Выбор оружия - Андрей Левицкий

Я сказал:

– Девочек у нас действительно дефицит, но не до такой же степени.

Красивое кукольное личико Марьяны вспыхнуло, и на мгновение мне показалось, что она сейчас попытается дать мне пощечину, а то и пнуть коленкой между ног, что было бы больше в ее стиле. Но девица сдержалась, лишь спросила:

– О чем ты?

– О том, что ты меня не заводишь, детка.

– Почему это? – теперь она точно удивилась не на шутку.

– Почему? А ты привыкла, что при твоем появлении эрекция начинается даже у пней?

После этого она наконец отпустила мою шею, уперлась кулаками в грудь и оттолкнула, вернее, сама оттолкнулась от меня, отступила на пару шагов.

– Иди лучше к Злому, – сказал я. – Он надежный мужик, хоть и злой.

Лицо Марьяны стало красным, как свежий бурак. Она что-то пробормотала, плюнула мне под ноги, развернулась и ушла обратно в трактир.

Мы покинули поселок засветло. Мотоповозка оказалась неказистым устройством: передняя часть мопеда, за ним – открытый квадратный кузов из жести на двух мотоциклетных колесах, под кузовом приварен бак и провешена трансмиссия.

Злой сказал, что если получится захватить все оружие и боеприпас, который он хочет взять, то мощности мотоповозки не хватит. Поэтому снарядили еще телегу с Безумным. Им управлял, естественно, Никита – единственный, кому ласковым бормотанием и поглаживанием более-менее удавалось привести коня в чувство. Несмотря на увещевания возницы, пегий всю дорогу косил выпученным глазом в сторону мотоповозки, лязгающей, тарахтящей, плюющейся дымом, и постоянно пытался боком отойти подальше, каждый раз чуть не сваливаясь в овраг на обочине.

Охотники ехали верхом, Никита в одиночестве на телеге, а мы со Злым и Уильямом – на мотоповозке, причем сталкер сидел за рулем. Помимо старых берданок и нашего с напарником оружия на месте подстреленной нами техники удалось найти еще пару автоматов, пистолеты и ручной пулемет, выпущенный из рук Лесником, после того как я пнул байкера. На пулемет сразу наложил свою черную лапу Смола – негр так радовался, так скалил крупные снежно-белые зубы, прижимая оружие к животу, что никто больше не решился претендовать на него.

– Если возле водопада стрельба поднимется, на заводе военным слышно будет? – спросил я.

Злой задумался, прикидывая.

– Нет, вряд ли. Там же вода шумит, заглушает, да плюс до завода далеко все же.

– Это хорошо. Потому что вчера мы там кабанов видели, на берегу. Не обычных, мутантов. Подъедем, и если они снова там окажутся, то придется по ним сразу…

Но кабанов у озера не оказалось – Патриот объявил об этом, поглядев в бинокль, когда мы, обогнув болотце и растущий за ним ельник, достигли пологого склона, внизу которого поблескивала голубым вода. Каменный карниз, плавной дугой тянувшийся от земли, пока скрывал от нас водопад, хотя гул сюда доносился.

– Так, теперь слушайте, – велел Злой, глуша мотор. Когда все остановились и повернулись к нам, он выпрямился в кузове. – Излагаю план. К складу поднимемся по этому козырьку. Вверху он метра три шириной, но у земли у́же, лошади там пройдут, а повозки не проедут. Их внизу оставляем…

– Безумный тоже не проедет, – вставил Пригоршня.

– Не перебивая, малый! – все же Злой внял реплике и с сомнением поглядел на пегого. – Да, этот не проедет, упадет в обморок. Тогда его тоже оставляем, рядом с озером. С нашей стороны на берегу кусты растут, неподалеку от того места, где козырек к земле подходит, вот там и спрячем. Повозку рядом поставим, берем факелы и наверх…

– Охранник там должен остаться, – сказал я.

– Да не перебивайте меня! О чем я? Да! Охранника надо оставить, потому что ежели кабаны или псы… Так, кто внизу стеречь будет?

Все почему-то сразу посмотрели на Уильяма. Я решил, что он начнет протестовать, но когда Злой приказал: «Ты будешь», – лишь кивнул в ответ, видно, не забыл еще солдатскую дисциплину.

– Значит, пацан дежурит, а мы наверх. Лошадей за собой ведем. Малый, – обратился Злой к напарнику, – ты впереди, вместе со Шрамом. Потом…

– А чего не я впереди? – встрял Смола. – Я… у меня ж пулемет… Да я, сто процентов…

– Цыц! – рявкнул Злой, начиная багроветь, и чернокожий смолк. – Я сказал: впереди Пригоршня и Шрам. Что не ясно?

Смола опустил голову, потупив глаза.

– Вот так вот. Значит, ты, Смола, – за ними, вместе с Патриотом. И вы всех трех лошадей ведете, чтоб у Шрама руки свободны были. И потому тебе лучше пулемет Пригоршне отдать, он и здоровее будет… – тут Смола возмущенно вскинул голову. – Вижу по роже, что не отдашь. Ладно, тогда и пулемет понесешь, и коня будешь вести. А Патриот – двух коней. С этим ясно? Хорошо, значит, мы с Химиком – последние, прикрываем и вниз глядим. Уильям, ты на телеге не сидишь и ворон не считаешь, а стоишь во весь рост с автоматом в руках, смотришь над кустами, чтоб кабаны не выскочили. А я и Химик сверху тоже на озеро поглядываем, на берега и ежели увидим то, что ты увидеть еще не успел, свистим тебе сверху или кричим. Ясно, нет?

Блейк вместо ответа отдал честь. Злой довольно кивнул, и тогда я сказал:

– С этим понятно, а наверху что?

Сталкер протянул руку, Патриот вложил в нее бинокль, и Злой стал разглядывать верхнюю часть козырька.

– Эх… – сказал он, опуская бинокль. – Не тот я уже, что раньше, память хреновая стала. Мы, Химик, там не вчера были, и не месяц назад, и только один раз, потому я плохо помню, как там внутри. Склад – в скале за будкой, это точно. От нее ход в гору ведет, немного под углом вниз, это тоже точно.

– То есть там вроде пещеры что-то? – уточнил я.

– Пещера не пещера, а ходы такие… Ну да, типа того, только это искусственная пещера, понимаешь?

– Пробили, что ли, взрывами?

– Да, наверное. Внутри не заблудимся, там все просто. Значит, дальше выходит так: когда до будки добираемся, оставляем коней снаружи. С ними Патриот на стреме стоит. Патриот, понял?

– Добрэ, – ответил тот.

– Стоишь, ствол направив внутрь, в дверь будки, и глядишь, чтоб ничего не появилось оттуда. Стреляешь по всему, что шевелится… Кроме нас, конечно.

– Зрозумив.

– А на козырьке монстр этот твой находиться не может, снаружи? – спросил я.

– Хрен его знает. Может, снаружи, может, внутри, потому я и говорю: подымаемся осторожно, и Шрам с Пригоршней во главе, они у нас самые резкие парни.

Я покосился на невозмутимое отечное лицо Шрама, на его странные глаза и решил, что он таки покруче Смолы с Патриотом вместе взятых будет.

– Возражения есть, Химик? – поинтересовался Злой.

– Вроде нет, – сказал я.

– Ну вот. Что я говорил? Да, Патриот под будкой, мы внутрь… Ну и там действуем по обстоятельствам, там уж нечего заранее планировать. Оружие, ящики с патронами – вытаскиваем, заворачиваем, – Злой ткнул пальцем в сторону телеги, на которой лежало несколько больших кусков мешковины, – на лошадей вьючим, обвешиваем их с ног до головы, сами обвешиваемся и вниз тащим. Кладем на телегу и в кузов. Если время останется, не совсем темно будет и если не появится никто – повторяем еще раз весь путь. Чем больше унести сможем, тем для нас же лучше. Все ясно? Еще есть вопросы?

Я спросил:

– Внутри какое освещение?

– Тогда – лампочки на проводах по стенам висели, а у двери рубильник. Мы включили – они засветились. Но теперь… До сих пор они горят или нет? Точно не скажешь, потому что – Зона.

– Это да, – согласился Пригоршня. – Рядом с нычкой Курильщика за лесом как-то на опушке «Запорожец» стоял, двигателем урчал… два года почти без перерыву. Уже он сгнил совсем, а мотор работает и работает.

– И шо с ным дали сталося? – заинтересовался Патриот.

Никита развел руками:

– Взорвался.

– Шо? Отак – выбухнув?

– Ага. Взял да и выбухнул на всю… на всю ивановскую, а почему – неизвестно.

– Отакэ… – протянул Патриот и подергал себя за ус.

– Идти пора, – негромко произнес Шрам, и все как по команде повернулись к нему. – Вечереть начинает.

У железной будки была плоская ржавая крыша на высоте моей головы и прикрытая дверь с «ушками», на одном из которых висел сломанный замок. С правой стороны между будкой и склоном темнела земляная горка, из нее рос чахлый кустик, к которому Смола с Патриотом привязали лошадей.

Мы все остановились, перевели дух. Подспудно каждый ожидал, что неведомое чудовище объявится, пока будем взбираться по козырьку, но подъем прошел без приключений. Я встал на краю рядом с Пригоршней, Злым и Шрамом. Прямо из-под наших ног – вернее, из-под каменного карниза – лился, бурля и пенясь, не слишком мощный поток воды и падал в озеро, по которому гуляла непрерывная рябь мелких волн. Высота такая, будто стоишь на крыше девятиэтажки. Звук – как в душевой, когда до упора выкручено с десяток кранов и решетчатые лейки низвергают на кафельный пол тугие струи.

Небо медленно серело, от рощи на левом берегу наползали тени. А на правом, за пышными зарослями, почти вплотную к склону стояла телега, впряженный в нее конь щипал траву, и возле борта возвышался Уильям с автоматом на изготовку, выглядывая из-за кустов. Чуть в стороне приткнулась мотоповозка.