Падение «Вавилона» - Андрей Молчанов

— В день буду платить шестьдесят марок, — предложил Изя. — Кроме того, можешь брать барахло по закупочной стоимости. Устраивает?

Я с готовностью согласился. Но вовсе не потому, что нуждался в барахле по закупочной стоимости и в этих марках: мне просто было необходимо движение в любом направлении из того тупика, в котором я оказался, хотя мой новый командир и попутчик ни малейшей симпатии во мне ни внешностью своей, ни манерами, не вызывал.

Изя чем-то напоминал гладкого насосавшегося клопа, уверенно и опытно пользующего свои безропотные жертвы.

— Считай, ты уже на работе, — заявил он безапелляционно. — Садись в машину, едем ко мне домой, выгрузим старую мебель и сюда ее — на склад…

Жил Изя неподалеку от Бранденбургских ворот в добротной новостройке, переданной добрыми немцами социально нуждающимся эмигрантам советско-еврейского происхождения, хотя, судя по машинам престижнейших моделей, плотно у дома припаркованным, пожаловаться на слабую материальную базу своего бытия жильцы могли лишь с целью вызова гнева Господнего.

Оплачиваемая государством четырехкомнатная комфортабельная квартира эмигранта Изи, получавшего, как практически и все его собратья, пособие на жизнь и нигде официально не работающего, вмещала в себя антиквариат, телевизоры последних моделей, мебель натуральной кожи и красного дерева, хрусталь и старинный фарфор, что наводило на естественную мысль о серьезных доходах безработного хозяина, снабжающего азиатским барахлишком горячо им любимую Красную Армию.

Из квартиры мы вынесли спальный гарнитур, по моим понятиям — вполне приличный, но не устраивающий Изю стандартностью форм и линий. Видимо, вкус Изи утончался пропорционально возрастанию извлекаемых им дивидентов.

Что же касается меня, то я бы с немалым удовольствием сменил тесный диванчик, на котором обретался в комнатенке Валеры, на двуспальное ложе с двойным матрацем, перевозимое нами на склад в кузове грузового «мерседеса» моего бесившегося с жиру работодателя.

Прибыв обратно на склад, мы застали там Валеру, приделывающего к окну решетку из сварной арматуры, и еще двух хорошо одетых молодых людей — как выяснилось, знакомых Изи.

Молодые люди, приехавшие на «порше», сопровождали огромный грузовик-рефрижератор, закупоривший своей громадой узенькую улочку перед нашим домом.

— Изя, как же так? — начал один из молодых людей с укоризной. — Ты говорил, что склад оборудован, везите товар, а тут еще и двери приличной нет. Что за дела?

Изя завращал наивными своими глазками, что-то усиленно проворачивая в изворотливом уме.

— Зато есть сторож, мастер карате, — сообщил невозмутимо, потрогав мой бицепс пальчиком. — Вот… Хотите проверить уровень его боевой подготовки — милости просим.

— А, — сказал другой парень, — это — другое дело. Давай, мастер, разгружай рефрижератор, укрепляй мускулатуру. За работу плачу двести марок.

Я вопросительно посмотрел на Изю, одобрительно мне кивнувшего.

Рефрижератор был плотно забит верхней мужской одеждой: шерстяными пиджаками, дорогими мужскими костюмами, плащами, джинсами, зимними и осенними куртками…

Производя разгрузочные работы, я, слушая комментарии Изи, уяснял, что одну из комнат склада он намеревается сдавать в субаренду своим знакомцам, а машина со шмотками скорее всего краденая, поскольку молодые люди — также легальные эмигранты псевдоеврейского происхождения — специализируются на похищении грузовиков с товаром по всей территории европейского материка.

Изя едва ли ошибался в таком утверждении: молодые люди, расплатившись со мной, укатили, даже не удосужившись подсчитать количество выгруженной из рефрижератора мануфактуры, единственно сказали на прощание, что приедут за ней со своим покупателем через неделю.

— Тэк-с, — рассуждал Изя, с любопытством рассматривая сваленные на крашенный суриком деревянный пол груды одежды, упакованной в целлофан. — Есть, Толя, замечательная идея… Может, здесь и поселишься, как считаешь? Одну персональную комнату тебе выделим, спальный гарнитур тем более имеется… Оборудуешь себе кухню, толчок здесь удобный, чистый, ванну поставишь…

— Ванну найдем, — откликнулся со стремянки Валера, укрепляющий ударными темпами уже третью решетку на очередном оконном проеме. — И ванну, и мойку для кухни… Да тут в Карлсхорсте этой мебели бесхозной на целый город хватит… Газ подведен, плита у меня есть…

— Во, — кивал Изя. — Буду вычитать из твоей зарплаты марочек двести за жилище…

— И прибавлять триста, — сказал я.

— За что?

— За должность сторожевой собаки.

— А, это ты верно… Хорошо. Давай без математики… Сойдемся в нулях. Как?

— Идет. — Я отправился в уготованную мне комнату — просторную, с желтой кафельной горкой печурки, широким подоконником…

От прежних хозяев в комнате остался потертый бархатный диван серо-фиолетового цвета с засохшими от голода клопами, два металлических стула с фанерными сиденьями, обтянутыми потрескавшимся дерматином; в углу были свалены новенькие шинели с нашивками армии ГДР, два знамени с государственным гербом уже не существующего немецкого социалистического государства, бронзовые бюсты Ленина и Маркса.

Маленькая свалка истории…

— Устраивайся тут, — напутствовал меня Изя. — Завтра утром за тобой заеду. А сейчас помоги мне барахлишко вынести…

— Какое?

— Ну, какое-какое…

Из привезенного ему на ответственное хранение товара Изя отобрал себе пару костюмов, кашемировый пиджак малинового цвета и легкую спортивную куртку.

— Классный прикид, — поджав слюнявые губки, констатировал он, загружая похищенное у воров имущество в «мерседес».

— А как же… — растерянно начал я.

— Именем революции! — кратко ответил Изя.

Дождавшись отъезда работодателя, мы с Валерой нырнули в кучу неоприходанной мануфактуры, в течение получаса сформировав себе превосходные гардеробы как для повседневности, так и на случай гипотетических торжественных дат.

Затем, перенеся от греха подальше трофеи к Валерию на квартиру, занялись благоустройством внезапно обретенного мной жилища.

Благоустройство, а как-то: установление похищенной с армейского склада чугунной эмалированной ванны и душевого оборудования — заняло у нас весь вечер. Сил на сборку спального гарнитура уже не нашлось: в свой первый ночлег я решил удовлетвориться доставшимся мне по наследству реликтовым диваном, на котором, возможно, сиживал юный Адольф Гитлер.

Выпив по бутылочке пива с самодельной малосольной воблой, мы распрощались с Валерой до грядущего утра. Закрыв за ним дверь склада, я вдруг вспомнил, что забыл одолжить у него одеяло, подушку и простыни.

Беспокоить лишний раз умаявшегося за день приятеля не хотелось. Я разостлал на диванчике исторические государственные флаги в качестве постельного белья, уместил в изголовье бюсты идолов мирового комммунизма, обложив их для амортизации черепа шинелями, и, теми же шинелями накрывшись, погрузился в счастливый сон обретшего собственный приют скитальца.

Утром, купив на углу у метро кофе в пластмассом стаканчике и сэндвич с ветчиной, я уселся вместе с Изей в грузовичок и покатил, завтракая на ходу, в аэропорт Западного Берлина Тегель, на таможню которого пришло из Турции карго с дубленками и кожаными куртками, отправленное стараниями неведомой мне родственницы нового начальника.

Без каких-либо проволочек груз получив, мы двинулись на торговую Кантштрассе, где меня просто-таки поразило обилие магазинов, чьими владельцами являлись выходцы из России, прибывшие в Берлин незамедлительно после падения разделяющей город стены.

Большинство торговых людей превосходно знали друг друга по прежней, советской жизни, в которой, как я уяснил, эти ребята активно занимались противозаконной в то время спекуляцией и прочими махинациями, продолжив традиции своей деятельности уже на германской территории сплоченным, проверенным коллективом.

Впрочем, практически весь их бизнес основывался на российском армейском покупателе. Такие типы, как Изя, поставляли в оптовые магазинчики на Кантштрассе ходкий товар, а далее товар распределялся по мелким торговцам, реализующим его в воинских частях, подобных оставленному мной дивизиону. В своей среде торговцы именовались «лесниками».

Особенно популярным товаром являлось газовое, дробовое и электрошоковое оружие, приобретаемое убывающими на криминальные просторы отчизны военными как предметы первой тамошней необходимости.

Торговля же данными бытовыми аксессуарами требовала дорогостоящей лицензии, чье приобретение бывшие спекулянты считали такой же излишней роскошью, как и уплату налогов приютившему их немецкому государству, а потому на Кантштрассе зверствовала полиция, устраивая обыски в магазинах, проверки документов с целью обнаружения нелегалов, незаконно работающих за прилавком, а также безжалостно штрафуя владельцев машин, парковавшихся под знаками «остановка запрещена», которыми Кантштрассе, именующаяся с недавнего времени «улицей русской мафии», была усеяна на всем своем протяжении.