Век невинности - Эдит Уортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Напрасно она вышла замуж за иностранца!» — произнесла Мэй ровным тоном: вот так же обычно ее мать противостояла нападкам мистера Велланда. Тут Ачер понял, что его окончательно и бесповоротно причислили к категории вздорных мужей.
Они свернули с Беливью-авеню и въехали в деревянные ворота, освещенные двумя фонарями. В окнах виллы Велландов уже горел свет, и когда повозка остановилась, в одном из них Ачер увидел своего тестя точно таким, каким он себе его представлял: прохаживающимся по гостиной из угла в угол с часами в руке и кислым выражением на лице, словно он никак не мог дать выход своему гневу.
Но молодой человек, пройдя в холл вслед за Мэй, прекрасно знал, что ее родители не подадут вида, что волновались из-за их долгого отсутствия. В роскошной обстановке дома Велландов и царившей здесь наэлектризованной атмосфере, связанной с размеренным ритмом жизни, было нечто такое, что всякий раз вливалось в кровь Ачера, как наркотик. Мягкие ковры, предупредительные слуги, монотонное тиканье часов, регулярное появление новых, нераспечатанных колод карт и приглашений на столе в прихожей, тысячи мелочей, навязанных домашней тиранией и являвшихся составляющими каждого часа и основой крепких уз, связывавших всех домочадцев друг с другом и каждого — по отдельности. Подобную систему, не будь она столь упорядоченной, неминуемо ожидал бы крах. Итак, его реальность была столь зыбкой и эфемерной? И в этом доме он собирался влачить жалкое, призрачное существование? Но ради чего? Внезапно воображение его нарисовало ту сцену на берегу, когда он замер в нерешительности на полпути к причалу. От чего бежал он тогда? Быть может, от жизни настоящей, которая пульсировала где-то рядом, как горячая кровь в его сосудах?
Всю ночь напролет он лежал без сна в обитой ситцем спальне рядом с Мэй и, глядя на лунный свет, струившийся из окна и падавший на ковер, представлял себе Элен Оленскую, возвращавшуюся домой вместе с Медорой на Бьюфортовых дрожках. Должно быть, она тоже смотрела на берега, залитые серебристым светом луны.
Глава двадцать вторая
«Пати в честь Блэнкеров… Б л э н к е р о в?»
Мистер Велланд отложил в сторону нож и вилку и с удивлением воззрился на свою супругу, сидевшую напротив него за обеденным столом. Миссис Велланд надела очки в золотой оправе и прочла весьма ироничным тоном:
«Профессор и его супруга, миссис Эмерсон Силлертон, имеют честь пригласить мистера и миссис Велланд на пати в честь миссис Блэнкер и ее дочерей, которое состоится в среду, 25-го числа. Начало в 15 ч. 00 мин.
Просим ответить как можно скорее!
P.S. Встреча будет проходить по адресу:
Ред Гейблз,
Кэтрин-стрит»
«Боже милосердный!» — воскликнул мистер Велланд, словно вся абсурдность этой записки стала понятна ему только после второго прочтения.
«Бедная Эми Силлертон! Никогда не знаешь, что ее супругу взбредет в голову в очередной раз, — вздохнула миссис Велланд. — Полагаю, он только что узнал, кто такие Блэнкеры!»
Профессор Силлертон был словно шип в нежном теле изысканного нью-портского общества; и этот шип никто не осмелился бы удалить потому, что он рос на ветвистом древе всеми почитаемого рода. Этот человек имел все (или почти все!), по словам окружающих. Его отец приходился дядей Силлертону Джексону, а мать, родившаяся в Бостоне, принадлежала к роду Пеннилоу. И то и другое семейство могло гордиться своим благосостоянием, положением в обществе и родственными связями. «И чего ради, — недоумевала миссис Велланд, — он стал археологом, к тому же профессором?»
В самом деле, ничто не обязывало мистера Эмерсона Силлертона заниматься всеми теми непонятными вещами, которыми он занимался, да еще оставаться на зиму в Ньюпорте! Но, так или иначе, даже если он и вздумал показать спину людям своего круга, ему не следовало «портить жизнь» бедной Эми Дедженит, которая вправе была рассчитывать на лучшую долю и на то, что ее супруг купит для нее экипаж.
Никто из Минготов не понимал, как Эми Силлертон терпела эксцентричные выходки своего мужа, беспрестанно приглашавшего в их дом длинноволосых мужчин и дам с короткой стрижкой. Когда мистер Силлертон отправлялся путешествовать, он брал свою супругу с собой исследовать захоронения Юкатана вместо того, чтобы показать ей Париж или Италию. Но такими уж были эти чудаки, которые, скорее всего сами не осознавали, насколько они отличаются от других членов общества; и когда они устраивали ежегодные «парти на траве» (причем, скучнее не бывает!), почти каждая семья в Клифе, состоявшая в родстве с Силлертонами, Пеннелоу или Дедженитами, выбирала «жертву», которая, после долгого сопротивления, отправлялась на прием.
«Странно, — заметила миссис Велланд, — что они не выбрали для своего очередного „парти“ день, на который намечены скачки или еще что-нибудь! А вы помните, как два года тому назад они устроили прием в честь одного негра? В тот день Джулия Мингот приглашала всех на бал! Хорошо, что на сей раз никаких мероприятий не предвидится. Но, так или иначе, мы должны делегировать кого-нибудь к ним.»
Мистер Велланд тяжело вздохнул и сказал:
«Пошлем одного „делегата“. Три часа — такое неудобное время! Лично я должен быть здесь в половине третьего, чтобы вовремя принять пилюли. В самом деле, какой смысл следовать новейшей методике Бенкома, если не соблюдать при этом всех предписаний? А если я приеду позже, придется пропустить прогулку».
Одна только мысль об этом раздражала его, и он снова отложил в сторону нож и вилку. На его лице, изрезанном глубокой сетью морщин, выступили красные пятна.
«Но ведь нет никакой необходимости в том, чтобы ты ехал на эту встречу! — заметила его супруга с невинным выражением на лице, которое давно превратилось в некое подобие маски. — Я знаю, кому еще можно отослать приглашение на Беливью-авеню. А сама я заеду к ним в половине четвертого и побуду немного для приличия, — чтобы бедная Эми не подумала, что мы пренебрегаем их обществом».
Миссис Велланд с сомнением взглянула на свою дочь и добавила:
«Если у Ньюлэнда уже есть какие-нибудь планы на завтра, вы с Мэй вполне могли бы покататься на пони. Возьмите новое коричневое седло!»
Для семьи Велландов было принципиально, чтобы каждый ее член имел какие-нибудь «планы» на следующий день, и чтобы каждый его час был расписан. Возможность просто «убить время», которой не преминул бы воспользоваться любой меланхолик (в особенности, если ему и дела не было до виста и светской болтовни), полностью ею отвергалась; пустая трата времени вызвала в миссис Велланд такое же отвращение, какое вызывает список безработных у филантропа.
Другой принцип Велландов заключался в том, что они старались, по возможности, не нарушать планов молодоженов. А в данном, экстренном случае на независимость Мэй покушались в связи с острой потребностью мистера Велланда осуществить привычный выезд и отсутствием свободного времени у миссис Велланд.
«Конечно, я поеду с папой, а Ньюлэнд найдет, чем себя занять», — произнесла Мэй тоном, не оставлявшим ее мужу никакого права выбора. Миссис Велланд особенно угнетало отсутствие инициативы у своего зятя. У него никогда не было определенных планов на день грядущий.
Уже несколько раз за те две недели, пока Ньюлэнд жил под крышей их дома, он отвечал на ее вопросы о том, как он собирается провести свой день и какие у него планы весьма философски.
«Если я не буду думать о том, как провести мой день, возможно, он не проведет меня,» — говорил он; а однажды, когда миссис Велланд и Мэй отправились с визитами к своим соседям, он ушел на берег и пролежал там несколько часов под скалой, о чем откровенно признался им обеим после того, как все снова собрались дома.
«Ньюлэнд никогда ничего не планирует заранее», — отважилась как-то миссис Велланд пожаловаться своей дочери; а та ответила ей просто:
«Ты права! Но это не имеет значения, потому что когда ему нечем себя занять, он открывает книгу и читает».
«Совсем как его отец!» — молвила миссис Велланд и на этом разговор о праздности Ньюлэнда был прекращен, ибо стало ясно, что это у него — наследственность.
И тем не менее, Мэй беспокоила мысль о том, чем Ньюлэнд займет себя в день приема у Силлертонов, который был уже не за горами. То ей приходило в голову отправить его на теннисный матч к Чиверсам, то попросить у Бьюфорта катер для него на время ее вынужденного отсутствия.
«Я вернусь к шести, дорогой. Ты же знаешь, что папа должен быть дома к этому времени!»
И она не успокоилась до тех пор, пока Ачер не заверил ее, что скучать ему не придется, так как он собирается поездить по округе и присмотреть на конном заводе или какой-нибудь ферме еще одну лошадь для ее кареты. Они уже давно подумывали об этом, и это предложение выглядело настолько уместным, что Мэй торжествующе взглянула на мать, как бы мысленно говоря ей: «Вот видишь, он планирует свое время ничуть не хуже, чем любой из нас!»
