Польский детектив - Барбара Гордон

— Кажется, капитану Левандовскому достался крепкий орешек. — Неваровный усмехнулся с оттенком удовлетворения. Ведь именно Левандовский принял у него одно дело и блестяще его закончил.

Теперь Неваровный был даже рад: пусть его младший коллега почувствует, каково вести следствие по делу, в котором просто не за что ухватиться.

— Да, дело весьма сложное, — согласился полковник. — И поэтому я очень рассчитываю на тебя.

— На меня? Не понимаю…

— Я хочу, чтобы вы, майор, — полковник снова перешел на официальный тон, — временно взяли на себя обязанности коменданта поста милиции в Подлешной и провели там расследование.

— Но ведь этим занимается капитан Левандовский, вы сами только что сказали.

— Левандовский будет работать в Варшаве, а вы проведете наблюдение на месте, в Подлешной.

— Не пойму, зачем это дублирование? И потом… я не хотел бы работать с капитаном Левандовским… Начнутся споры о компетентности.

— Никаких споров не будет…

— Все же я опасаюсь…

— Просто потому, — закончил полковник, — что каждый из вас будет работать независимо от другого. Левандовский привык вести следствие с целой группой экспертов и помощников. Вы, майор, предпочитаете действовать в одиночку, поэтому в Подлетной у вас будут все возможности доказать, что ваши методы не уступают современным.

— Но при этом каждый из нас проделает массу ненужной работы… Взять хотя бы допросы.

— Допросы в основном закончены. Они нам ничего не дали, вам, майор, не нужно даже просматривать протоколы. Для меня сейчас значительно важнее, чтобы проницательный человек вроде вас присмотрелся к жителям Подлешной, послушал, что говорят об убийстве, посмотрел, как и на какие средства живут люди. Надо почувствовать климат этого места. Левандовскому это не под силу, даже если я дам ему втрое больше помощников, чем сейчас. Зато у вас, как у коменданта, будет значительно больше возможностей познакомиться с обстановкой и людьми. Я абсолютно уверен, что Квасковяк был убит жителем Подлешной.

— Связь убийства с этими таинственными прогулками весьма правдоподобна, — согласился Неваровный. — Но мои возможности в Подлешной вряд ли будут так уж велики. Назначение майора комендантом крохотного отделения, которое недавно возглавлял старший сержант, наверняка насторожит преступника.

— Тот, кто убил Квасковяка, и так прекрасно понимает, что после этого весь наш аппарат будет поставлен на ноги. Даже хорошо, если он будет считать вас единственным следователем. Левандовский останется в тени. Только не думаю, что надолго. Капитан любит вести следствие с размахом: массовые акции, вызовы в управление большого количества свидетелей. И преступник довольно быстро поймет, что вы не так опасны, как тот, из Варшавы. И возможно, он допустит какой-нибудь промах.

— Не думаю. — Неваровного явно не восхищала стратегия начальника. — Какой промах он может допустить? Достаточно просто ничего не делать, сидеть себе тихонько, чтобы не дать нам ни одной зацепки.

— Все это верно, но я боюсь, что преступник не примет такой тактики, просто не сможет ее принять. У него наверняка были очень веские причины избавиться от Квасковяка. В наши дни люди без особой нужды не убивают своих соседей, тем более работников милиции.

— Это могло быть просто хулиганской выходкой какого-нибудь балбеса, приведшей к трагическому концу.

— Теоретически это допустимо, но вот на практике… Очень давно в Подлетной никаких «выходок» не было. А это похоже на убийство из-за угла. Хулиганы такими делами не занимаются. И потом, время убийства: между четырьмя и пятью часами утра. Для хулиганов время неподходящее. Единственное питейное заведение в Подлетной закрывается в десять вечера. Накануне там было абсолютно спокойно. Мы без труда установили это.

— Наверняка там есть и подпольные забегаловки.

— Левандовский выясняет это. Ваши предположения совпадают с концепцией, которой капитан придерживается при расследовании. Но пока до успеха ему далеко. И мне кажется, что он на ложном пути.

Неваровный зашевелился в кресле, откашлялся, словно готовясь что-то сказать, но, видимо, передумал и позволил полковнику продолжать.

— Я думаю, Квасковяк напал на след какого-то серьезного преступления. Сержант был человеком наблюдательным. Имей он среднее образование, я направил бы его в офицерскую школу. Несколько раз уговаривал его взяться за учебу, но он все выкручивался: мол, жена, трое детей, да и возраст уже не тот… И все же Квасковяк был отличным работником. Очевидно, его подозрения не были достаточно обоснованы, потому он и не сделал никаких записей. Но для преступника, а может быть, и для целой банды он уже представлял опасность. И его убрали. Теперь эти люди притихли, сидят, как мыши за печкой. Но так долго продолжаться не может. Поэтому-то очень важно, чтобы у нас в Подлешной был опытный и умный наблюдатель. Такой, как ты. — Полковник снова перешел на дружеский тон.

— Спасибо за комплимент. В последние годы у меня было мало возможностей убедиться, как меня ценят.

— Сам виноват, ты прекрасно об этом знаешь. Характерец у тебя ужасный. Ну так как? Едешь в Подлешную?

— Это приказ, товарищ полковник?

— Нет, — комендант начал злиться, — это лишь дружеское предложение. Если предпочитаешь возиться с бумажками, дело твое. Можешь сидеть над ними, пока…

— Пока меня не выгонят со службы, — закончил Неваровный.

— Опять ты за свое! Тут и святой терпенье потеряет!

— Я уже давно его потерял.

— Бронек, подумай! Я даю тебе прекрасное дело. Оно словно создано для тебя. Неограниченные возможности для инициативы. Другой бы радовался, а ты вспоминаешь старые обиды.

— Все управление умрет со смеху: Неваровный стал комендантом крошечного отделения!

— Мог бы придумать аргумент поумнее. До сих пор я не замечал, что тебя особенно волнует мнение окружающих. Но если это важно для твоего самолюбия, могу отдать приказ, что ты направляешься в Подлешную для ведения следствия.

— Тогда будут говорить, что я подчиняюсь Левандовскому.

— Ну что, прикажешь переименовать Подлешную в уездный город и предлагать тебе должность уже уездного масштаба? Единственное, что я могу и считаю необходимым сделать, — это дать тебе несколько надежных ребят, они там наверняка пригодятся.

— И надолго мне придется застрять в этой дыре?

— Даю слово, в любой момент ты сможешь вернуться в Варшаву.

— А как с жильем?

— Не беспокойся. Если тысячи людей ездят со всех сторон в столицу, то один майор может поездить и в обратном направлении. Отделение в Подлешной располагается в довольно просторном доме. В одну комнату поставишь кровать — вот тебе и спальня. Из будущих твоих подчиненных особенно рекомендую Богдана Михаляка. Парень молодой, в прошлом году стал сержантом. Года через два-три хочу направить его в офицерскую школу. Родом он из Женсова и прекрасно разбирается в местных условиях. Очень развитой. Уверен, он далеко пойдет. Можешь на него положиться.

— Вы так говорите, словно вопрос уже решен.

— А ты еще не решил? Между нами говоря, это твой последний шанс снова стать полноправным сотрудником аппарата. А на прошлом поставим крест. Для меня важно как можно быстрее найти убийцу или убийц Квасковяка, но, откровенно говоря, я буду рад, если это сделаешь ты, а не Левандовский. И не потому, что я его не люблю или недооцениваю его способности, — я просто хотел бы убедиться, что не ошибся в тебе. Итак?

— Придется согласиться. Когда я должен приступить к исполнению обязанностей?

— Завтра в Подлешной похороны. У меня в это время совещание в управлении, поэтому быть там я не смогу, вместо меня поедет полковник Неголевский. Хорошо бы и тебе побывать на кладбище. А послезавтра утром примешь подлешновское отделение. Желаю успеха.

— Судя по всему, работа будет нелегкой…

— Прежде всего ты должен выяснить, зачем старший сержант так рано выходил из дому. В этих странных прогулках кроется ключ к раскрытию загадки.

3

На новом посту

На следующий день после похорон старшего сержанта Владислава Квасковяка майор Бронислав Неваровный на электричке приехал в Подлешную и прямиком направился в отделение милиции. Оно располагалось в вилле довоенной постройки, метрах в четырехстах от станции. Дом отстоял метров на десять от улицы и был окружен выкрашенным в зеленый цвет заборчиком. От калитки вела к дому выложенная бетонными плитами дорожка. Справа и слева от нее, на газонах, — две клумбы, окаймленные красным кирпичом. В центре одной из клумб находилась довольно высокая мачта, выкрашенная в белый цвет, со стальным тросиком на блоках для подъема флага. Отороченное черной каймой бело-красное полотнище свисало с середины мачты: сотрудники Квасковяка прощались со своим комендантом.