Дерзкая красота - Ги де Кар

Дэдэ не колебался ни секунды:

— Я никогда не оставлял в беде того, кого люблю, почему же я поступлю иначе с тобой? Обещаю: приду.

— Дай я тебя расцелую! Ты потрясающий парень, Дэдэ! — Сильви чмокнула смущенного фотографа в щеку.

— Хочешь, чтобы я проводил тебя в четверг в клинику и подождал, пока будет длиться операция? — предложил он.

Сильви протестующе замахала руками:

— С ума сошел! Во-первых, твое присутствие совершенно бесполезно; кроме того, у тебя доброе сердце, и ты будешь переживать и волноваться зря, тогда как все будет хорошо. Мне повезло: меня будет оперировать лучший специалист. Приходи проведать меня на следующий день после выписки.

— Где находится клиника? — как бы между прочим спросил он.

— Это мой секрет, — ответила девушка.

— Ты предупредила родителей? — поинтересовался Дэдэ.

— Неужели ты думаешь, их когда-либо волновала моя внешность? Им плевать! — горестно воскликнула Сильви. — Они увидят меня, как, впрочем, и все другие, лишь после того, как я стану красавицей!

— Я даже не могу послать в больницу цветы? Проснувшись, ты бы увидела их, они бы напомнили о том, что есть человек, который думает о тебе. — В голосе Дэдэ звучала нежность.

— Принесешь цветы домой, если это тебе доставит удовольствие, — резко произнесла она. — Нет! В клинике я хочу быть одна с моими мыслями о будущем… Почему ты так на меня смотришь?

— Ведь я в последний раз вижу тебя сегодня такой, какая ты мне нравишься. — Дэдэ сокрушенно вздохнул.

— А после не буду нравиться? — игриво спросила Сильви.

— Это будет другое дело.

В четверг в девять часов утра Сильви вошла в клинику. Десятью минутами позже санитарка проводила ее в комнату со стенами, выкрашенными белой эмалевой краской, — безликое помещение, где встревоженные и подавленные люди сменяют друг друга. Оставляя ее одну, санитарка сказала:

— Разденьтесь, ложитесь в постель и расслабьтесь. Доктор в операционной. Как только он закончит, я предупрежу его, что вы прибыли.

Вытянувшись на кровати, Сильви подумала о бессмысленности совета, который дала ей санитарка. Разве можно расслабиться, когда вот-вот начнется операция, от которой зависит ее счастье. Сильви не могла не вспомнить о том, кто сказал ей слова, которые она никогда не забудет: «Признаюсь, меня возбуждало заниматься любовью с девушкой, которая не очень хороша собой». О Патрисе, который открыл для нее мир любви, сам не сознавая этого, об этом роскошном и эгоистичном самце, без которого, казалось, она никогда не сможет обойтись… О том, которого она мечтала завоевать окончательно и ради которого готова была теперь выдержать все испытания, лишь бы стать желанной. Причиной, побудившей ее пойти на эти испытания, был только он, Патрис! Хотя Сильви оставила ему домашний адрес на следующий день после их первой ночи, Патрис ни разу не объявился после их разрыва. Но это не имело значения: преображенная самым чудесным образом, она сумеет завоевать его вновь, рано или поздно, он будет принадлежать ей. В мечтах Сильви уже представляла его своим мужем! Для нее их соединение начнется с мучительных страданий, но разве счастье не заслуживает, чтобы за него боролись? Сильви то и дело повторяла милое сердцу имя — Патрис, — словно черпая в нем силы, чтобы унять беспокойство, растущее по мере того, как близился первый этап ее любовной голгофы. Мужество, которое понадобилось Сильви для принятия такого важного решения, здравый ум и непоколебимая убежденность, поразившие хирурга и всех остальных, держались на волоске. Казалось, силы изменят ей, как только отворится дверь и войдут доктор Дальви и его ассистентка. Однако, увидев их, Сильви приободрилась.

Доктор в белом халате и шапочке — в таком одеянии Сильви видела его в первый раз — улыбаясь спросил:

— Итак, вы все еще верите мне?

— Все больше и больше, доктор, — ответила девушка.

— Очень хорошо, вы — сильная женщина. Сядьте, пожалуйста.

Доктор осмотрел ее, измерил кровяное давление.

— Все в порядке. Теперь ложитесь. Элиан сделает вам успокаивающий укол. Не волнуйтесь.

После укола доктор подождал несколько секунд и вышел. Ассистентка смотрела на часы, голова Сильви склонилась набок. Успокаивающее — прелюдия к общей анестезии — подействовало. Спустя минут пять в палату вошел санитар и с помощью Элиан уложил уже спящую Сильви на каталку.

Проснувшись, Сильви увидела, что находится в той же палате. Элиан сидела рядом на стуле, она улыбнулась Сильви:

— Все прошло прекрасно. Сейчас главное — не двигайтесь и не пытайтесь трогать повязку.

Бинты закрывали ей среднюю часть лица, оставляя свободными глаза и рот. Ассистентка продолжала:

— Жжение в носу, которое вы ощущаете, нормально, но это быстро пройдет. Самое неприятное — дышать через рот; представьте, что у вас жуткий насморк. Это оттого, что у вас в ноздрях тампоны.

Первое, что спросила Сильви:

— Вы думаете, что это удалось?

— Доктор Дальви никогда не портит нос! Это всем известно. И вы сами убедитесь в этом через несколько дней. А пока лежите спокойно, доктор скоро придет.

По мере того как отходил наркоз, ощущение жжения в носу становилось все сильнее. Когда хирург вошел в палату, Сильви не удержалась:

— Доктор, это становится почти невыносимо.

— Вы мужественная женщина? Да или нет? Вам дадут перед сном аспирин. Вы хорошо выспитесь, а утром уже ничего не будете чувствовать. Не волнуйтесь, если повязка будет немного давить. Это нормально: она предназначена для того, чтобы сохранить форму вашего нового носа.

— Он красивый? — с надеждой спросила девушка.

— Божественный. Вы будете им гордиться, и я тоже.

— А шрамов не останется? — волновалась Сильви.

— Не останется никаких следов, — убежденно произнес доктор.

Элиан подала Сильви стакан.

— Выпейте это медленно, — сказал доктор. — Сейчас вы заснете. Завтра ближе к полудню я зайду к вам. Сегодня вечером вам придется поголодать, но уже завтра утром вам принесут чай и печенье с маслом на завтрак. В полдень тоже получите легкую пищу. Это придаст вам силы, чтобы послезавтра, во второй половине дня, как я и говорил, вы могли покинуть клинику.

— Спасибо, доктор, — прошептала Сильви.

— Поберегите ваши «спасибо» на потом, когда все будет закончено. Спокойной ночи.

На следующий день Сильви оделась и была готова уже выйти из палаты. Вошла секретарь клиники и вежливо осведомилась:

— Добрый день, мадемуазель. Как вы себя чувствуете?

— Я была бы на седьмом небе, если бы не эта проклятая повязка, она меня так уродует, что я похожа на Франкенштейна! — Сильви мельком взглянула на себя в зеркало.