Мой благородный рыцарь - Синтия Бридинг

– Как ты думаешь, они потеряли нас?

– Возможно. Я увел их на запад. Не знаю, как далеко они готовы уйти от своего лагеря и кораблей.

– Ида хочет получить землю Ангуса. Он принял меня за Элен, а она – его единственная надежда. Он уверен, что Ангус пойдет на любые условия ради спасения жены и поэтому ни за что не откажется от погони.

– Да, но готов ли он идти на риск? Вот в чем штука. Отряд из шести саксов может нанести урон маленькой деревушке, но если они столкнутся с воинами отца или Туриуса, у них не останется шансов выжить.

– Иде в голову не приходит, что армия здесь. Он хочет заключить сделку: обменять земли на Элен. – Гилеад уже сообщил ей радостное известие о том, что Элен жива. – Но теперь у Ангуса нет причин ни воевать с Идой, ни устраивать обмен.

– Отцу будет достаточно знать, что саксы покушаются на его владения. Так или иначе, он обещал, что последует за мной со своими людьми. А я не стал дожидаться завтрака и поехал за тобой.

У Дейдре комок застрял в горле. Он даже не позавтракал! Удостоверился, что с Элен все в порядке, и сразу отправился на ее поиски. А она еще позволяла себе сомневаться в нем! Может, все-таки безумный маг или тот, кто написал книгу, был прав? И она в конце концов нашла своего благородного рыцаря?

– Как это мило, но ты остался голодным.

Гилеад внезапно остановился, словно вспомнив что-то.

– Не такой уж я и голодный. – Он вытащил из седельной сумки хлеб, отломил ломоть и протянул Дейдре. – У меня есть еще сыр и мясо. Если хочешь, отдохнём.

Ливень хлестал без передышки. Через некоторое время они заметили поблизости ветхую хижину, где обычно останавливались пастухи.

– Ничего, дождь смоет наши следы, – решил Гилеад. – Заходи, а я устрою Малькольма.

В хижине было пыльно, но сухо. Крыша, как ни удивительно, не текла. В печи на железных цепях висел тяжелый котел. Рядом с печкой стояли стол и две табуретки. У дальней стены располагалась кровать, а в ногах – сундук. Дейдре остановилась и втянула воздух: здесь пахло свежей соломой. Странно. Она открыла сундук. В нем лежали только два стареньких полотенца, и она вытащила их, чтобы было чём обсушиться. В буфете она обнаружила деревянные миски и чашку, мешочки с сухими бобами и пшеницей. Здесь явно недавно кто-то был.

Дейдре подскочила от неожиданности, когда дверь отворилась. Гилеад вошел в комнату и тряхнул головой, с его влажных волос во все стороны разлетелись капли. Дейдре, еле сдерживая озноб, тоскливо посмотрела на печку.

– Как ты думаешь, мы сможем развести огонь?

– Да, думаю, мы можем не спешить. Мы в четырех лигах от сакского лагеря. Вряд ли саксы отважатся зайти так далеко. Подожди, я скоро вернусь.

Спустя несколько минут он пришел с охапкой поленьев и ловко разжег огонь, подбросив в печь соломы.

– Разденься, Ди.

Дейдре с удивлением посмотрела на него. Неужели Гилеад хочет увидеть ее голой? Сейчас?! Она была такой замерзшей, голодной и уставшей, волосы свисали мокрыми слипшимися прядями.

– Ты можешь умереть, если не снимешь мокрую одежду, – терпеливо объяснил Гилеад и вытащил из седельной сумки сухой плед. – Завернись.

Дейдре неожиданно для себя самой смутилась и завертела головой, ища место, где можно было бы переодеться. Гилеад нахмурился и загородил ее пледом.

– Если ты не поторопишься, я переоденусь первым.

Ну конечно. Он просто заботится о ее здоровье. Никому не хочется простудиться. А она-то, глупая, решила, что у него совсем другие намерения. Дейдре быстро разделась, вытерлась полотенцем и закуталась в плед. Мягкая шерсть была восхитительно теплой, и от нее пахло душистым мылом Гилеада.

Гилеад между тем уже снимал рубаху через голову. Дейдре любовалась его мощным торсом, но, когда он начал стягивать брюки, она отвернулась и стала глядеть на огонь. Надо высушить волосы, а на обнаженного Гилеада смотреть не стоит.

– Можешь обернуться, – насмешливо сказал он.

Дейдре скосила глаза: Гилеад обернул полотенце вокруг узкой талии, но оно лишь подчеркивало его мускулистые бедра и мужское достоинство. Он, казалось, и не замечал, какое производит впечатление – не спеша развесил одежду, вытащил флягу с вином и еду. Подогрев вино в котле, он налил его в чашку и протянул Дейдре:

– Пей.

Дейдре сделала глоток и с изумлением обнаружила, что дрожь как рукой сняло. Она осушила чашку.

– Еще.

Гилеад подлил немного.

– Тебе надо поесть, а то опьянеешь.

Опьянеешь? Хорошая мысль. И Гилеада надо подпоить. Может, тогда стена отчужденности, которую он так старательно возводит между ними, рухнет. И как мужчина с такой внешностью может быть таким чертовски правильным? Да, Гилеад совсем не похож на своего отца.

– Я эгоистка, – сказала Дейдре, передав ему чашку. – Выпей тоже, пожалуйста.

Он сделал несколько глотков и закрыл глаза, наслаждаясь тем, как горячая жидкость растекается по телу. Потом они буквально накинулись на еду, словно оба умирали с голоду. Давно простая пища не казалась Дейдре такой вкусной. А выпить можно и позднее.

– Тебе лучше поспать, а я посижу покараулю, – предложил Гилеад.

Ну конечно, ведь он абсолютно трезв. Дейдре грустно вздохнула, свернулась калачиком под пледом и задремала. Ей было тепло, она чувствовала себя сытой, сухой и… немножко пьяной. И теперь ей хотелось… хотелось Гилеада. Как жаль, что в нем совсем нет похоти.

Когда Дейдре проснулась, в комнате было темно. Огонь в печке погас. Гилеад сидел рядом, обхватив руками колени. Дейдре приподнялась, опершись на локоть.

– Почему огонь погас?

– Я услышал шум. Никого не обнаружил, но решил, лучше, чтобы никто не видел дыма.

– Ты дрожишь. – Дейдре только сейчас заметила, что на Гилеаде нет ничего, кроме полотенца. – Твоя одежда уже высохла?

Он отрицательно покачал головой и тоскливо взглянул на плед.

– Знаешь, я клянусь, что не дотронусь до тебя… Ты пустишь меня к себе?

В тусклом освещении Гилеад выглядел опасно эротичным. Его лицо было наполовину скрыто в тени, и один глаз сверкал как бриллиант, а другой походил на темный круг. Одна половинка рта изгибалась в мальчишеской улыбке, другая притягивала своим чувственным изгибом. Догорающие уголья бросали отсветы, четко вычерчивая линии его стройного сильного тела.

Сейчас Дейдре меньше всего хотелось, чтобы он вел себя благопристойно. Кровь пульсировала где-то в самом низу ее живота, и то ли от выпитого вина, то ли от пережитых потрясений, но она вдруг решила быть храброй. Возможно, она пожалеет об этом утром, но ей страстно хотелось быть его любовницей хотя бы одну ночь. И пусть он… только он лишит ее девственности.

– Я хочу, чтобы ты любил меня.