Любовь по правилам и без - Юлия Гауф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Виктора глаза больные, уставшие. На фотографию и на прядь волос, перевязанную тоненькой лентой, он не смотрит. Всегда избегал любых воспоминаний о нашей потере. Впрочем, Витю не стоит обвинять в черствости — я сама такая же. Подруги не знали, моя семья… да, они были в курсе что мы ждем двойню, но никто не задавал мне вопросов на выписке. Виктор, наверное, что-то рассказал нашим семьям, я не уточняла. И даже не плакала: у меня осталась Катя, которую я безумно боялась потерять, некогда мне было лить слезы.
Горе пришло через год. Ровно один день я позволяла себе вспоминать: роды, радость от крика младенца, ожидание второго, и те десять минут что мне дали на прощание.
Мы назвали её Оленька.
Плюнула на все угрозы, которые Виктор бросал мне в лицо, и обняла его. Я не люблю его больше, но я отлично помню как сильно было это чувство и как прекрасно. Временами я скучаю — и по Вите, и по своей к нему любви. Скучаю, но вернуть не хочу, на смену одному чувству пришло другое, не менее сильное и прекрасное.
— Вить, не дави на меня. Я ребенка хочу, и я верю в то что говорила тебе, — прошептала, обнимая его.
— В перерождение?
— Да. Может, это глупости и мракобесие, но я только этой верой и держалась. Тебе я не стала бы рожать, даже если бы вернулась, понимаешь?
— А ему родишь?
— Ему — да. Люблю, потому что. И ты встретишь женщину, полюбишь и, если захотите, будут еще дети. А меня отпусти. Хватит уже. И Котьку не вмешивай. Вить, — я зарылась ладонями в его волосы, с легкой грустью понимая что это в последний раз, — неужели ты не хочешь быть счастливым? Со мной ты таким не станешь. Ну вернул бы ты меня, думаешь я бы забыла про Наташу? А про шантаж? Мы бы только мучились, и ты и я. Не пытайся вернуть меня, пойми уже что не выйдет. Вить…
— Развод? — голос его звучит глухо, а руки стискивают меня в объятиях. Последних.
— Развод, — прошептала я.
— Я буду скучать по тебе.
— И я.
— Прости за то что наговорил. Я бы никогда не стал шантажировать тебя Катей. Не знаю, зачем вывалил на тебя все эти гадости. От отчаянья, наверное. Так больно тебя терять, невыносимо.
— Знаю, мой хороший. Знаю.
Последнее прикосновение его ладоней к моим плечам.
Последняя ласка щек.
Последний легкий поцелуй.
Глаза смотрят в глаза. Наш брак подошел к концу.
37
Он любил.
Я любила.
Так вышло.
Жаль, как же жаль! Грустно уезжать с коробками, наполненными вещами из квартиры, что долгие годы была домом. Виктор выставляет эту квартиру на продажу, а полученные деньги оставит на счёте Кати. Мы обсудили всё: алименты, каникулы, порядок встреч, вывоз дочери за границу.
Обсудили мы и ту нашу дочь, которая долгое время была тайной практически для всех. Слова о ней шли из горла чуть ли не кровью. Я знала о своей боли, пусть и глушила её долгие годы. Но Виктор… нет, я и подумать не могла что он вспоминает Олю. Что искренне жалеет о ней.
Может, зря мы носили эти позитивные маски? Может, зря не оплакали её? Может, всё было бы иначе? Может, именно это и стало причиной конца нашего брака — привычка держать свои страхи при себе?
Впрочем, это уже неважно.
Телефон звонит — это Егор. Перезвоню чуть позже, всё же я та еще трусиха чтобы болтать на дороге зимой.
Вдруг… я даже сообразить не успела, водитель синей Хонды резко перестроился со второй полосы, и мою машину встряхнуло от удара. Плечи обожгло болью, затем и лоб впечатался в подушку безопасности. Рывок, визг, скрежет — мои глаза открыты, рот открыт от шока. Я зажата между Хондой и серым дорожным ограждением.
— Черт, — простонала, хватая воздух ртом. — Черт…
Я в сознании, во рту отчетливый металлический привкус — то ли щеку прикусила, то ли кровь из носа попала в рот. В ушах звенит, телефон тоже надрывается. В боковое стучат, кто-то дергает дверцу машины, что-то кричит.
Бей, беги, замри. Есть всего три реакции, и я замерла. Просто не могу заставить себя соображать и действовать, всё как во сне. Я же не виновата? Я соблюдала ПДД?
Да, кажется что соблюдала.
А тот водитель — он жив? А я? Я сильно ранена? Господи, а что с Катей будет, если со мной что-то случится?
— …эй, всё хорошо? Дамочка? У неё шок, — я уже не в машине, даже не зафиксировала как меня вытащили. Меня удерживает в своих руках огромный рыжий мужчина-скала. — Прием, ты слышишь меня? Что-то болит? Кому нужно уже позвонили, скорая скоро будет. Дамочка!
— А? — откликнулась.
— Наконец-то! Слушай, есть у тебя муж, брат, сын, отец? Кого набрать? Или совсем никого нет?
— Есть, — прохрипела, прислушиваясь к себе — болит плечо, лоб и нос. Но в меру. Кажется, шок сильнее боли.
— Так кому позвонить? На ногах-то удержишься?
— Там телефон, — кивнула я на машину и попыталась пойти к ней.
— Стой, у меня посиди. А то мало ли какие повреждения в авто, рванёт еще, — пара секунд, и я уже сижу в спортивной низкой машине, она явно не по габаритам своему огромному хозяину. — Вот, сама позвонишь, или мне набрать?
— Я… я сама…
— Так, — махнул он рукой. — Говори, кому звонить. Ты двух слов связать не можешь, напугаешь еще родню. Имя говори!
— Егор, — промямлила.
Меня начало трясти. Сижу прямо напротив моей машины, знаки рядом с ней уже выставлены. Машина почти всмятку, как и Хонда, врезавшаяся в меня. У Хонды расхаживает мужик с сигаретой, наверное это её владелец. Надо же, и он и я на своих ногах, это настоящее чудо, машины вряд ли стоит восстанавливать — ремонт дороже обойдется, чем новые.
А ведь всё что угодно могло произойти! Ноги могло зажать, я могла сломать шею, или осколок стекла попал бы в артерию, и всё: была Настя и нет Насти. Я бы так и не доехала до Егора с вещами, Кате бы сообщили о моей гибели и
