картошкой и капустой, когда стоимость починки обуви приводит в ужас, когда проходишь через все это, то понятие «легкая дорога» приобретает иное значение.