Тщательная работа - Пьер Леметр

— Туризмом.

— Он дает объяснения?

— Нет. Тянет время. Ждет, пока у нас будут доказательства. Он прекрасно понял, что мы ничего против него выдвинуть не можем. Они оба поняли.

— Туризмом… Где именно?

— То здесь, то там. Я прогуливался. Как все. Когда люди на отдыхе…

— Люди на отдыхе не отправляются убивать молоденьких девушек в первой подвернувшейся им столице, мсье Лезаж.

— Я никого не убивал!..

Впервые с начала допроса книготорговец позволяет себе взорваться. Выказывать свое презрение к Верховену — одно дело, а рисковать тем, что тебя примут за убийцу, — совсем другое.

— Я этого и не говорил…

— Да, вы этого не говорили… Но я сам вижу, как вы стараетесь сделать из меня убийцу.

— Вы писали книги, мсье Лезаж? Романы?

— Нет. Никогда. Я — читатель.

— Настоящий читатель!

— Это мое ремесло. Разве я укоряю вас тем, что вы общаетесь с убийцами?

— Жаль, что вы не пишете романов, мсье Лезаж, ведь у вас такое богатое воображение. Зачем вы придумываете воображаемые встречи — встречи с никем? И куда вы деваете все это время? Для чего вам нужно столько времени, мсье Лезаж?

— Мне нужно гулять на свежем воздухе.

— Что ж вы никак не надышитесь! Бываете у проституток?

— Иногда. Как и вы, думаю…

— И дыры в его бюджете.

— Большие дыры?

— Коб сейчас проверяет. Порядка многих тысяч евро. И почти все траты наличными. Пятьсот здесь, две тысячи там… Ну и набегает.

— Как давно?

— Минимум лет пять. У нас нет разрешения заглядывать дальше.

— А сестрица ни о чем не догадывалась?

— Вроде нет.

— Мы сейчас проверяем ваши счета. Сестра будет удивлена…

— Не впутывайте во все это мою сестру!

Лезаж бросает взгляд на Камиля, словно впервые удостаивает его информацией, содержащей нечто личное:

— Она очень уязвимая женщина.

— Мне она показалась крепкой.

— После смерти мужа она очень депрессивна. Именно поэтому я забрал ее к себе. И это тяжелая ноша, уверяю вас.

— Вы щедро себя вознаграждаете, на мой взгляд.

— Это дело мое и ее, а вас совершенно не касается.

— Вы знаете хоть что-то, не касающееся полиции, мсье Лезаж?

— Ну, ты на каком этапе?

— Что сказать, в этом-то и проблема, Жан…

— Мы еще вернемся ко всему этому, мсье Лезаж. Спешить нам некуда.

— Я не могу оставаться здесь.

— Не в вашей власти это решать.

— Я хочу видеть адвоката.

— Конечно, мсье Лезаж. Полагаете, он вам понадобится?

— С такими людьми, как вы, адвокат нужен всем.

— Только один вопрос. Мы послали вам список нераскрытых дел. Я был удивлен вашей реакцией.

— Какой реакцией?

— Вот именно. Ее отсутствием.

— Я предупредил, что больше не буду вам помогать. А что я должен был, по-вашему, сделать?

— Не знаю… Заметить сходство между одним из наших дел и «Концом тьмы» Джона Д. Макдональда, например. Но возможно, вам незнакома эта книга…

— Я прекрасно ее знаю, мсье Верховен! — внезапно выходит из себя книготорговец. — И могу вам сказать, что эта история совершенно не соответствует книге Макдональда. Слишком много расхождений в деталях. Я проверил по тексту.

— И все же проверили! Надо же! Но не сочли нужным мне сообщить. Жаль.

— Я вам уже сообщал. Дважды. Это привело меня сюда. Так что теперь…

— Вы заодно сообщили прессе. Для полноты картины, без сомнения.

— Я с вами уже объяснился на эту тему. Мое заявление тому журналисту не подпадает под действие закона. Я требую, чтобы меня немедленно отсюда выпустили.

— Еще более удивительно, — продолжает Камиль, как будто ничего не услышал, — для человека вашей образованности не узнать среди восьми «историй» такую классику, как «Преступление в Орсивале» Габорио!

— Вы меня действительно за недоумка держите, майор!

— Безусловно, нет, мсье Лезаж.

— Кто вам сказал, что я не узнал?

— Вы сами. Раз вы нам об этом не сказали.

— Я узнал с первого взгляда. Кто угодно узнал бы. Кроме вас, естественно. Я мог бы вам и не то порассказать…

— Проблема… Нам что, без того проблем не хватает?

— Вот и я об этом сразу подумал. Но чего ты хочешь, Жан, им конца-краю не видно.

— И что на этот раз?

— Что именно вы могли бы нам порассказать, мсье Лезаж?

— Предпочитаю промолчать.

— Вы только усилите наши подозрения. Ваше положение и так не самое приятное…

— Наш список нераскрытых дел. Я с ним об этом еще раз говорил. Он не пожелал ничего рассказать. Ну, сам знаешь, у каждого свои амбиции…

— Так что вы не хотели нам говорить?

— …

— Ну, вам же до смерти хочется рассказать, — подбадривает его Камиль.

Лезаж холодно его разглядывает. Почти неприкрытое презрение.

— То ваше дело… Девушка в землечерпалке.

— Да?

— До того как ее убили, она была в пляжной одежде?

— Думаю, да, это можно было различить по полоскам загара. Что вы хотите сказать, Лезаж?

— Думаю… это «Розанна».

3

Окружная дорога, большие магистрали, бульвары и проспекты, каналы, навесные переходы. Сколько в таких местах происходит драм и мерзостей, несчастных случаев и скорбных историй! И радостных тоже, конечно. Глянешь невооруженным глазом, и кажется, что все там мелькает и ничто не останавливается, кроме того, что падает и чей след мгновенно исчезает, словно поглощенный водами реки. Не счесть и того, что там находят: башмаки и металлические листы, одежду, целые состояния, ручки, картонки, котелки и канистры.

И даже тела.

24 августа 2000 года. Службы снабжения готовились запустить черпаковую драгу, которой предстояло в очередной раз прочесать глубины, чтобы поднять со дна безымянный ил, а затем перелить его в резервуар.

Зевак было хоть отбавляй. Рыбаки, пенсионеры, соседи, прохожие — все сгрудились на мосту Блерио, чтобы поглазеть на предстоящий маневр.

К 10.30, слегка всхрапывая и выпуская черный как сажа выхлопной дым, заурчал мотор. Баржа с резервуаром, спокойная, как дохлая рыбина, в ожидании болталась на середине канала. Несколько минут спустя драга тоже была в готовности. Разверстый ковш глядел на мост, где собралось человек двенадцать. Стоящий рядом с драгой Люсьен Бланшар, ответственный за операцию, поднял руку, давая отмашку водителю агрегата, и тот дернул рычаг управления. Раздался сухой металлический скрежет. Широкий ковш резко дернулся. Он выровнялся по перпендикуляру к мосту и двинулся на свое первое погружение.

Не успел он опуститься и на метр, как внимание Люсьена Бланшара было привлечено движением среди небольшой толпы, наблюдавшей за шлюзом с моста. Люди переговаривались между собой, указывая на ковш. Три или четыре человека кричали ему что-то, отчаянно жестикулируя и тыча руками куда-то над их головами. Когда ковш коснулся воды, люди принялись кричать громче, и Бланшар понял, что дело неладно. Сам не понимая почему, он проорал рулевому команду прекратить маневр. Ковш тут же замер, наполовину погрузившись в воду. Бланшар глянул на мост: тот был слишком далеко, чтобы разобрать, что именно люди кричат. Мужчина на первом плане, вытянув руки с растопыренными ладонями, поводил ими снизу вверх. Бланшар понял, что его просят поднять ковш. Разозленный, он бросил сигарету на палубу. Он всегда сам руководил операцией и не привык, чтоб его вот так прерывали. На самом деле он просто не знал, что сейчас делать, и эта нерешительность действовала на нервы. Но поскольку теперь уже все стоящие на мосту повторяли жест мужчины, махали изо всех сил и продолжали кричать, он наконец решился и скомандовал обратный подъем. Ковш вынырнул из воды, внезапно качнулся назад и снова застыл. Люсьен Бланшар двинулся вперед, сделав знак рулевому опустить ковш, чтобы посмотреть, что там такое. Едва ковш опустился до уровня его глаз, Бланшар понял, что влип в передрягу. В глубине ковша из-под стекающей воды показалось обнаженное тело женщины, наполовину погруженное в лужу черноватой тины.

Первые заключения определили труп как тело женщины от 25 до 30 лет. Фотографии не оставляли иллюзий по поводу ее возможной привлекательности. Камиль разложил их на письменном столе: дюжина снимков большого формата.

Действительно, она и при жизни не была слишком красива. Широкие бедра, очень маленькие груди, тяжелые ляжки. Ее внешность напоминала черновик, как если бы природа проявила рассеянность, смешав в одном теле разнородные составляющие: тяжеловесность и худобу, внушительный зад и крошечные ножки японки. Молодая женщина наверняка принимала ультрафиолетовые ванны (анализ эпидермиса указывал, что, скорее всего, солнечные). Ясно различались следы от купальника, который она носила. На теле не было никаких явных следов жестокого обращения, кроме ссадины, которая шла от талии к подвздошной кости. Остаточные следы цемента позволяли думать, что тело молодой женщины тащили по полу. Что касается ее лица, размягченного пребыванием в воде и илом, на нем выделялись черные брови, довольно густые, рот, скорее крупный, и обрамление из темных волос средней длины.