Серебряный вечер (ЛП) - Сандра Вог

— Эви.

— Мм?

— Почему ты думала, что я буду тебя винить? — Лорен подвинул голову, его губы оказались рядом с моим виском. — Духи… Те, кто не упокоился. Это твоя сила Стражницы — вести их дальше. В чем здесь вина?

Моя сила. Он так просто это сказал, словно я могла легко воззвать к тем, чьи жизни жестоко оборвались, просить их помощи в обмен на проход дальше.

— В чем вина, Эви? — повторил Лорен.

Я прошептала:

— На их руках не было крови, а теперь есть. И я не знаю, правильно ли это. Я попросила их убить вместо меня.

— У них был выбор, — ответил Лорен. — Ты не приказывала им.

— Разве?

— Мертвые — твои союзники, Стражница, а не рабы. Они убивают то, что убило их.

— По моей просьбе.

— Это честно. Они помогли тебе. Но они сами пошли на это, — Лорен задумчиво подвинулся. — Это твое право Стражницы — призывать духов.

— Право?

— Сила, твой зов. Смерть помогает твоему амулету Стражницы.

— Лучше бы не мне нуждаться в их помощи. Лучше бы не возникало причины…

Он вскинул брови.

— А то что?

— А то придется научиться убивать самой.

Он улыбнулся.

— Нет, Эви. Это не в твоей природе.

— Я могу это изменить.

— Нет, — Лорен повернулся. — Вы с Ларк — части Равновесия, не агрессивные по своей природе. Это не изменишь силой.

Я не знаю, успокаивало ли это, но послужило ответом. А еще стало путем к другим вопросам. Если силы Жизни и Смерти существовали в спокойствии, то Тьма и Свет, наверное, балансировали дикой энергией. Я подумала об этих Стражницах, попыталась их представить. Чувствовали ли они перемены в себе, или все еще не знали, что грядет? Как они будут сражаться?

Лорен сказал:

— Ты не задаешь вопросы, — он рассмеялся. — Впервые.

Я улыбнулась. А потом не сдержалась и спросила:

— Лучше быть воином или нет?

— Все нужны, — он оттолкнулся рукой и сел. Прислушался, словно я что-то подсказала ему. Он повернулся ко мне и улыбнулся. — Дыхание Арро выровнялось.

— Да, но ты поднялся не из-за этого, — сказала я. — Ты слушал ночь. Ты все еще думаешь, что нас найдут Призыватели.

Лорен притих на время.

— Тебе не кажется, что амулет было просто найти?

— Почему ты за это хватаешься? Я бы не покинула водопад без твоей жертвы, ты чуть не умер! Не было ничего простого.

— Нет, Эви, поверь. Это было очень просто.

— Гончие-жнецы, стрижи, Троты, солдаты, тени, сжигатели… — я издала смешок, список был куда длиннее. — Куда еще-то?

Лорен словно не слышал. Звезды очерчивали его профиль, он замер. Последовал неприятный ответ:

— Ты хочешь еще? Это могут быть любые создания Земли, монстры или люди. Что угодно из Пустыни.

— Расскажи, — я придвинулась ближе. — Расскажи о Пустыне, — я не спрашивала о ней раньше. Все изменилось теперь.

Молчание затянулось. Может, он подбирал слова, словно не хотел меня пугать.

— Пустыня — королевство Призывателей. Там они связаны с Хаосом, как Хранители здесь с Равновесием.

— Тут и там — просто разный баланс.

Он улыбнулся.

— Возможно. Горы Мир разделяют их — Призыватели на севере, Хранители на юге. И природа сотворила разделитель.

— Я слышала, что горы Мир нельзя перейти. Как тогда Призыватели попадают сюда?

— Почти нельзя, — исправил Лорен. — Призыватели могут управлять мыслями, приходить через огонь, шпионить… Какие горы это остановят?

Я не ответила, и Лорен подтолкнул меня плечом, сказав:

— Все не так плохо. С обеих сторон есть семена противоположных сил. Есть тьма в Тире, но и там есть наш белый дуб в Сете — пустыне, окружающей их трон.

— Одно дерево, — вздохнула я. — А у них армия.

Всадник вдруг резко парировал:

— Ты, Целитель, знаешь, что растения лучше людей. И на все есть причины, — он успокоился. — Но если захочешь, там есть Геран, пост Хранителей на вершине гор. Они следят, — Лорен притих, избегая ужасных описаний. — Геран ближе всего живущего к их королевству. Пустыня — обитель дикости. Там все ужасно искажено. И если там провести время, ты меняешься.

— Почему с Призывателями здесь не так же? Почему те в Тире, искаженные и убивающие, не могут на это стороне стать лучше?

Он рассмеялся.

— Не ищи добра и зла, любимая. Кажется, что Равновесие — это всегда что-то хорошее. Но это просто Равновесие, в нем есть и добро, и зло. Хаос тоже не полностью злой. Это нескованные желания.

— И все же, — прошептала я, — Равновесие — источник жизни. Оно спасает.

— Да, — молчание длилось так долго, что я уже подумала, что Всадник меняет тему. Но он улегся на накидку и тихо сказал. — Желание сильно опьяняет их, — и еще тише. — Они не могут себя остановить.

От его голоса я задрожала.

— Ты оправдываешь это, — прошептала я. — А близкие тебе люди… что с ними?

— Что еще рассказать?

— Нет, — я оказалась над ним, упершись в руки по бокам, и настояла. — Не щади меня, Всадник. Это твоя история, что сделала тебя таким. Я хочу знать.

Он смотрел на меня, синие глаза потемнели из-за ночи, волосы были черными на моей бирюзовой накидке. Но его лицо было светлым и сильным, на нем залегли тени из-за печали прошлого.

Лорен, похоже, думал о том же. Он улыбнулся и коснулся нежным пальцем моего лба.

— Я не хочу осквернять эту красоту грустными историями.

— Меня сложно запугать. Рассказывай.

Он бы отказался снова, но я опустилась ниже и жадно поцеловала его. Он вздохнул.

— Ты сама выбрала. Закрой глаза, Эви Кэрью.

Я послушалась, устроившись рядом с ним. Лорен начал рассказ, шепча мне на ухо, словно это была сказка на ночь. И я представляла все, словно была там сама, и все было ярким, но не радостным.

* * *

Крыши Тира когда-то сверкали богатством его шахт: рубинами, изумрудами, опалами, гранатами, сапфирами, серебром, медью и золотом… Город потрясающей красоты, так любимый его творцами. Работа была тогда в радость, а не для материального блага, и посетители в первую очередь оценивали красоту, а не богатство зданий. Тир выделялся посреди долин Дан, словно маяк, приглашал всех путников, кто хотел обменяться знаниями и поторговаться товарами. Город был полон традиций и людей. Хранители жили там открыто и свободно.

Веками царила красота. Но в последнем поколении пронеслись шепотом мысли — Призыватели поработали и заставили местных обратить внимание на цену материалов, а не на свое вдохновение. И искусство стало источником жадности, власти и зависти, за которыми следовала месть. Из-за камней грабили, убивали или продавали, богатые стали называть себя Генархами. О красоте забыли, думали только о богатстве. Шахты пронзали землю, а город загнивал. Камни и металлы срывали с каждого здания, все украшения, крыши почернели от пепла плавильных печей. Тирания подавила все, каждый Генарх считал, что у него есть власть устанавливать свои правила. Хранителей убили, а всех их союзников попытались, но некоторые сбежали, некоторых бросили в шахты. Жадность разрывала семьи…