Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Кассандра Клэр

Гарри отошел от огня. При других обстоятельствах он бы воспринял его с радостью, однако сейчас, когда на вершине башни огня не было, он чувствовал, что это было бы нечестно. Он ощущал, как замерз Драко наверху, и содрогнулся.

…Ты как? — потянулся он к нему мысленно.

Ответ пришел тут же; внутренний голос Драко был светлым, равнодушным, монотонным, словно он комментировал погоду во время пикника.

…Я в порядке. Мой отец ещё там?

…Нет. Я один в кабинете, — сообщил Гарри. — Что я могу сделать?

…Можешь что-нибудь стащить, — предложил Драко. — Там полно всякого ценного антиквариата. Обрати внимание на напольные часы.

Гарри поколебался, прежде чем ответить.

…У меня такое чувство, что твой папочка должен заметить, если я попробую выйти отсюда с часами в штанах.

Мысленный смех Драко донесся до него как слабый шорох листьев. Гарри был поражён, что он вообще может смеяться.

…По этому поводу существует столько шуточек — даже не знаю, какую выбрать.

…Ладно, не напрягайся. Ну, есть тут еще что-нибудь?

…Да так, пустяки. Взгляни на стол — он, возвращаясь домой, всегда вываливает всё на стол. Взгляни — там есть что-нибудь?

Гарри взглянул на стол. Если он надеялся, что увидит там следы злых умыслов Люциуса — ну, там, окровавленный нож или листовку «Смерть магглам», то его ждало разочарование.

…Тут что-то ничего нет — пара чистых листов бумаги, трубка, несколько монет, еще какая-то мелочь. Похоже, он путешествовал налегке.

…Хм… И что за монеты?

Гарри присмотрелся к лежащему на столе золоту — ему показалось, что это обычные галлеоны, однако — как бы он мог это выяснить? Он взял один и едва успел почувствовать в пальцах его тяжесть, как рука судорожно сжалась вокруг этого кругляшка — дверь открылась, и в кабинет вошли несколько человек в мантиях с опущенными капюшонами. Гарри развернулся и уронил монету в рукав своего плаща.

Самый высокий из Пожирателей откинул капюшон назад — это был Люциус.

— Гарри, как это мило, что ты согласился побеседовать со мной.

Гарри промолчал.

Люциус взмахом руки отпустил свой эскорт — они бесшумно выскользнули, оставив их наедине, потом снял плащ и поднял его в вытянутой руке: вешалка красного дерева, стоящая в углу, изогнулась и выхватила его из руки Люциуса.

Под плащом оказался серый костюм с тёмным галстуком — Гарри показалось, что это придало ему вид преуспевающего маггловского бизнесмена. Он с трудом подавил желание поинтересоваться у Люциуса, не от Армани ли его галстук.

Несмотря на огонь, Гарри почувствовал холод, следя, как Малфой-старший неторопливо пересекает комнату и аккуратно присаживается за стол. Гарри он сесть не предложил, и тот не двинулся с места. В тишине они молча смотрели друг на друга — высокий светловолосый мужчина и худощавый юноша в рваном плаще с закованной рукой.

— Не хочешь ли выпить? — наконец поинтересовался Люциус. Он поднял руку, графин поднялся в воздух и приплыл к нему из буфета. Гарри помотал головой. Люциус с совершенно равнодушным видом позволил графину налить ему стакан портвейна и сделал длинный и задумчивый глоток.

Гарри едва не кричал от нетерпения, впившись ногтями себе в ладони, но постарался говорить как можно спокойней.

— Если он действительно болен, Вы не должны оставлять его там. Там слишком холодно. Он может умереть куда быстрее, и что тогда с вами будет?

— Ты, несомненно, прав, — театрально вздохнул Люциус. — Очень недальновидно с моей стороны. Одна из моих многочисленных ошибок.

Гарри снова промолчал.

Одна из полезных вещей, которую он узнал от Драко, была в том, что тишина тоже может быть эффектным оружием. Если он подождет, то Люциус потеряет терпение и заговорит первый. Так и случилось.

— Удивительно, как ты изменился, Гарри Поттер. Сколько крови утекло с той поры, как появилась эта связь между тобой и моим сыном… — да-да, я все об этом знаю — сколько крови утекло… Ты сам-то сейчас знаешь, кто ты?

— Я прекрасно знаю, кто я, — холодно ответил Гарри. — Сожалею, что вы по этому поводу в замешательстве. Хотя, нет, подождите — я вовсе не сожалею. И знаете, почему? Потому что я вас ненавижу.

— Как печально, — ответил Люциус, вынимая тонкую курительную трубку из ящика и постукивая ей об стол. — А я так надеялся, что мы сможем сблизиться.

— Вы всегда пытаетесь сблизиться с людьми, которых намереваетесь убить?

Рассмеявшись, Люциус потянулся к небольшому позолоченному ящичку, который Гарри принял за пресс-папье, и взял оттуда щепоть табака.

— Я не собираюсь убивать тебя. Я тут размышлял о том, каким же путем привлечь сына к сотрудничеству со мной, и пришел к выводу, что твоё убийство было бы в этом плане совершенно безрезультатным.

— Я тронут.

— Ты не был бы первой вещью из тех, которые он полюбил, и которые я уничтожил. Это могло преподать ему урок. Конечно, — он пожал плечами, так же изящно и непринужденно, как и Драко, — сегодняшний урок был бы совершенно иным.

— Вы не можете убить меня, — возразил Гарри. — Министерство бы вам голову за это оторвало. Беспокоится ли обо мне Драко, нет ли — не в этом дело; в любом случае, вы не правы. Это ведь вы не научили его любить — не помните? А он не забыл, даже если вы об этом забыли. Он чувствует ответственность… преданность… он чувствует себя обязанным мне.

Люциус хихикнул.

— Возможно, он не может любить. Ну, или не мог. Но ты — ты можешь, а он становится таким, как ты, — я вижу, как это меняет его. Ты-то чувствуешь — а через тебя чувствует он. Через тебя он может узнать, что такое любовь и что такое горе, что такое мечта и что такое жертва. Ты можешь быть его предвкушением счастья и его разбитым сердцем. Подумай: потеряв тебя, он потеряет все свои чувства, весь мир.

— Однако вы не планируете убивать меня…

— Планирую? — эхом откликнулся Люциус. — Я вовсе не планирую его смерть. Это уже происходит. И, возможно, сейчас, когда я рассказал, чего лишился бы мой сын, потеряв тебя, пришло и тебе время подумать, что будет, случись все наоборот. Я взываю, — добавил он, беря со стола маленькую золотую палочку, — к твоему чувству самосохранения.

Подумай, что случится с тобой, если он умрет, — сказал Люциус. И Гарри попробовал. Он стоял и силился представить это — однако, это было бы равнозначно тому, что представлять, что его внезапно разбил паралич. Насколько он был уверен в том, что руки и ноги подчиняются его желаниям, насколько его легкие наполнялись воздухом, когда он дышал, — настолько же Драко был частью его. С таким же успехом Люциус мог сказать «Представь, что ты никогда не был волшебником» или «Представь, что ты слыхом не слыхивал о магии» или «Вообрази, что твои родители никогда не умирали».