Проводники света (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна

  - Навь зовёт! - едва слышно прошептал Чурослав. - Прости, Белогор, ничего не могу... - воевода исчез.

  - Славься Перун - хранитель всесветного порядка! - улыбнулся старик. - Отправил застрявшие души по надобному пути... - в его голосе появилась грусть.

  Что-то скользнуло по груди Деяны и упало в траву. Рыбка! - девушка подняла подвеску, что снова выглядела обычной железкой, красный глазок и режущий волос бесследно пропали.

  - Нега! - Деяна обернулась: в чернолазе мелькнул кончик багрово-золотистого хвоста, и - хлоп! - чёрный проход растворился в воздухе.

  - Сбежала! - она повернулась к Белогору: - В межмирье нырнула... зачем?!

  - Надеется избежать смерти, - предположил старик. - Видно, здесь ей долго не протянуть.

  - А там?

  - Что будет там, мне неведомо, - пожал плечами навий Дед. - А здесь наши Боги - Перун с Велесом - будут и дальше хранить порядок и границы миров.

  - А Колояр? Ты сказал, он очнётся, если Велес...

  - Позволит, - Белогор улыбнулся печальной улыбкой, а потом глаза его вдруг мягко засветились серебряным лунным светом.

  Старик опустился рядом с Колояром на колени, и Деяна заметила, что светятся уже не только его глаза, но и брови, и щёки: лунное сияние разбегалось, постепенно захватывая всего навьего Деда.

  - Славен будь, о Велес великий, хозяин Нави и чародейства! - успел с жаром прошептать Белогор, прежде чем разлететься серебристыми искрами. Они поднялись в воздух и, станцевав запутанный танец, собрались облаком, похожим на человека, - не просто человека, а Колояра, - а затем мягко опустились на юношу.

  Из леса раздался шорох, Деяна встрепенулась и увидела меж стволов красивого, рослого и могучего мужа с рогами и серебряным посохом. На плечах - шуба медвежья, волосы и борода с усами - тёмны, живым водопадом струятся. "Велес!" - беззвучно проговорила девушка, глядя на Бога во все глаза. А тот ударил посохом оземь, и тело бесчувственного Колояра на миг вспыхнуло, словно вода, отразившая лунный свет. Моргнула Деяна - глядь, а прекрасного мужа уже и нет, только мелькнула средь деревьев спина медвежья, да тут же в зарослях и пропала.

  А Колояр вдруг резко вдохнул полной грудью - сильно, глубоко, с громким хрипловатым стоном - и сел, так широко распахнув рот и глаза, словно целый век воздухом не дышал и не видел ни зги.

   <a href="http://samlib.ru/m/moiseewa_o_j/08provodsvet.shtml#Part0">к оглавлению</a><a name="Part9"></a>

Глава 9. Беспокойный сон

  Наше время, несколько дней назад

  После убийства бомжей в лесопарке Костя покинул Москву: находиться в густонаселённом городе стало страшно. От каракатицы пострадало уже столько людей - она постоянно жаждала крови! Он почти не мог это контролировать, и отчаянная попытка вырезать рыбку закончилась катастрофой: золотая сука воспользовалась его шоковым состоянием и нашла способ лишить мать жизни, хотя легко могла просто её оттолкнуть.

  Тварь сделала это в наказание. За то, что хотел от неё избавиться.

  Господи, какой же он идиот! Вместо того чтобы просчитать все возможные риски и найти иное место для проведения "операции", он тупо поддался первому же глупому порыву.

  И в результате?..

  В результате ему нельзя даже проводить маму в последний путь! Чёртова каракатица только и делает, что выискивает причины навредить людям, - попасть под раздачу могут все: дядя, которому он и так уже подложил свинью; Вера, если она придёт на похороны; отец, если тот вдруг тоже заявится; ещё кто-нибудь из знакомых и родственников.

  Да и вообще, любые, даже совершенно незнакомые, люди сейчас в опасности!

  Взять вот хоть этих несчастных бомжей: каракатица уже сломала Шапнику руку, чтобы он выронил паспорт, так на фига было сердце ему останавливать?! А зачем сворачивать шею Лохматому - пусть бы просто бросил смартфон и бежал! Именно этого Костя ведь и хотел, когда пытался сказать: "Беги!", а вовсе не жестокой расправы!..

  Нет, не верил он, что мог желать смерти бомжей, даже подспудно, - он же не лютый маньяк какой-нибудь, пусть тварь и пытается всё именно так и представить. Якобы она делает только то, что он хочет, - да ни хрена! Ни хрена! Поэтому она и провернула свою жестокую расправу, пока он спал, ведь даже самый тихий, безобидный и законопослушный гражданин порой видит, как проломил начальнику череп бейсбольной битой, - но это же только сон! Там можно всё, без ограничений, чем тварь и воспользовалась!..

  Каракатице явно нравилось увечить людей, "сок" от этого становился вкуснее, наверное.

  Надвинув капюшон, Костя долго бродил по лесопарку под мелким осенним дождиком, стараясь держаться подальше от прохожих, и вышел на пригородную станцию к последней электричке. Народу было мало, так что ему удалось найти место, где, кроме него, сидело всего два человека, да и те в противоположном конце вагона.

  Нахохлившись, будто замёрзший воробей, Костя опустил голову и закрыл глаза, позволив, наконец, каракатице блокировать всё, что делало его несчастным. Тошнило уже от этой фигни, требовалась передышка и возможность думать не только о нанесённом людям вреде и убийствах, но и о собственной дальнейшей судьбе.

  Вспомнилось, как, уже поздним вечером, перед поездкой к Таисии, он спросил Катю:

  "А чем там, у этого писателя твоего... забыл, блин!.. ну, ты ещё сказала, он прародитель Халка?"

  "Стивенсон?.. - улыбнулась Катя. - Странная история доктора Джекила и мистера Хайда?"

  "Да-да, про это! Чем там дело-то кончилось?"

  "Ну, в итоге, злобный и порочный мистер Хайд стал настолько сильнее своего доброго альтер эго, что уже должен был поглотить его навсегда, и тогда доктор Джекил принял яд".

  "Отравился?" - зачем-то уточнил Костя.

  "Ага. Цианистым калием. Окончательно превратился в Хайда и тут же умер".

  "М-м-м..."

  "Эй! - Катя толкнула его кулаком в плечо. - О чём это ты думаешь?!"

  "Ни о чём!"

  "Да ладно, я же вижу... завязывай, слышь! Всё будет в порядке! Таисия тебе поможет, я обещаю! Верь мне, и тогда завтра станешь как новенький".

  Он и поверил. А зря. Костя тяжко вздохнул.

  Катя умерла мгновенно, а мать спустя минут пятнадцать-двадцать после его ухода, вдруг осознал он - кусочек нового знания, пришедшего в голову после очередного вмешательства твари.