Собрание сочинений в одном томе - Лариса Рубальская

Мужская история

Снова осень дворы засыпает,Небо серое смотрится в лужи.Я сегодня один засыпаю,Ты сказала, что так тебе лучше.

Вектор грусти направлен на вечность,Сколько мне суждено, я не знаю,Только кардиограммой сердечнойЯ сегодня врачей напугаю.

Листья кленов ладонь обожгут,Я на грусть эту осень потрачу.Одного я понять не могу,Кто сказал, что мужчины не плачут?

Мы по рюмке с ребятами вмажем,Мы пропьем эту горькую осень.Что со мной, на словах не расскажешь,И ребята поймут и не спросят.

Ты раскаяньем душу не мучай,Улетай в небо птицею вольной.Я хочу, чтоб тебе было лучше,Как бы мне это ни было больно.

Романовы

В одеждах, заботливо отутюженных,Семейство Романовых собралось за ужином.Царица, царь, вокруг дети славные.Еще далеко до событий кровавых.

Мгновенье застыло на фотографии.Романовы, чем вы стране не потрафили?Вы столько лет царили исправно.Еще далеко до событий кровавых.

Взгляд опечален, прозрачная кожица.Алешенька, как-то судьба твоя сложится,Болезнь твоя — рана души и отрава.Еще далеко до событий кровавых.

Ах, доченьки милые, родителей счастье —Ольга, Татьяна, Машенька, Настя.Четыре веселых свадебки справим.Еще далеко до событий кровавых.

Николушка, Алекс, голуби нежные.На желтеньком фото вы вместе по-прежнему.В России всегда особые нравы.Еще далеко до событий кровавых.

Еще разговоры о будущем лете,О том, как в Ливадию вместе поедем.Там море, там чайки, мы будем там плавать.Еще далеко до событий кровавых.

Что ж, батюшка-царь. Вы могучий и сильный.Для вас дело главное — судьбы России.Правы вы были или не правы?Еще далеко до событий кровавых.

Романовых род — счастливый и проклятый,Еще не все потомками понято.Но ход истории кто ж исправит?Еще далеко до событий кровавых.

В учебниках толстых написаны главыО том, как и кто Россиею правил.Виват, Россия! Россия, слава!Ах, как не хочется событий кровавых!

В Михайловском

Когда от шума городскогоСовсем покоя нет душе,Полночи поездом до Пскова,И вы в Михайловском уже.

Там мудрый дуб уединенныйШумит листвою столько лет.Там, вдохновленный и влюбленный,Творил божественный поэт.

В аллее Керн закружит ветерБалет оранжевой листвы,И в девятнадцатом столетьеУже с поэтом рядом вы.

Но не спугните, бога ради,Летучей музы легкий след!Вот на полях его тетрадиГоловки чьей-то силуэт.

Слова выводит быстрый почерк,За мыслями спешит рука,И волшебство бесценных строчекЖить остается на века.

А где-то слезы льет в подушкуТа, с кем вчера он нежен был,И шепчет, плача: Саша! Пушкин!А он ее уже забыл.

Уже другой кудрявый генийСпешит дарить сердечный пыл,Их след в порывах вдохновенья —И легкий вздох: — Я вас любил…

Любил, спешил, шумел, смеялся,Сверхчеловек и сверхпоэт,И здесь, в Михайловском, осталсяПрелестный отзвук прежних лет.

При чем же бешеные скорости,При чем интриги, деньги, власть?Звучат стихи над спящей СоротьюИ не дают душе пропасть.

Я помню чудное мгновенье!Передо мной явились вы!Но… надо в поезд, к сожаленью, —Всего полночи до Москвы.

Сиреневый туман

Девятый класс, химичка — дура,Мы все балдеем от Битлов,И намекает мне фигура,Что приближается любовь.

И я, поняв намек фигуры,Коньки напильником точу,И в Парк культуры, в Парк культурыНа крыльях радости лечу.

Каток блестит, огнями залит,Коньками чиркаю по льду,А рядом одноклассник АликСнежинки ловит на лету.

И я, от счастья замирая,Уже предчувствую роман.В аллеях музыка играет,Плывет сиреневый туман,

Рыдает громко репродукторНад голубою гладью льда.О том, как не спешит кондуктор,Горит полночная звезда.

До счастья метр, еще немножко,Ему навстречу я скольжу,Но Алик ставит мне подножку,И я у ног его лежу.

Как он был рад, что я упала,Скривил лицо, меня дразня —Ну, фигуристка ж ты, Рубала! —И укатился от меня.

Прошло сто лет. На пляже жаркомЯ проводила отпуск свой.И про туман Владимир МаркинПел над моею головой.

Под песню вспоминая детство,Я вдруг растрогалась до слез.И тут в шезлонге по соседству:— Рубала! — кто-то произнес. —

А ты совсем не изменилась! —Был Алик рад от всей души. —И если ты не загордилась,Ты мне книжонку подпиши.

Мы оба были встрече рады,Вошли в вечерний ресторан.И пела девушка с эстрадыТам про сиреневый туман.

Мы были пьяными немножко,Плыл ресторан в густом дыму.Мы танцевали. И подножкуЯ вдруг подставила ему.

Лежал он посредине залаУ ног моих, как я тогда.— Ну, фигуристка ты, Рубала! —Сказал и скрылся. Навсегда.

Безумный аккордеон

Дышала ночь магнолией в цвету,Звезду поймал ты в руки на летуИ протянул, смеясь,А я вдруг обожгласьОб эту неземную красоту.

Нас аромат магнолий опьянял,Ты со звездою сравнивал меня,И, ночью изумлен,Звучал аккордеон,Даря нам танго, полное огня.

Безумный аккордеонКак будто тоже был влюблен,И танго страсти игралНам до утра.

Сводил с ума внезапный звездопад,Я что-то говорила невпопад,Меня ты целовал,И что-то колдовалТвой жаркий и опасный карий взгляд.

Казалось мне, что это все всерьез,Куда же вдруг исчез весь твой гипноз?Аккордеон все пел,Как будто бы хотелПродлить мгновенья сладких, нежных грез.

Виноват во всем, наверно, тот аккордеон,ВиноватМузыкант,А ты — лишь сон, мой сладкий сон.

Полет

Никогда я не была симпатичной,Стройной тоже никогда не была,Оттого-то и в моей жизни личнойНевеселые творились дела.

За подругами бежала удача,А меня как встретит, сразу же прочь,Это щас я, вспоминая, не плачу,А тогда ревела каждую ночь.

Перед зеркалом щипала я брови,Удлиняла стрелкой линию глаз.Мое сердце распирали любови,Безответные притом каждый раз.

А подруги, собираясь на танцы,Так решали мой вопрос непростой:— Зря ты плачешь! Все ребята — засранцы!А характер у тебя золотой!

Про характер-то понятно, конечно,Только толку что-то нет от него.Так проплакала я возраст свой нежный,Ну а дальше было много всего.

Все рассказывать — и года не хватит,Да зачем напрасно душу терзать?Только вспомнила я все это кстати,Чтобы вот вам что сейчас рассказать.

Как-то раз один мужчина приличныйВ самолете со мной рядом сидел,И назвал меня такой симпатичной,И загадочно вдруг так поглядел!

От смущенья я закашлялась даже,Хорошо, была в стакане вода.И ответила с улыбкой, что раньшеСимпатичной не была никогда.

И в ответ он улыбнулся мне тоже,И сказал, прикрыв газетой кольцо:— Вы — смешная, но с годами, похоже,У вас вышла вся душа на лицо.

Тут я вспомнила о муже, о маме,И решила, начиная дремать,Что засранцы начинают с годамиВ этой жизни кое-что понимать!

Мне приснился ласковый мужик