Звездный лед - Аластер Рейнольдс

– По-моему, Янус даже не заметит нас. А если заметит… ну, мы же используем лишь крошечную часть энергии, сосредоточенной в этой штуке. – Рамос указала на людей в скафандрах. – Они приклеили металлические пластины к основанию, затем использовали рычаги для измерения вращающего момента. Что бы ни делали, скорость вращения не изменилась. То есть по нашим меркам вращающий момент бесконечен.

– А как с отбором энергии? Можно устроить?

– Тут ничего не дается на раз-два, но мы устроим. Обязательно.

– И сколько времени потребуется?

– На все про все – два года. Придется много летать, перевозя грузы, и держать здесь много людей.

– Слишком долго. Можно уполовинить срок?

– Уполовинить? – переспросила Рамос удивленно. – Это будет подвиг.

– Я хочу, чтобы ты составила план по превращению этой штуки в наш генератор за двенадцать месяцев. Я выделю тебе все нужное топливо, всех роботов и двенадцать человек. Больше мы не можем снять с поверхности.

– Ну-у, – протянула Рамос, очевидно не желая подряжаться на работу, в исполнимости которой не была уверена, – я не знаю даже, хватит ли нам сверхпроводящего кабеля, чтобы достать сюда.

– Наноплавильня будет готова через полгода. Приоритет номер один: новый кабель.

– Но это после всех остальных приоритетов номер один, – указала Габриэла, не слишком-то ободренная.

– Мы нуждаемся в энергии! – решительно заявила Светлана. – И чем раньше, тем лучше.

– Но топлива-то у нас пока хватает.

– Это да, – ответила Светлана быстро, стараясь казаться столь же уверенной, как и раньше. – Но ведь все равно лучше перестраховаться, чем проиграть.

– Мы сделаем что сможем, – пообещала Габриэла.

Глава 14

Шаттл летел над морем черного льда. Перри снова заснул, упершись головой в окно, качался в такт тряске. Светлана последовала его примеру и заставила себя уснуть. Надо отдохнуть минут десять. Когда она открыла глаза, модуль уже заходил на полосу в Крэбтри. Англесс по-прежнему безжалостно экономил топливо на посадке. Светлана подумала о легкомысленном обещании, данном Рамос, – выделить необходимое топливо и машины. И двенадцать сильных рабочих. Как исполнить обещанное?

Урок Януса номер один: легкого здесь нет. Вообще.

Модуль обогнул башню, когда-то бывшую «Хохлатым пингвином». Девятьсот метров корабля высились над фундаментом, вырезанным Перри и его людьми во льду спутника. Корабль опустили кормой вниз, так что двигатель, реакторный комплекс и баки оказались целиком подо льдом. По словам Дениз Надис, толкач будто запихали в комету. Сверху торчала лишь несущая колонна с шапкой жилых отсеков. От шапки тянулись во все стороны тросы-расчалки, ко вбитым и зафиксированным камнепеной якорям за пределами поселка на поверхности.

Корабль никуда больше не улетит. Никто и не думал о нем как о корабле. Он стал просто центральной башней Крэбтри, административным центром и электростанцией. Ресурсом, подлежащим разборке и использованию на нужды общины.

Из ста сорока одного человека на Янусе большинство захотело жить снаружи. Вокруг корабля расположились тридцать больших герметичных куполов, соединенных подледными туннелями и герметичными наземными коридорами. У стен для изоляции лед вспенили и позволили застыть на стенах, отчего купола напоминали полурастаявшие иглу. Большая их часть могла разместить от силы три-четыре человека. Ближайшие к «Хохлатому пингвину» купола поставили первыми, Перри с командой использовали их при подготовке фундамента. Дальние построили из подручных материалов, унесенных с корабля: кусков металла и пластика. У всех куполов – герметичная оболочка из светоотражающей фольги. Быстрее было бы строить из камнепены, но ее, как и прочие ресурсы, следовало экономить. Между жилыми куполами торчали ангары для оборудования, генераторы, складские блоки. Россыпь светящихся желтым огней в окнах указывала на человеческое присутствие. В определенное время каждый день отключалось централизованное снабжение энергией. Светлана с удовольствием продлила бы часы отключения, но опасалась паники.

Модуль грохнулся за окраиной Крэбтри.

Они вышли наружу и забрались в трактор на больших колесах со спицами, припаркованный на краю полосы. Англесс сел за управление и повел машину по ухабистой дороге, вившейся между куполами, вдоль соединяющих их коридоров. Крэбтри был всего лишь деревушкой, но временами чувствовалось, что он сильно разрастется. Если смерти станут реже, а рождения чаще, то за десять лет, к тому времени, как Янус прибудет к Спике…

Она решительно пресекла подобные мысли. Надежды на то, что Янус замедлится – а уж тем более повернет назад, – нет. А если у колонии не случится внезапного везения, она не доживет до встречи со Спикой.

Свете приходилось напоминать себе, что сейчас не октябрь 2059-го, а… в общем, какая-то другая дата, о которой не хотелось и думать. Число 2059 было ложью, придуманной для себя, чтобы не сойти с ума, не посчитать, что улетели слишком далеко – за пределы всякой надежды вернуться домой.

Только этот совет Светлана приняла от той перед ее изгнанием. Соблюдай старый календарь, отмечай прежние дни, пусть все увеличивающаяся скорость и стиснула время в кулак.

Через два месяца после вхождения «Хохлатого пингвина» в «зону разрежения» Янус достиг скорости, уступавшей световой лишь на одну десятую процента. Достигнув ее, Янус прекратил ускоряться, но скорость все равно была неимоверная. По теории относительности, часы на Янусе шли в двадцать два раза медленней, чем на Земле. И не просто часы, а все доступные измерению физические и биологические процессы. Включая само время.

За час, прошедший от прощания с Рамос, на Земле миновал почти целый день. По локальному времени Янус шел на крейсерской скорости двадцать два месяца. А на Земле прошло сорок лет и уже кончался двадцать первый век. Если невероятно повезет и удастся развернуться, дома они окажутся через восемьдесят лет после начала погони.

Тогда будет где-то 2137-й.

Не все смирились с этим. С направленной в сторону Земли антенны Крэбтри еще получал новости из дома. Передачи были сильно сдвинуты в длинноволновой диапазон, но читались без труда. В новостях шел еще 2059-й. Люди получали весточки от семьи, от родных и любимых, но с каждой прошедшей неделей все меньше.

В новостях оставленный за спиной мир жил по-прежнему, заголовки полнились ожидаемыми новостями, похожими друг на друга скандалами и трагедиями, лицами тех же знаменитостей. На некоторое время – впрочем, небольшое – «Хохлатый пингвин» и его экипаж стали главной темой, но потихоньку их затмили другие новости, и погоня за Янусом ушла на задние страницы. Передачи из дома утешали, но в равной степени и представляли опасность. Они лгали, будучи ограничены по скорости тем же пределом, что и Янус. Послания из 2097-го или 2137-го не догонят луну до того, как та окажется у Спики. Беглецы так никогда и не узнают историю оставленного ими мира.

Конечно, если они повернут домой, то на них обвалится шквал информации. Годы пролетят как дни. Если развернуться прямо сейчас, то восемьдесят лет истории уместятся в два года обратного полета. А если отправиться домой удастся лишь со Спики, придется хватать на лету пятьсот двадцать лет истории.

К такому не привыкнешь запросто. Потому экипаж использовал старые календари и делал вид, что каждый прошедший на Янусе день равен земному. Это придавало жизни некую упорядоченность. Люди отмечали дни рождения и обычные праздники, говорили про зиму и лето пытались связать влияние сезонов с перебоями в подаче электричества. Светлана постаралась сделать прошлое лето немного ярче и легче угрюмой мрачной зимы. Но теперь снова пришла зима, и топлива в баках осталось угрожающе мало.

В небе над поселком, прямо над башней «Хохлатого пингвина», в зените сгрудились багровые звезды – следствие очень высокой скорости. Остальное небо пустовало. Большинство звезд и так были красными, доплеровский сдвиг лишь сделал их краснее. На носу Януса сияла другая группа звезд, куда ярче, – у тех излучение сдвинулось в синюю сторону. Восхитительное зрелище, но и смертельное. Показатели дозы на браслетах зашкаливали – загнанные в высокие энергии фотоны безжалостно терзали плоть.

Электрический трактор медленно покатил по огороженному ледяными стенами пандусу и заехал на машинный двор – один из многих, вырезанных во льду у основания пришвартованного корабля. Люди ступили наружу, прошли очередной шлюз. Там им помог выбраться из скафандров ликующий Кундж Рамазеша. Переход к жизни на Янусе дался Кунджу без особого труда – как и Рамос. Техники по обслуживанию скафандров – не только Рамазеша, но и Аш Меррей, и Рика Беттендорф – оказались крайне важными для жизни новой колонии. Они наслаждались своей значимостью и социальным положением, охраняя свои познания так же ревностно, как это делали мастера средневековой гильдии.