Просто вместе - Анна Гавальда

— Да, конечно, слушаю…

— Я сказал: Паскаль, ты воняешь. От тебя несет смертью, старик. Что за хренота такая? Ты что, не моешься? И вот этот огромный медведь, этот гений, этот весельчак, эта гора мяса начинает плакать и плачет, плачет, плачет… Льет слезы, как фонтан… Икает, как ребенок… Жуткое зрелище… Он был безутешен, этот кретин… Господи, как же мне было плохо… Он поплыл в одну секунду, без предупреждения… Я поворачиваюсь, чтобы уйти в ванную, и тут он хватает меня за руку. И говорит: «Посмотри на меня, Лестаф, погляди на этот кошмар…» Черт, я чуть не сблевал!

— Почему?

— Во-первых, из-за его тела… Оно выглядело отвратительно. Но главное — именно это он и хотел мне показать — меня и сейчас передергивает, как вспомню… В складках кожи у него было полно болячек и корок, именно эта кровавая чесотка и воняла… Я пил всю ночь, чтобы прийти в себя. А Паскаль еще рассказал, что ему жуть как больно умываться, но он трет себя, как помешанный, чтобы убрать запах, и поливает кожу одеколоном, сцепив зубы, чтобы не плакать… Какая ночь, какая тоска…

— А потом?

— На следующий день я потащил его в больницу «скорой помощи». Это было в Лионе… Доктор чуть не рухнул, когда увидел его раны. Он их почистил, выписал кучу мазей, притираний и порошков и велел похудеть, а в конце не выдержал и спросил: «Ну почему вы так долго терпели?» Он не ответил. А я, когда мы уже были на вокзале, решил выяснить все до конца: «Нет, ну правда, почему ты так долго терпел?» — «Потому что мне было слишком стыдно…» И тогда я поклялся, что это случилось со мной в последний раз.

— О чем ты?

— О том, что больше не буду доставать толстяков… Презирать их… Судить людей по их внешности… Ни толстых, ни худых. Тебя в том числе. Я уверен, ты будешь меньше мерзнуть и станешь гораздо аппетитней, если наберешь пару-тройку килограммов, но говорить с тобой об этом больше не буду. Слово пьяницы.

— Франк…

— Эй, договорились же, что спим!

— Поможешь мне?

— В чем? Меньше мерзнуть и стать поаппетитней?

— Да…

— Чтобы тебя похитил первый попавшийся вонючий барсук? Ни за что. Предпочитаю видеть тебя рахитичной, но с нами… Уверен, Филу меня поддержит…

Она не ответила.

— Разве что самую чуточку… Как только увижу, что сиськи у тебя слишком налились, сразу прекращу тебя откармливать.

— Согласна.

— Черт, снова ты меня сделала… Ладно, вот как мы поступим. Во-первых, ты перестаешь ходить за покупками, потому что покупаешь всякую фигню. С козинаками, печенюшками и конфетками покончено! Не знаю, во сколько ты встаешь по утрам, но со вторника кормить тебя буду я, идет? Каждый день, в три часа. Не волнуйся, я бабские вкусы в еде знаю — ни жареной уткой, ни рубцом по-овернски травить тебя не стану… Буду готовить специально для моей принцессы… Рыбу, мясо на гриле, тушеные овощи — все, что ты любишь… Порции будут маленькие, но съедать придется все. Иначе я сразу все брошу. Вечерами меня дома не бывает, так что доставать тебя будет некому, но я запрещаю тебе кусочничать. В начале каждой недели я по-прежнему буду готовить для Филу большой котелок супа — и все. Главная задача — ты должна «подсесть» на мою стряпню. Вставать утром с мыслью о том, что сегодня в меню. Ладно… Не обещаю чего-то грандиозного в каждую кормежку, но будет вкусно, увидишь… А когда начнешь округляться, я…

— Что?

— Я тебя съем!

— Как ведьма в сказке о Ганзеле и Гретель?

— Точно. И можешь не трудиться протягивать мне куриную косточку вместо руки — я не слеподыр! А теперь умолкни… Сейчас почти два часа ночи, а завтра будет долгий день…

— Я знаю твой секрет — изображаешь злобного людоеда, а сам очень милый…

— Заткнись.

— Подъем, толстушка!

Он поставил поднос в изножье матраса.

— Боже! Завтрак…

— Не заводись. Это не я — Жаннин. Давай шевелись, мы опаздываем… Съешь хотя бы гренок, на пустой желудок тебе этого не пережить…

Едва она появилась во дворе, даже не успев вытереть губы, как ей тут же протянули стаканчик белого вина.

— Примите, дамочка! Нужно взбодриться!

Их было человек пятнадцать: хозяева, работники, соседи, друзья… Те, что постарше, облачились в привычные халаты, молодняк щеголял в комбинезонах. Притопывали, чтобы согреться, чокались, обменивались новостями, ржали и вдруг умолкли: появился Гастон со своим огромным ножом.

Франк комментировал:

— Это забойщик.

— Я поняла…

— Видела его руки?

— Впечатляет…

— Сегодня забивают двух свиней. Хрюшки умные — их утром не кормили, и они точно знают, что случится… Чувствуют… Ага, первого ведут… Где твой блокнот?

— Да здесь он, при мне…

Камилла вздрогнула — не думала, что кабан окажется таким огромным…

Они вытащили хряка во двор, и Гастон оглушил жертву ударом дубины. Свинью мгновенно уложили на скамью и связали, оставив голову свисать вниз. До этого момента все шло нормально, ужас начался, когда забойщик вонзил нож в сонную артерию. Он не убил свинью, но разбудил ее. Участники действа навалились на тушу, кровь хлестала из перерезанной шеи, одна из женщин подставила под струю котелок… Кровь она перемешивала голой рукой — не ложкой там какой-нибудь, не подумайте… Бррр. Но самым невыносимым был звуковой ряд спектакля… Свинья все кричала и кричала, и чем сильнее текла кровь, тем отчаяннее звучал ее вопль и тем меньше он напоминал крик безмозглой скотины… Он звучал почти по-человечески. Хрипы, мольбы… Камилла судорожно сжимала пальцами блокнот, всем остальным — они точно знали, как все будет происходить, — тоже было не по себе… Да ладно, чего там… Выпьем еще для поднятия духа…

— У вас тут все без церемоний… Спасибо…

— Все в порядке?

— Да.

— Не рисуешь?

— Нет.

Камилла не какая-нибудь там дурочка — она не позволила себе ни одного идиотского замечания. Для нее худшее было еще впереди. Худшим для Камиллы была не смерть как таковая — ничего не поделаешь, такова юдоль земная… Верхом жестокости она сочла судьбу второго приговоренного… Возможно, человек действительно венец творения и имеет право взирать на всех остальных свысока, — Камилла в гробу это видала, но эмоции она сдерживала с трудом. Второй кабан все слышал и точно знал, что произошло с его товарищем по несчастью: он не стал ждать, когда его приведут на гильотину, и орал, как ишак. Идиотское сравнение… Ну конечно, он визжал, как свинья, которой приставили нож к шее.

— Черт, могли бы хоть уши ему заткнуть!

— Петрушкой? — поинтересовался насмешник Франк.

И тогда она стала рисовать — чтобы не видеть. Сконцентрировалась на руках Гастона, чтобы не слышать.

Ее трясло.

Когда «сирена» умолкла, Камилла положила блокнот в карман и подошла. Все было кончено, любопытство взяло верх. Она подставила стакан виночерпию.

Они обжигали туши газовой горелкой, и в воздухе стоял запах жареной свинины… М-да, мрачноватый каламбурчик… Потом их отскоблили самодельной щеткой, являвшей собой верх изобретательности: к деревянной доске были прибиты перевернутые пивные крышки.

Камилла и ее зарисовала.

Мясник начал расчленять тушу, и Камилла прошла за скамью, чтобы не упустить ни одной детали.

— Что это?

— Где?

— Тот прозрачный липкий шар…

— Мочевой пузырь… Плохо, что он полный… Это мешает мастеру работать…

— Вовсе мне это не мешает! Глядите! — Гастон махнул ножом.

Завороженная Камилла присела на корточки, разглядывая пузырь.

Мальчишки с подносами сновали между кухней и не успевшей остыть тушей.

— Прекрати пить.

— Да, м’дам Рика.

— Я доволен. Ты хорошо держалась.

— А ты за меня боялся?

— Мне было любопытно… Ладно, у меня есть работа…

— Ты куда?

— За оборудованием… Иди погрейся, если хочешь…

Она нашла всех в кухне. Выводок веселых хозяюшек с деревянными досками и ножами.

— Иди сюда! — крикнула ей Жаннин. — Ну-ка, Люсьенна, пустите ее поближе к печке… Дамы, представляю вам подружку Франка — мы ее воскрешали вчера вечером… Садись с нами…

Аромат кофе смешивался с запахом теплой требухи, и все смеялись и болтали… Настоящий курятник…

Явился Франк. А, вот и он! Наш повар! Они расхихикались пуще прежнего. Жаннин растрогалась до слез, увидев его в белой куртке.

Проходя за спиной Камиллы к плитам, он похлопал ее по плечу. Она высморкалась в тряпку, висевшую у него на поясе, и присоединилась к веселью остальных.

В этот самый конкретный исторический момент Камилла спросила себя, не влюбляется ли она в него… Черт. Это в программу не входило… Нет, нет, думала она, хватая доску. Да нет же, все дело в Диккенсе… Она не попадает в западню…