Икона для Бешеного 2 - Виктор Доценко

Итак, представление началось.

Хотя это место называют Чистыми прудами, пруд здесь на самом деле был один. Но довольно глубокий и широкий, в чем убедился тот самый мотоциклист, который решил действовать первым.

Его «Кавасаки–Ниндзя», урча мощным двигателем, попытался обойти машину Рокотова справа, но помешала не вовремя загородившая путь «Газель». Тогда мотоциклист решил обойти Константина слева, и это было его роковой ошибкой. Роковой, потому что последней.

Стоило ему оказаться напротив заднего окна, как оттуда показалась рука Савелия. Нет, он не пытался ударить или толкнуть мотоциклиста. Краем глаза Константин увидел, как Бешеный взмахнул рукой раскрытой ладонью вперед, и из нее выскочил какой‑то странный прозрачный комочек, похожий на медузу, внутри которой, как в лампочке, сверкали нити электрического света.

Комок концентрированной энергии, выпущенной Бешеным, пришелся прямо в плечо мотоциклиста. Эффект был такой, словно человека лягнула лошадь.

С огромной силой мотоциклиста швырнуло влево, и он с огромным трудом удержал руль в руках. Именно в этот момент он проезжал мимо разрыва в ограде перед самым прудом. Мотоциклист вылетел на дорожку, ведущую к небольшому ресторанчику на воде. Проехал по ней еще несколько метров, наткнулся на выступ каменного бордюра, словно его выпустили из катапульты, взлетел над прудом и рухнул в него, прямо на лодку–плоскодонку, качающуюся на воде у самого берега.

Если судить по тому, что эту лодку красил молодой парень, видно, она готовилась к весенне–летнему сезону. Рядом с ним стояла рыженькая девушка, судя по тому, какими влюбленными глазами она смотрела на парня, его пассия. В руке она держала весло, которое тоже нужно было покрасить.

Заметив падающий, как в замедленной киносъемке, мотоцикл, который буквально завис у него над головой, парень успел оттолкнуть девушку в сторону и отпрыгнул сам, перевернув банку с краской. Мотоцикл упал на лодку, и раздался страшный треск ломающегося дерева.

А весло, выпавшее из рук рыжей девушки, упало поперек лодки, переломилось, и острый обломок вошел прямо в пах мотоциклиста. Его внутренности тут же оказались в зеленоватой воде пруда. Парень инстинктивно попытался подбирать и засовывать кишки обратно в разорванный живот, но это усилие отобрало у него остатки сил, и через несколько секунд он уже плавал по поверхности пруда, и в него тыкали пальцами множество зевак, сбежавшихся со всех сторон бульвара.

Константин тоже посмотрел бы на останки первого мотоциклиста, но его уже нагонял второй мотонаездник. Он не видел, что случилось с первым, — проезжавший мимо трамвай загородил от него весь пруд.

Рокотов пересек Покровку, и тут, за Покровскими воротами, его нагнал второй мотоциклист. По всей вероятности, он намеревался настичь Константина около Трехсвятительских переулков и перегородить ему путь.

Третий мотоцикл, как приклеенный, торчал сзади.

Что предлагаешь? — хрипло бросил Рокотов, едва избежав бокового удара с каким‑то резвым «Мерседесом».

Из «мерса» высунулась черная курчавая голова, и Рокотов услышал русский мат с кавказским акцентом.

Все очень просто, — неторопливо произнес Савелий. — На нашей стороне время и московская мэрия. Во всем центре только здесь сохранились трамвайные пути… Тормози!

Рокотов немедленно выполнил приказ. Раздался отчаянный визг тормозов, который смешался с визгом трамвайных колес. Двойное торможение дало неожиданный результат. Савелий оглянулся.

Мотоциклист, шедший сзади, встретился глазами с глазами Савелия. Что‑то было в выражении лица Бешеного такое, что заставило пария бросить руль и отчаянным движением содрать с себя шлем, словно он прилипал к его коже.

Лишившись управления, «Кавасаки–Ниндзя» свалился на асфальт. При этом водитель выпал из сиденья и покатился в сторону идущего трамвая, перевернувшись раз десять. На одиннадцатый раз он оказался прямо на сбрасывателе трамвая. Сбрасыватель выполнил свою функцию, и тело парня не попало под колеса, а плавно соскользнуло на рельсы.

Однако трамвай продолжал двигаться по инерции, не успев пройти весь тормозной путь.

Правую ногу парня все‑таки затянуло под колеса трамвая, которые сработали как мясорубка. Дикий крик мотоциклиста прорезал тишину Покровского бульвара, смешавшись с треском кости. Нога почти отделилась от тела и сейчас висела на тонкой полоске кожи. Из разорванной бедренной артерии, как вода из садового шланга, хлынул поток крови. По трамвайной колее кровь устремилась вдоль по бульвару.

Мотоциклист этого уже не видел, потому что лежал на спине, остекленевшим взором уставившись на весело летящие по летнему небу облака.

Еще более страшная судьба ожидала третьего мотоциклиста.

Он не знал, что машина Малюты уже пару минут стоит, зажатая между решеткой Чистопрудного бульвара и «восьмеркой» с надписью «Автошкола» на дверце. Была это простая случайность или нет — останется неизвестным.

Малюта высунулся из окна «БМВ» и поливал отборной руганью смеющихся прохожих, которые торопливо шли по бульвару, чтобы посмотреть на то, как из пруда достают мертвеца с обломком весла в брюхе.

— Гони! — приказал Савелий Константину. — Гони вниз по Яузскому бульвару, а там резко поворачивай направо, на Солянку.

Рокотов так и сделал не раздумывая. Он целиком полагался на Бешеного, зная, что тот плохого не посоветует. За все те годы, что они знали другу друга, Савелий не уставал поражать Константина своим сверхъестественным предчувствием опасности, подстерегающей друга. Рокотов знал, что если Савелия нет рядом, значит, он и сам сумеет справиться со своей бедой. Если же Бешеный внезапно объявлялся, значит, дело пахнет керосином и без его поддержки не обойтись.

Действительно, в хитросплетении московских переулков и бульваров трудно что‑то планировать и одновременно управлять машиной. Присутствие Бешеного было как нельзя кстати.

Третий мотоциклист не успел сообразить, в чем дело, как уже глотал пыль из‑под колес впереди идущей машины. Это очень разозлило борзого парня за рулем «Кавасаки–Ниндзя». Вне себя от ярости, наплевав на инструкции Малюты, он полез за обшлаг куртки. Но дальнейшие события развивались так быстро, что у него не было времени даже прицелиться из пистолета, который он все‑таки успел вытащить.

Константин так лихо свернул на Солянку, что мотоциклист не успел даже понять, что же произошло: вот перед ним была машина, а теперь нет! Он не сумел сбросить скорость — что‑то влекло его прямо вперед, без остановки, — какая‑то непреодолимая сила, от которой вся его храбрость в момент улетучилась, а сердце ушло в пятки. Мотоцикл пересек перекресток и вылетел к склону, прямо за которым, внизу, находилось стеклянное здание шашлычной.

Взмыв над спуском, мотоциклист приземлился на площадку перед шашлычной, попытался развернуться, но всем телом, верхом на мотоцикле, врезался в стеклянную стену.

Сбив пару столиков, бедняга на мгновение замер, а затем рухнул на пол, утыканный множеством осколков. Он так и не понял, что же с ним произошло, и теперь валялся на жирном полу шашлычной, а по кафелю расплывалось большое алое пятно его крови.

В шашлычной стоял невообразимый шум: одновременно кричали клиенты, кассиры и поварихи. Лишь один пожилой алкоголик, который как раз собирался заплатить за сто граммов перцовки, под шумок схватил с прилавка литровую бутылку дорогой водки «Русский стандарт» и смылся, по дороге подобрав с пола половинку жареной курицы.

Когда Константин добрался до Китай–города, он позволил себе перевести дух и оглянулся. Заднее сиденье было пусто. Бешеный исчез так же внезапно, как и появился. Рокотов мысленно поблагодарил его. Неизвестно, с какой целью пытались его схватить эти люди, но уж явно не для того, чтобы вручить ему выигрышный лотерейный билет.

Оказавшись дома, Константин обнаружил на своем автоответчике сообщение от Людмилы, вдовы антиквара Ангулеса, который также пытался спасти чудотворную икону, а в результате оказался в дорогом дубовом гробу на самом престижном участке Николо–Хованского кладбища.

Константин налил себе немного коньяку, чтобы успокоиться и пораскинуть мозгами.

Путем простейших логических умозаключений он пришел к выводу, что самое лучшее, что он должен сделать в данный момент, это на время исчезнуть из города — денька на два, не больше. Дела, которые он сейчас вел, позволяют заниматься ими без всякой спешки.

Если бы он только знал, как ошибался с этими выводами…

Людмила не решалась возвращаться в особняк, где погиб Ангулес и где она сама едва не распрощалась с жизнью. Потому‑то она и сняла очаровательный коттедж в живописном местечке неподалеку от Снегирей, в сосновом бору.

Ближайшее жилье соседей находилось в полукилометре от ее коттеджа, и никто не мешал вдове восстанавливать здоровье, изрядно пошатнувшееся после приключений с чудотворной иконой.