Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

— Вы имеете в виду офисный центр Москва-Сити? — уточнил Дмитрий, которому этот странный маленький человек с каждой минутой становился всё интересней.

— Что я имею в виду, к сожалению, никого не волнует! — вздохнул адвокат. — Однако сегодня мы имеем то, что имеем — Зиновий Гольбрахт сидит в скромном кабинете возле трёх вокзалов, но им никто не помыкает, не крутит пальцем у виска, и он свободен! — вдохновенно произнёс адвокат, говоря о себе по привычке в третьем лице.

Дальше последовал короткий спич о горьком еврейском счастье, в котором Гольбрахт умудрился в двух словах поведать историю своего знакомства с покойным Иосифом Киквидзе. Оказалось, что после того, как КПСС приказала долго жить, один из бывших подчинённых Киквидзе в перестроечном угаре потерял нравственные ориентиры и подал в суд на партийную организацию Управления Госплана, которую возглавлял Иосиф Киквидзе. Истец настаивал на возврате уплаченных им за время членства в КПСС партийных взносов, причём с учётом инфляции.

Зиновий Гольбрахт слыл адвокатом, которого мацой не корми, но дай поработать с необычным делом. Это был тот редкий случай, когда Гольбрахт дело проиграл, но выступавший со стороны ответчика Иосиф Киквидзе хорошо запомнил бойкого и нестандартно мыслящего адвоката, и когда возникла нужда, обратился именно к нему.

— Таки что мы на сегодня имеем? — без какого-либо перехода от воспоминаний Зиновий обратился к делам текущим. — Мы имеем нотариально заверенный документ — поручение вашего покойного родственника о передаче Вам в личное пользование банковской ячейки и всего, что в ней находится. Я уполномочен ровно через год после кончины моего клиента, передать Вам конверт с ключом от ячейки, названием банка, где находится депозитарий и кодовым словом. Гольбрахт привык вести дела аккуратно, поэтому сегодня Вы, уважаемый господин Киквидзе, здесь.

С этими словами Гольбрахт протянул Дмитрию конверт из плотной жёлтой бумаги, запечатанный сургучной печатью.

— Будьте любезны вскрыть и проверить содержимое конверта, — настоял адвокат. Дмитрий охотно подчинился и вскрыл конверт.

— Всё в порядке! — произнёс он, распихивая содержимое конверта по карманам.

— Гольбрахт сделал своё дело — Гольбрахт может отдыхать! — пошутил адвокат.

Однако отдыхать ему не пришлось. Дмитрий не успел выйти из адвокатского офиса, как в помещение влетел растрёпанный господин с портфелем под мышкой и прилипшей ко лбу потной прядью волос.

— Зина! Зиновий! Всё, всё рухнуло! — необыкновенно высоким голосом возопил посетитель. — Вернее, скоро рухнет! Зина, они хотят порушить мой загородный домик! Он, видите ли, находится в природоохранной зоне. Зина, я не могу изменить русло реки, но ты можешь! Зиновий, я знаю, что ты и только ты можешь уладить это дело!

— Боря! Не надо делать себе нервы, — раздался из-за двери рассудительный голос адвоката.

Дальнейший диалог для Дмитрия так и остался тайной, так как, прикрыв дверь, он сел в автомобиль и поспешил в офис.

Офис фирмы «Рембыттехника» находился почти на окраине города, в полуподвальном помещении бывшей ткацкой фабрики. Созданная три года назад Дмитрием фирма имела двойное дно. Официально сотрудники фирмы занимались починкой бытовой электроники, которую москвичи несли чуть ли не со всего района, и только в трёх комнатах, на дверях которых был установлен кодовый замок, высококвалифицированные специалисты занималась штучным изготовлением шпионской техники. В основном собирали из дорогостоящих микросхем подслушивающую и записывающую аппаратуру. Дела шли неплохо, но большой прибыли фирма не давала, так как на ремонте холодильников состояние не сделаешь, а делать широкую рекламу штучной продукции было равносильно явке с повинной в местные правоохранительные органы. Закрывшись у себя в кабинете, Дмитрий достал из кармана ключ и листок с рукописным текстом — то, что хранилось в опечатанном сургучом конверте. Повертев в руках ключ, Дмитрий бросил его в ящик письменного стола. После чего нацепил на нос очки в стальной оправе и принялся за чтение.

Послание деда начиналось, как в дешёвом романе.

«Дорогой внук! Если ты читаешь эти строки, значит, я уже год, как мёртв, — писал Иосиф Киквидзе. — Мёртвые умеют хранить тайны, но я не для того прожил жизнь, чтобы вот так взять и бесследно кануть в небытие. Я не хочу остаться в памяти близких и дорогих мне людей типичным советским чиновником, добросовестно просиживавшим кресло в Госплане до самой пенсии. Не всё так просто, мой дорогой Дмитрий! Теперь, когда я стою на краю могилы, я могу открыть тебе тайну. Твой дед был не только высокопоставленным бюрократом. Я был одним из тех, кто приводил в действие тайные пружины власти, определяя каждый поворот истории Советского государства. Это уже потом на заседаниях Политбюро принимались «судьбоносные» решения, но сами решения и почву для них готовил я и мои товарищи. Ты всё поймёшь, как только прочитаешь мои записи, которые я вёл много лет. Свой тайный дневник, о существовании которого не знал никто, даже мои единомышленники, я назвал «Оперативным журналом». Я долго не хотел оставить тебе его, так как тем самым я сознательно подвергаю тебя смертельной опасности. Однако выбора у меня нет. Дни мои сочтены, и надо что-то делать, чтобы остановить моих заклятых друзей. Не знаю, что предпримешь ты лично, после прочтения моих записок, но я бы посоветовал обнародовать их где-нибудь за рубежом. Только так можно остановить то безумие, которое я и мои бывшие соратники — престарелые «Сталинские соколы» — много лет воплощали и поныне воплощаем в жизнь. Сама жизнь от этого лучше не становится, а жертвы и затраты множатся. Последнее время я много думал и пересмотрел свои взгляды. Только сильный человек может открыто признать свои ошибки — я признаю.

На заре создания государства рабочих и крестьян, когда после смерти великого Ленина власть захватили малограмотные авантюристы, было создано тайное общество, целью которого являлось сохранение России как самостоятельного государства, посредством выработки и воплощения в жизнь верных политических и экономических решений. К этому меня и моих товарищей по тайному обществу вынудили многочисленные просчёты руководителей государства. После того, как политическая верхушка страны, в конце тридцатых годов стоя по колено в крови репрессированных граждан, судорожно пыталось решать задачи по восстановлению и развитию народного хозяйства, патриоты, среди которых был и я, создали внутри правительства тайную организацию, которая впоследствии получила название «Ближний круг». Всё, что историки приписывают заслугам Сталина и его окружению, тайно разрабатывалось в нашей организации. Мы сознательно шли на смертельный риск. Надеюсь, тебе не надо разъяснять, что в те времена достаточно было одного подозрения в заговоре, чтобы получить пулю в затылок в подвалах Лубянки. И в годы сталинского террора, и в период хрущёвского волюнтаризма, не говоря уже о «пьяном» Ельцинском десятилетии, существование нашего тайного общества было исторически оправдано. Однако сейчас к власти пришли новые, трезвомыслящие, политики новой формации. Они знают, как, а главное могут провести политическую и экономическую реорганизацию одряхлевших остатков советской империи для создания современного государства — государства без ГУЛАГа, без хлебных карточек, без депортации целых народов и войны со всем миром за мифическое светлое будущее. К сожалению, мои соратники по многолетней борьбе не понимают или не хотят понять этого, и продолжают цепляться за устаревшие политические стереотипы. Они тщетно пытаются вернуть развитие страны на старые военные рельсы, по которым наш паровоз, который вперёд летит, пачкая небо копотью, потянет нас в пресловутую коммуну. Не хочу! Не хочу больше ни революций, ни штурмовщины, ни битвы за урожай! Карл Маркс ошибался — счастье не в борьбе. Ни мне, ни моей стране такого счастья больше не надо. Пора уже перестать за что-то бороться и начать по-человечески жить! К сожалению, мне нормально пожить было недосуг. Я всю жизнь за что-то боролся! Боролся и выживал! Поэтому я хочу, чтобы ты, мой внук, пожил в своё удовольствие. У тебя, Дмитрий, для этого есть всё: здоровье, молодость, а теперь ещё и богатство. Да-да, богатство. Это не те двести тысяч в американской валюте, которые ты найдёшь в банковской ячейке, это мелочь. Настоящие деньги лежат на номерном счету в стране, где производят самый вкусный шоколад. Об этой кубышке не знает никто. Тебе, наверное, интересно, откуда у меня такая сумма, да ещё в самой твёрдой валюте? Отвечаю: это деньги, которые КПСС увела из страны за границу, когда политическая ситуация стала складываться не в пользу коммунистов. Огромные суммы, позже названные журналистами «золотом партии», были рассеяны по всему миру, и доступ к этим счетам имеют около двух десятков человек — я один из них. В шутку мы называли себя «казначеями партии». Конечно, шутка с привкусом горечи: партии нет, а «казначеи» остались! Все эти годы я честно выполнял обязанности «партийного казначея», но совсем недавно понял, что теперь финансирую не партийное строительство, а террористическую деятельность. К моему большому сожалению, то, что раньше было лекарством, стало ядом! Поэтому я слагаю с себя все обязательства и отказываюсь финансировать подрывную деятельность «Ближнего круга».