Война не Мир - Юля Панькова

Художник снова не удивился. Это в его манере. Мало ли, кто мог мне сказать. Если ему захочется знать, он спросит.

― Ага. А откуда ты знаешь?

― Да у меня заказчица тут сидит. Хвалит.

― Заказчица? А у меня был мужик.

― Ты не путаешь? ― спросила я не то его, не то Ренату.

― Неа, ― сказал он. Рената тоже покачала головой, ― мне написал дядька прямо на сайт, сказал, что переведет веб-мани, но потом передумал и положил бабки в почтовый ящик. И квитанцию. Странный какой-то счет. Но работа мне даже понравилась. Я даже, знаешь, взял новый рубеж в творчестве.

Мне мучительно захотелось попросить его сохранить этот счет и показать мне в ближайшие дни, завтра, или даже лучше прямо сегодня. Но рядом сидела Рената. Мне не светило показать, что я все еще не доверяю ей несмотря ни на что.

― Окей, ― сказала я, ― давай как-нибудь встретимся… В смысле, подъезжай, забери гонорар. А кого рисовал-то?

― Девушку. Для рекламы. Ну, короче, я не рисовал, а подрисовывал, ― он засмеялся, ― реставрировал малость. Ну, знаешь… Мужик прислал мне как бы три-ди макет, ну, это выглядит как лекала, видела может, для компьютерных игр такие рисуют?

Я закивала.

― Отдельные части картинки. Как выкройка утепленного ботинка, только еще хуже. Все отдельно, ничего непонятно. Но если собрать вместе правильно, должна получиться картинка. И вот, под этот заказ я должен был сообразить, что имелось в виду, в полный рост. Кажется, я ее даже улучшил. Знаешь, так прикольно, как собирать пазл. Я потом накладывал эти разные фрагменты на целое. Все воскресенье. У меня осталась фотка, я тебе покажу. Или, хочешь, вышлю? Напомни адрес.

― Вышли, ― закричала я и тут же спокойно добавила, ― вышли, пожалуйста, ― я шепнула Ренате заговорщицки, ― пригодится! Мой адрес: лопухова собака ёрс точка нет.

До меня вдруг дошел смысл послесобачей части моего е-мейла ― «земли нет».

― Выкладывай, ― приказала я Ренате, когда попрощалась с художником. Один из нас троих, похоже, свою миссию выполнил. На данном этапе. Кто его знает, как у них там, на Ка-Пэксе, с вербовкой… ― что случилось, когда ты ушла, когда ты пропала с тостами?

― Я рассыпалась, ― отвечала Рената и густо покраснела. Я еще никогда не видела, чтобы ее кожа меняла цвет. Мне почему-то вдруг стало жаль художника, потому что, получается, его обманули. Нехорошо, что творец не в курсе, где используется его талант. Разве он не достоин знать, что его творение живет и может краснеть? Я вздохнула. Он всегда мечтал нарисовать сказочный мультик. Рената, действительно, стала еще красивее. Теперь я в этом не сомневалась. В ней появилось нечто такое, что в женщинах любят не только женщины, но и мужчины.

― Как так?

― Ну, понимаешь, ― Рената замялась, ― переход сюда оттуда, где я живу, само по себе сложное дело. У статичной единичной системы ― то есть, того, чем я являюсь на самом деле, без тела, ― короче, у этой холеры довольно сложная внутренняя структура, ― Рената кивнула на картинку молекулы на компе, ― у нее есть личность, ― Рената ткнула повисшим курсором в ядро, ― эмоции, мысли, ― она водила крохотным членом по картинке, словно указкой, ― а вот здесь собран опыт.

Я решила удивляться потом.

― Как в резюме? ― спросила я и подумала, каково это должно быть, называть себя статичной единичной системой. Возможно, в оригинале они используют аббревиатуры или родной язык Ренаты гораздо компактней нашего.

― Что-то вроде того.

Опыт молекулы на компе был изображен темным пятном. Рената продолжала.

― Опыт статики ― это огромная тяжесть, просто нереальная, то есть реальная… По любому, он отягощает перемещение вокруг нее пространства и времени.

― Не въехал! То есть, ты ― статика, и ты остаешься на месте, а это мы вокруг тебя вертимся?

Рената взглянула на меня немного удивленно.

― А как еще?

― Ну не знаю, вот я, например, хожу. Если я захочу, скажем, обойти вокруг дома, вечерком, я сверюсь с расположением звезд на небе… то есть, я увижу, что темно и раз-два, вызову лифт…

Я запуталась.

― Вот, видишь. У вас точно так же. Ты стоишь, а лифт едет… ― она лукаво улыбнулась, ― но не суть. Чтобы разговаривать здесь с тобой, я должна сначала выкинуть в пространство свою… притягивающую присоску. Давай называть это… рукой, нет, ногой, ― она провела указкой по самой длинной перемычке молекулы, ― потом я закрепляю эту территорию, которую захватила ногой, в непосредственной близости от себя, ну как бумажку на клей. Вот этого устройства здесь не нарисовано. Я сама плохо представляю, как оно выглядит.

― А пользуешься.

― Пользуюсь. Все это делается… как бы тебе сказать?

― Усилием воли?

― Нет, мысли. Иногда эмоции тоже в ходу.

Я припомнила, как добиваются своего. Кажется, еще до процесса надо чего-то там захотеть.

― Скажи, ― торопливо спросила я, словно боясь, что забуду, ― а вот у тебя никогда не бывает, что ты хочешь-хочешь, но тебе тут же кажется, что все бесполезно? Ну, ты, там, идешь на встречу с хэдхантером, и тебе лезет в голову, что ты зря надела пальто с распродажи и бабушкин шарфик, что тебя пошлют вместе с ними, и еще занесут в черный список. Или бежишь в кино и думаешь, что билеты все равно кончились, или какой-нибудь гад обязательно купит последний у тебя перед носом?

― Конечно, ― подтвердила Рената, ― вот это и есть опыт.

― Опыт? Это опыт? Ты хочешь сказать, что опыт мешает нам получить то, что хочется? А как же большое красивое резюме… нееет! ― захихикала я.

― Да, ― сказала она, ― моя мысль ― это мое движение вперед. Когда мысль поворачивает назад, то вместо нужной территории я могу схватить и притянуть что-то другое. Особенно, если знаю, что шит хэппенз. Иногда результат бывает печальный, ― она вздохнула.

― Так у тебя и произошло?

Ее кивок вышел совсем ребячьим.

― Обычно мы очищаем опыт, примерно раз в месяц, иногда реже. Но я нацепила себе на хвоста нелегала. Я наняла его на работу. Это нарушение, я стреманулась с этим пройти очистку. Ну вот…

― Погоди. То есть, опыт ― это, скорей, твоя совесть? ― с неохотой предположила я. Вид у нее был виноватый.

― Скорее, балласт. Ваша планета, например, сильно опытная. Никакой санобработки!

― Погоди-ка, ― я снова засомневалась и решила разобраться с совестью потом (хотя все это было странно), меня взволновала другая вещь. Я ткнула пальцем в темное пятно на картинке молекулы, ― ты хочешь сказать, что у нас тоже, эээ… опыт, который тормоз и… мы одинаковые? Похожи на вас?

Рената кокетливо заерзала на стуле и спросила:

― А ты можешь нарисовать себе грудь? И бедер побольше?

Мне стало обидно за державу. Было бы куда удобней, если бы мы тоже могли рисоваться.

― Почему же ты не заказала себе фигуру там, у себя? Почему ты предпочла пихать нашему автору деньги в ящик. Он, между прочим, в мой журнал тоже рисует. Только не говори мне, что ваши мужчины любят… инфузорий!.. Страшных таких, ― я с отвращением указала в компьютер.

― Да, не говори, одноклеточные приятней, ― со знанием темы сказала Рената и мечтательно намотала на палец локон, ― сама я людей рисовать не умею. А заказывать у нас было бы подозрительно.

Я хмыкнула, но тут мне пришла в голову еще пара вопросов.

― А! А как вы там, люди, размножаетесь? ― мое любопытство было точно по Фрейду. Перед лицом спасения планеты современную девушку не волнуют такие вопросы.

― А чего нам размножаться, если мы все и без этого есть? ― недоуменно спросила Рената. Очевидно, на ее планете не было белых пятен в вопросах устройства мира.

― Ну тогда ― как вы хотя бы любите? ― я умоляюще заглянула в ее глаза.

― Это другой вопрос. Любим мы нежно, ― Рената больше ничего не сказала. Я подумала, что у них эта тема тоже табу. Или нежность не нуждается в рекламе. Или, елки-палки, что может быть сексуального в присосках? Или эмоциях? Или мыслях?.. Странное общество.

― Ладно, поехали дальше. Вот, ты присосала себе наше пространство. Вот… Слушай, а кто тебе старое тело делал? ― я вдруг опять сбилась. Так мы никогда не дойдем до самого главного и навсегда останемся в прошлом, ― ну еще до того, как случилась осечка с тостерами.

― А, ― она махнула рукой, ― то я стырила. В рекламном агентстве. Ну, плакат же ты видела ― вот. Самое жуткое оказалось в том, что в старом теле не оказалось спины. Иллюзию красиво уложенной макушки я себе кое-как создавала (хотя, если ты заметила, у меня там волосы были не блестящие), на остальное у меня не хватало мозгов. А потом рекламные воротилы что-то не поделили в своем шоу-бизнесе, ну, ты слушаешь новости, знаешь, что сейчас творится. И от меня остались одни лекала. Рожки и ножки. Пришлось по новой заказываться ― твоему художнику.

― Даааа, ― я покачала головой, словно она сказала, что в салоне ей сделали некачественный акрил, ― а как ты считаешь, это из-за войны? Моральный дух падает?

― Поединок в стиле китайцев. В той зоне гороскопа…

Я нахмурилась, поэтому она решила объяснить.