Я вам не Сталин… Я хуже! Часть первая: Перезагрузка системы. - Сергей Николаевич Зеленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного подумав, я:
- …Тогда поставь блок-пост из стажёров – те обычно более рьяные, чем уже послужившие бойцы.
У того на лице были явные сомнения в этой затее, но несколько поколебавшись, кивнул:
- Пожалуй, лучше ничего не придумаешь.
***
Валентина Васильевна всё-таки пришла в ту ночь в нашу семейную спальню. Я повернулся к ней задом и долго слушал как она шмыгала носом…
Когда надоело, спросил с недоумением:
- Что, Светку жалко? Неужель, я так её сильно? Вроде ж бил вполсилы…
Та уже не скрывая слёзы:
- Она назвала меня «мамой»…
Скептически хмыкнув:
- Это она назло отцу: возраст такой.
Ударив меня по плечу, горячо:
- У тебя нет сердца! Разве можно так отзываться об дочери?
В общем, день-два и всё наладилось. Светка хотя и дулась сперва, но когда я как ни в чём не бывало рассказал ей пару забавных историй, оттаяла и мы с ней подружились. На ближайшем же семейном совете решили, что отныне она будет жить на Ближней даче и учиться в школе с местными ребятишками.
Ну а 19 января они с Валентиной провожали меня на XIX съезд ВКП(б) и, по очереди поцеловав, пожелали мне удачи…
Выехали как обычно – две машины: два совершенно одинаковых чёрных «Понтиака». В одной мы с Власиком, в другой четыре «прикреплённых». Проехав вдоль Сетуни - увидели дымящуюся от испаряющейся воды полынью…
Зачем?
…Ах, да: сегодня ж Крещенье.
Перед выездом на трассу нас остановили:
- Всем выйти из машин и предъявить документы.
Власик, при водителе соблюдая субординацию:
- Армейский блок-пост, товарищ Сталин… Маневры должно быть.
- Так давайте выйдем и предъявим личности.
Тот:
- Я мог бы сделать это и сам.
Я решительно открыв дверь:
- Это – стажёры! Их нужно учить действовать по инструкции, а не пропускать без проверки «блатных» - пусть даже это будет сам товарищ Сталин.
Сказать по правде, просто захотелось вживую посмотреть на простых людей, пообщаться с ними…
Интересно же, правда?
Выхожу: армейская палатка с дымящейся печкой и четверо бойцов в валенках шапках и полушубках, с пистолетами-пулемётами «Томсона» наизготовку. На ум пришло сразу из Пушкина:
«Все красавцы молодые,
Великаны удалые…».
По виду старший из них, увидев меня заметно оху… «Похудел». Но тем не менее вскинув ладонь к шапке-ушанке со звездой:
- Сержант госбезопасности Ерофеев! Вы находитесь в закрытой зоне и для проезда должны предъявить документы.
Залюбовавшись молодецким видом, точно так же не забыв отдав честь:
- Молодец, сержант!
Затем, здороваюсь с его подчинёнными:
- Здравствуйте, товарищи!
Те, на удивление стройно и дружно гаркнули:
- Здравия желаем, товарищ Сталин!
- Давно здесь службу несём?
За старшого ответил Власик:
- Уже почти двое суток.
Обратив на него внимательно-строгий взор:
- Довольно-таки холодно… Как часто меняется наряд?
Тот, поняв мою «игру», вытянувшись «в струнку»:
- Через сутки, товарищ Сталин. Этих сменят завтра утром.
- А может стоило бы почаще - учитывая погодные условия? Например, через двенадцать часов?
Тут бойцы зашумели:
- Нам не холодно, товарищ Сталин! Мы хорошо одеты, обуты и по очереди греемся у буржуйки.
- А как с бытовыми условиями? Горячей пищей кормят?
- Кормят, товарищ Сталин! Хорошо кормят.
У Власика к старшому были другие вопросы:
- Происшествия были?
- Так точно! Вчера подъезжало такси с каким-то лётчиком-лейтенантом…
- Ну и что?
- Объяснили ситуацию, он обматерил нас и уехал… Нервный какой-то.
Кто это был – гадать не надо:
«Никак сынок Васька приезжал засвидетельствовать своё почтение… Балбес!».
Заглядываю в палатку и вижу там ещё четверых бойцов – дрыхнущих на набитых чем-то матрасах без задних ног. Стоящие на чём-то наподобие стола котелки, чайник на печке и сушащиеся рядом валенки – прямо-таки идиллия походно-полевой жизни в зимний период.
- Ночная смена, товарищ Сталин… Прикажите разбудить?
- Не надо, пусть спят.
У стенки палатки в аккуратном ряду стояли пистолеты-пулемёты Томсона – так называемые «чикагские печатные машинки», или просто – «Томми-ганы».
Власик, показывая на часы:
- Товарищ Сталин, мы опаздываем!
- Иду, иду… А «Томми-ганы» - это очень хорошо.
Глава 5. Заговор против заговора и оба «за» товарища Сталина.
В своих мемуарах болгарский коммунист, глава Коминтерна Георгий Димитровов так описывает удивительную сцену, разыгравшуюся на даче у Сталина во время праздничного ужина 7 ноября 1940 года:
«Как всегда там, после первых выпитых бокалов вина разговор переходил на животрепещущие темы. В 1940 году таковой темой была приближающаяся война. Речь, конечно, держал Хозяин:
- У нас теперь пехота перестраивается, кавалерия была всегда хорошая, надо серьезно заняться авиацией и противовоздушной обороной. С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов. Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один. Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете. Растрачиваете наследство Ленина».
Да, можно представить себе настроение оставшихся в живых однопартийцев, которые вошли в круг приближенных Хозяина, более того, приглашаемых к столу. Вроде бы только-только расслабились, предвкушая разносолы кавказской кухни, и тут на тебе! Попытался чуть возразить (или поддакнуть) М.И. Калинин, но это только больше завело Сталина:
- Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. Вы знаете, как я это могу. Так ударю по толстякам, что все затрещат…
Все стояли прямо и слушали молча, видимо, никак не ожидали от Иосифа Виссарионовича такого. В глазах Ворошилова показались слезы. Никогда я не видел и не слышал Сталина таким, как в этот памятный вечер».
Никита Сергеевич Хрущёв в фильме «Серые волки» рассказывает о том, как его обидел Сталин:
«Я к нему пришёл и говорю, что надо уходить, через два часа здесь будут немецкие танки. А он поставил меня лицом к окну по стойке смирно! Через два часа, сам всё это время писал, спрашивает, где танки, не вижу ли я их. Он всегда со мной так… Я же живой человек!».
Подъезжаем с Власиком к Кремлю, заметил что он зело мрачноват и изрядно таки нервничает.
- Случилось что, Николай Сидорович?
- Слухи нехорошие в народе ходят, Иосиф Виссарионович…
- Ну и какие
