Том 1. Стихотворения - Константин Бальмонт

Змеиный глаз

Праздник свободы

Я спал как воды моря,Как сумрак заключенья,Я спал как мертвый камень,И странно жил во сне, —

С своей душой не споря,Свое ожесточеньеЛюбя, как любит пламеньТаиться в тишине.

Скрываться бесконечно,Мгновения и годы,В земле, в деревьях, в зданьях,И вдруг, в свой лучший миг, —

Так быстро и беспечно,На празднике свободы,Возникнуть в трепетаньях,Как молния, как крик.

Я спал как зимний холод,Змеиным сном, злорадным,И вот мне все подвластно,Как светлому царю, —

О, как я нов и молод,В своем стремленьи жадном,Как пламенно и страстноЖиву, дышу, горю!

«Я — изысканность русской медлительной речи…»

Я — изысканность русской медлительной речи,Предо мною другие поэты — предтечи,Я впервые открыл в этой речи уклоны,Перепевные, гневные, нежные звоны.

Я — внезапный излом,Я — играющий гром,Я — прозрачный ручей,Я — для всех и ничей.

Переплеск многопенный, разорванно-слитный,Самоцветные камни земли самобытной,Переклички лесные зеленого мая,Все пойму, все возьму, у других отнимая.

Вечно-юный, как сон,Сильный тем, что влюбленИ в себя и в других,Я — изысканный стих.

«Если в душу я взгляну…»

Если в душу я взгляну,В ней увижу я волну,Многопенную,

Неба нежную эмаль,Убегающую даль,И безбрежность, и печаль,Неизменную.

Если в душу я взгляну,Сам себя я обмануСкрытой мукою,

И заплачет звонкий стих,Запоет о снах моих,И себя я силой ихЗабаюкаю.

Мои песнопенья

В моих песнопеньях журчанье ключей,Что звучат все звончей и звончей.В них женственно-страстные шепоты струй,И девический в них поцелуй.

В моих песнопеньях застывшие льды,Беспредельность хрустальной воды.В них белая пышность пушистых снегов,Золотые края облаков.

Я звучные песни не сам создавал,Мне забросил их горный обвал.И ветер влюбленный, дрожа по струне,Трепетания передал мне.

Воздушные песни с мерцаньем страстейЯ подслушал у звонких дождей.Узорно-играющий тающий светПодглядел в сочетаньях планет.

И я в человеческом нечеловек,Я захвачен разливами рек.И, в Море стремя полногласность свою,Я стозвучные песни пою.

Слова — хамелеоны

Слова — хамелеоны,Они живут спеша.У них свои законы,Особая душа.

Они спешат меняться,Являя все цвета,Поблекнут, обновятся,И в том их красота.

Все радужные краски,Все, что чарует взгляд,Желая вечной сказки,Они в себе таят.

И сказка длится, длится,И нарушает плен.Как сладко измениться,Живите для измен!

«Все равно мне, человек плох или хорош…»

Все равно мне, человек плох или хорош,Все равно мне, говорит правду или ложь.

Только б вольно он всегда да сказал на да,Только б он, как вольный свет, нет сказал на нет.

Если в небе свет погас, значит — поздний час,Значит — в первый мы с тобой и в последний раз.

Если в небе света нет, значит умер свет,Значит — ночь бежит, бежит, заметая след.

Если ключ поет всегда «Да, — да, да, — да, да», —Значит в нем молчанья нет — больше никогда.

Но опять зажжется свет в бездне новых туч,И, быть может, замолчит на мгновенье ключ.

Красен солнцем вольный мир, черной тьмой хорош.Я не знаю, день и ночь — правда или ложь.

Будем солнцем, будем тьмой, бурей и судьбой,Будем счастливы с тобой в бездне голубой.

Если ж в сердце свет погас, значит поздний час.Значит — в первый мы с тобой и в последний раз.

«Что достойно, что бесчестно…»

Что достойно, что бесчестно,Что умам людским известно,Что идет из рода в род,Все, чему в цепях не тесно,Смертью тусклою умретМне людское незнакомо,Мне понятней голос грома,Мне понятней звуки волн,Одинокий темный челн,И далекий парус белый,Над равниной поседелой,Над пустыней мертвых вод,Мне понятен гордый, смелый,Безотчетный крик: «Вперед!»

«Жить среди беззакония…»

Жить среди беззакония,Как дыханье ветров,То в волнах благовония,То над крышкой гробов.

Быть свободным, несвязанным,Как движенье мечты,Никогда не рассказаннымДо последней черты.

Что бесчестное? Честное?Что горит? Что темно?Я иду в неизвестное,И в душе все равно.

Знаю, мелкие низостиНе удержать меня.Нет в них чаянья близостиРокового огня.

Но люблю безотчетное,И восторг, и позор,И пространство болотное,И возвышенность гор.

Воля

Валерию Брюсову

Неужели же я буду так зависеть от людей,Что не весь отдамся чуду мысли пламенной моей?

Неужели же я буду колебаться на пути,Если сердце мне велело в неизвестное итти?

Нет, не буду, нет, не буду я обманывать звезду,Чей огонь мне ярко светит, и к которой я иду.

Высшим знаком я отмечен, и, не помня никого,Буду слушаться повсюду только сердца своего.

Если Море повстречаю, в глубине я утону,Видя воздух полный света и прозрачную волну.

Если горные вершины развернутся предо мной,В снежном царстве я застыну под серебряной Луной.

Если к пропасти приду я, заглядевшись на звезду,Буду падать, не жалея, что на камни упаду.

Но повсюду вечно чуду буду верить я мечтой,Буду вольным и красивым, буду сказкой золотой.

Если ж кто-нибудь захочет изменить мою судьбу,Он в раю со мною будет — или в замкнутом гробу.

Для себя ища свободы, я ее другому дам,Или вместе будет тесно, слишком тесно будет нам.

Так и знайте, понимайте звонкий голос этих струн:Влага может быть прозрачной — и возникнуть как бурун.

Солнце ландыши ласкает, их сплетает в хоровод,А захочет — и зардеет — и пожар в степи зажжет.

Но согрею ль я другого, или я его убью,Неизменной сохраню я душу вольную мою.

«Мне снятся караваны…»

Мне снятся караваны,Моря и небосвод,Подводные вулканыС игрой горячих вод.

Воздушные пространства,Где не было людей,Игра непостоянстваНа пиршестве страстей.

Чудовищная тинаСреди болотной тьмы,Могильная лавинаГубительной чумы.

Мне снится, что змеитсяИ что бежит в простор,Что хочет измениться —Всему наперекор.

«Я полюбил свое беспутство…»

Я полюбил свое беспутство,Мне сладко падать с высоты.В глухих провалах безрассудстваЖивут безумные цветы.

Я видел стройные светила,Я был во власти всех планет.Но сладко мне забыть, что было,И крикнуть их призывам: «Нет!»

Исполнен радости и страха,Я оборвался с высоты,Как коршун падает с размаха,Чтоб довершить свои мечты.

И я в огромности бездонной,И убегает глубина.Я так сильнее — исступленный,Мне Вечность в пропасти видна!

Глаза