Гора Дракона - Дуглас Престон

Карсон следовал за ведущим — они сыграли такие старые замечательные песни, как «Rocky Тор», «Mountain Dew» и «Little Maggie». Он даже позволил себе некоторые вольности, на что Сингер улыбнулся и кивнул. Директор перешел к изощренной концовке, и они завершили исполнение мощным аккордом. Когда эхо окончательно стихло, Карсону показалось, что он слышит слабые аплодисменты, доносящиеся со стороны жилого комплекса.

— Спасибо, Ги, — сказал Сингер, откладывая гитару в сторону и удовлетворенно переплетая пальцы. — Нам давно следовало поиграть вместе. Ты превосходный музыкант.

— Мне далеко до вас, — возразил Карсон. — Но все равно я вам очень благодарен.

Они долго молча вглядывались в ночь. Наконец Сингер направился в столовую, чтобы смешать себе коктейль. Мимо балкона прошел неопрятный мужчина, который что-то подсчитывал на пальцах и возмущенно бормотал на каком-то непонятном языке — возможно, русском.

«Наверное, это Павел, — подумал Карсон, — о котором мне рассказывала де Вака».

Незнакомец свернул в аллею и растворился в ночи. Через мгновение вернулся Сингер. Теперь он двигался медленнее, и Карсон почувствовал, что бремя ответственности, которое директору удалось на время сбросить, снова легло ему на плечи.

— Как дела, Ги? — спросил директор, усаживаясь в свое кресло. — Мы с тобой уже очень давно не разговаривали.

— Вероятно, визит Тиса отнимал у вас много времени, — ответил Карсон.

Луна вновь скрылась за густеющими тучами, и он скорее почувствовал, чем увидел, как директор напрягся при упоминании имени следователя.

— От него одни неприятности, — проворчал Сингер и сделал пару глотков.

Карсон ждал.

— Не стану утверждать, что я высокого мнения о мистере Тисе. Он из тех, что ведут себя так, словно им известно все, но никогда не раскрывают своих карт. Он умудряется получать информацию, натравливая людей друг на друга. Ты понимаешь, о чем я?

— Я общался с ним не слишком много. У меня сложилось впечатление, что ему не нравится работа, которую мы здесь делаем, — ответил Карсон, тщательно подбирая слова.

Сингер вздохнул.

— Трудно рассчитывать, что все сумеют понять, уже не говоря о том, чтобы одобрить нашу работу, Ги. В особенности бюрократы и полицейские. Я уже встречал людей, подобных Тису. Чаще всего они оказываются неудавшимися учеными. Поэтому нельзя забывать о факторе зависти. — Он сделал глоток. — Что ж, рано или поздно он должен будет показать нам свой отчет.

— Скорее рано, — сказал Карсон и тут же пожалел о своих словах.

Он почувствовал, что директор смотрит на него в темноте.

— Да. Он очень торопился. Тис настоял на своем, взял «хаммер» и сам поехал в Радиум-Спрингс. — Он приложился к стакану. — Похоже, последним, с кем он беседовал, был ты.

— Он сказал, что оставил меня напоследок, поскольку я более других связан с Х-гриппом.

— Хм. — Сингер покончил с выпивкой, со стуком поставил стакан на пол и снова посмотрел на ученого. — Он уже наверняка знает про Левайна. Это не улучшит наше положение. Могу поставить деньги на то, что он вернется с новыми вопросами.

Карсон почувствовал, как на него накатывает холодная волна.

— Левайн? — спросил он.

Карсон постарался, чтобы его вопрос прозвучал небрежно. Директор продолжал на него смотреть.

— Я удивлен, что ты ничего не слышал. О нем много говорят. Чарльз Левайн, глава Фонда генетической политики. Он выступил по телевидению несколько дней назад и обрушился на нас с жесткой критикой. После этого акции «Джин-Дайн» значительно упали.

— В самом деле?

— Сегодня их цена понизилась еще на пять с половиной пунктов. Компания потеряла почти полмиллиарда долларов в стоимости ценных бумаг, находящихся на руках акционеров. Не нужно объяснять, какое впечатление это произвело на наших держателей акций.

Карсоном овладело оцепенение. Он не особенно тревожился о собственном небольшом пакете акций «Джин-Дайн»; его беспокоило совсем другое.

— А что сказал Левайн?

Сингер пожал плечами.

— Не имеет значения. Все это грязная ложь, настоящее дерьмо. Проблема состоит в том, что люди верят таким вещам. Очень многие только ищут повод, чтобы нанести нам удар, приостановить наши исследования.

Карсон облизнул губы. Он никогда не слышал, чтобы директор ругался. У него получилось не слишком убедительно.

— И что теперь будет?

Полипу Сингера промелькнула удовлетворенная улыбка.

— Брент с этим разберется, — ответил он. — Он любит играть в такие игры.

Вертолет подлетал к «Маунт-Дрэгон» с востока, пересекая запрещенное для полетов пространство ракетного полигона Уайт-Сэндс, которое не контролировалось гражданскими диспетчерскими службами. Время перевалило за полночь, луна исчезла, и пустыня превратилась в бесконечный черный ковер. Лопасти машины вращались почти бесшумно, что обеспечивалось специальной конструкцией армейского образца, а двигатель был снабжен генераторами розового шума, делающими полет почти неслышным. Пилот выключил габаритные огни и ориентировался по направленному вниз радару, позволявшему найти цель.

Ею являлся небольшой передатчик, находившийся в центре отражающего листа из майлара, который удерживали уложенные по кругу камни. Рядом с передатчиком стоял «хаммер» с выключенным двигателем и габаритными огнями.

Вертолет приземлился рядом с майларом, и поток воздуха разорвал материал на куски. Как только машина коснулась земли, из внедорожника выскочила темная фигура с металлическим чемоданчиком странной формы в руке и побежала к люку. На кейсе выделялся логотип «Джин-Дайн». Через мгновение чьи-то руки приняли чемоданчик, люк захлопнулся. Вертолет моментально поднялся в воздух и очень скоро исчез в темноте. «Хаммер» также сорвался с места. Слабый свет его фар освещал собственные следы, по которым он возвращался. Обрывок майлара подхватил порыв ветра и потащил за собой. А еще через несколько мгновений в пустыне вновь воцарилась бездонная тишина.

В это воскресенье солнце поднялось в абсолютно безоблачное небо. Гриппозный отсек был закрыт на обычную дезинфекцию, и до обязательной вечерней проверки систем безопасности весь научный персонал получил возможность заняться своими делами.

Пока варился кофе, Карсон смотрел в окно на черный конус горы Дракона, постепенно появляющийся в косых лучах восходящего солнца. Обычно он проводил воскресенье у себя в комнате, как и все остальные ученые, работая на компьютере — за неделю накапливалось много рутины. Но сегодня он решил подняться на гору. Он обещал себе, что сделает это, с того самого дня, как приехал сюда. Кроме того, после вечера, проведенного с Сингером, ему хотелось снова поиграть на банджо, хотя он и понимал, что гнусавые звуки струн нарушат тишину жилого корпуса и вызовут неудовольствие у многих его соседей и они обменяются дюжиной электронных сообщений, полных раздражения.

Перелив содержимое кофейника в термос, он перекинул банджо через плечо и направился в кафетерий, чтобы прихватить несколько сэндвичей. Кухонный персонал, который обычно отличался утомительной веселостью, сегодня был мрачным и молчаливым. Неужели они до сих пор переживают историю с Вандервэгоном?

«Должно быть, еще слишком рано», — подумал Карсон.

В последнее время у всех было дурное настроение.

Договорившись с охранником периметра, он зашагал по тропе, уходящей на северо-восток к горе Дракона. Дойдя до подножия, Карсон начал подниматься к вершине, выбрав узкую крутую тропинку. Инструмент давил на спину, камушки осыпались под ногами. Через полчаса трудного пути он добрался до своей цели.

Гора имела форму классического конуса, центральная часть которого была уничтожена древним извержением. Вдоль края росло несколько мескитовых деревьев. С противоположной стороны располагались радиовышка и маленький белый навес, окруженный оградой из цепи с металлическими звеньями.

Тяжело дыша, Карсон огляделся по сторонам, готовясь насладиться видом, ради которого потратил столько сил. Пустыня в момент восхода превратилась в море мерцающего света; казалось, ровная поверхность исчезла, осталось лишь великолепие игры солнечных лучей. По мере того как светило поднималось ввысь, направляя к земле золотые потоки, тень каждого мескитового дерева или куста чапарели вытягивалась до самого горизонта. Карсон видел, как граница света мчалась по пустыне с востока на запад, очерчивая холмы и ныряя в темноту впадин, пока не скрылась за окоемом, оставив за собой сияющую пелену.

Вдалеке, в нескольких милях, он видел неровные очертания древнего селения анасази — теперь он знал, что оно называется Кин Клижини, — от него ложились тени, подобные темным мазкам на пыльной равнине. Еще дальше поверхность пустыни становилась черной и испещренной пятнами — потоками лавы Мальпаис.