Предательство Риты Хейворт - Мануэль Пуиг

Хозяйка смотрит на них лукаво и ведет в затененную спальню, где стоит ложе под балдахином и диваны с валиками. Карла смущенно прячет глаза и удаляется привести себя в порядок. Иоганн садится на диван и не может поверить, что через какой-то миг они с Карлой будут одни в полумраке комнаты. Но что она скажет? Они даже ни разу не поцеловались, вот Хагенбрюль наверняка ее целовал и, возможно, обладал ею, конечно же, они были любовниками, этот мрачный человек с суровыми манерами и свирепым лицом, еще более перекошенным из-за монокля в глазу, тянет свои хищные лапы к нежному телу Карлы… как вообще могла она позволить такое? – а если позволила, значит, это грубое животное чем-то ее привлекает, и Иоганну придется целовать ее так же, как целовал Хагенбрюль? – с силой схватить за хрупкие плечи и крепко сдавить пальцами, оставляя фиолетовые следы на белой коже, это свидетельствует о повреждениях в подкожном слое, а фиолетовый цвет объясняется тем, что лопаются кровеносные сосуды и под эпидермисом происходят мелкие кровоизлияния. Но это только начало, Хагенбрюль все больше стервенеет, он пускает в дело еще и зубы, нещадно кусает Карлу, и уж лучше не думать, чем кончается расправа, ярость его наверняка не утихнет, пока он не увидит хлынувшей крови, а Карла слабеет и слабеет, у нее уже нет сил сопротивляться, и не раз она становилась его жертвой, жертвой лютого палача, жаждущего крови. Но почему же Карла согласилась на такое? Вероятно, здесь кроется какая-то загадка, роковая, непостижимая тайна, быть может, Хагенбрюлю известно нечто компрометирующее Карлу, какие-то гнусные козни шпионов из старого Санкт-Петербурга, видимо, нечто ужасное вынудило Карлу отдать на растерзание свое белое тело.

Ее белое тело, пусть не говорят мне, что белый есть отсутствие цвета, ибо это наипрекраснейший из цветов, цвет чистоты, и, разумеется, белый – не отсутствие цвета: профессора физики открыли всему миру, что в крохотной снежинке, сверкающей непорочной белизной, таятся и другие цвета: фиолетовый, цвет скорбных ирисов, цвет печали; ясная лазурь, означающая покой, с каким мы созерцаем отраженное в уличной луже небо – оно уготовано нам, ведь с голубым соседствует зеленый, цвет светлой надежды, следом идет желтый – сердечко ромашек, которые растут сами по себе и возникают перед нами внезапно, подобно добрым вестям, приходящим, когда их меньше всего ждешь, и цвет спелых апельсинов – его недаром называют оранжевым, или апельсиновым, цветок становится плодом, зреющим под жарким дыханием лета, как отрадно знать, что семя проросло, деревце тянется ввысь, минуя пору отрочества, и грядет юность: молодой плод наливается соками и обещает нежную усладу – освежающий плод знойных летних дней. И вот до алого цвета страсти – всего один шаг. Алый тоже сокрыт в белом, есть он и в ней, в ослепительно белой Карле. Может, потому Хагенбрюль жаждет вида ее крови, чтобы убедиться, что Карла столь же низменна, сколь и он сам?

Но это несправедливо, ведь Карла бела как снег, символ чистоты, и обращаться с ней надо как с самой чистотой, да-да, как с самой чистотой! Иоганн думает обо всем этом и не может больше усидеть в четырех стенах, ему жарко, солнце печет, слышен стрекот цикад, значит, где-то поблизости должно быть озеро, и действительно, вот оно – за густыми ветвями, и, удостоверившись, что его никто не видит, молодой человек раздевается, чтобы освежиться. Веет почти неуловимый теплый зефир, он горячит кровь, и лишь отражение в воде немало раздражает Иоганна: эта впалая грудь, худые руки, сутулящаяся спина. Он противен самому себе, но ласковый зефир окутывает его своим жарким дыханием, и Иоганн опускается на траву.

Да, признается он себе, да, он желает Карлу, Иоганн оказался грубым животным, как остальные, и он готов сейчас же бежать к ней, вот он решительно встает, сердце подсказывает, что все будет хорошо, что она примет его таким, какой он есть, и, возможно, полюбит его так же, как он любит ее. Сквозь раскидистые ветви Иоганн видит вверху голубое небо, внизу – небо, отраженное в озерной глади, но в ней неизбежно отражается и он сам, ах, как это все противно, просто невыносимо, ему хочется стать старшеклассником, которого он видел в беседке, красивым и сильным, чтобы не сомневаться: Карла его полюбит, и в этот миг слышатся шаги, Иоганн спешно прикрывается чем может, глядит сквозь листву и видит, что это старшеклассник с возлюбленной, они проходят в нескольких шагах, направляясь в тихий, укромный уголок леса.

Юноша, взбодренный небольшой дозой спиртного, вероятно, уже признался в любви своей подруге, и теперь они, несомненно, ищут место, где могли бы уединиться. Иоганн думает, не переставая: как предполагает юноша искупить зло, которое он может причинить невинной? какими словами убедит ее, что вовсе не пользуется случаем и не бросит ее после немногих встреч, чтобы затем посмеяться с друзьями? как намекнет о том, что стремится к физической близости, ибо так уж устроено природой? – юноша вынужден повиноваться природе, но ему хочется просто присесть и взять девушку за руку, чтобы она не ходила собирать лесные цветочки, и вот он сидит рядом и боится, что наивная девушка пойдет в лес собирать цветочки и забредет далеко в чащу, где столько всяких опасностей и могут встретиться голодные хищные звери, он не отпускает ее руку и просит рассказать что угодно, может, они заговорят о вальсах Иоганна, которые известны теперь всей Вене, и юноша спрашивает возлюбленную, какой вальс у нее самый любимый, и она, благодаря чудодейственной силе любви, выбирает именно тот, который больше всего нравится ее другу. Это высшее счастье – знать, что обоим нравится одно и то же, и никаких разногласий не будет у них в этой жизни, не говоря уже о другой жизни, когда любовь превратит их в эфирные создания и они полетят к Млечному Пути, а если захотят, то в начале лета вознесутся к четырем бледным звездам Южного Креста.

«Иоганн!» – зовет Иоганна чей-то голос, и появляется Карла, которая уже успела переодеться и ищет его. Они идут в беседку и пьют лимонад, близится вечер, и оркестр исполняет один за другим вальсы Иоганна, не подозревая, что их слушает сам автор, а Карла под сенью глициний поет своим неповторимым голосом, и воздух наполняется мелодиями, звуковые волны уносят куплеты куда-то вдаль, распространяя с ними аромат глициний.

Темнеет, солнце скрылось за горизонтом, воздух заметно свежеет, и молодая пара идет в дом, чтобы одеться потеплее, они собираются погулять при луне и потому должны надеть что-нибудь шерстяное. Но внутри их ждет приятный сюрприз, заботливая и деловитая хозяйка затопила в комнате уютный камин, словно уговаривая их остаться и переночевать в ее гостеприимном доме.

Они вошли, не зажигая света, огонь освещает комнату неярко, но греет он приятно, на улице они чуть не продрогли, а здесь сладкое, нежное тепло растекается в воздухе, Карла собирается взять свою накидку, Иоганн тоже, и глаза их внезапно встречаются, они делают шаг навстречу друг другу, потом еще шаг, берутся за руки и подходят к камину. Вот они подносят к огню ладони, почти касаясь этих бабочек, с трепетом выпархивающих из поленьев, и Иоганн опускается перед Карлой на колени, а Карла становится на колени рядом с Иоганном.

И она чувствует, как пробуждается от кошмара, вокруг нет больше свирепых извергов и кровожадных истязателей, и ей незачем теперь заниматься по многу часов, чтобы поддерживать великолепную технику вокала, все это позади, как в кошмарном сне, и сейчас ее пламенный взгляд устремлен на этого человека, который любит ее безмерно и говорит об этом словами новых чудесных вальсов. Она замечает, как красив он в отблесках золотистого огня, никогда она не видела его таким, эти мощные плечи и сильные руки, которые станут для нее надежной защитой, до чего приятно сознавать, что больше ей ничто не угрожает, а пламя оттеняет его глаза и ресницы, и они кажутся черными-пречерными, золотые огненные блики играют в его волосах, и это уже не волосы, а золотистое пшеничное поле. Так свершается удивительное чудо любви.

И Карла обнимает Иоганна, не в силах охватить его широкую грудь, а разве выразить словами то, что она читает в его черных глазах? – она глядит в них, и ей ни к чему спрашивать, добра ли его любовь, ведь злоба сама выдает себя во взгляде и коварная мелочность вспыхивает в зрачках, как вспышка короткого замыкания, но у Иоганна глаза не такие – напротив, это глаза доброго, хорошего человека.

Карла льнет к его сильным рукам и глядит на полыхающий огонь, хотя нет, она предпочитает смотреть Иоганну в глаза. И, опустившись на мягкий ковер, продолжает глядеть на него и видит в черных зрачках отраженное пламя и что-то еще, какую-то искорку, но в отличие от всех других искра эта не гаснет, она сверкает в чернеющих глазах, и Карла думает, что это душа Иоганна выглянула полюбоваться пламенем очага. Карле повезло, что она очутилась возле огня и душа Иоганна смотрит на нее.