Мой Демон - Михаил Болле

Здесь Воронцов на мгновение опустил глаза в пол, после резко поднял их в потолок и громко продекламировал:

Подите прочь – какое дело

Поэту мирному до вас!…

В разврате каменейте смело:

Не оживит вас лиры глас!…

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

– Что вы вообще о нем знаете? И откуда вам знать, почему я пишу именно так! – продолжал кричать режиссер. На его лице выступили красные пятна, учащенное дыхание мешало сконцентрироваться и излагать свои мысли достаточно внятно, но Воронцов, как бы в отчаянии сжимая руки, уже не контролировал себя. – Это он сам приходит ко мне по ночам и диктует те слова, которые я пытаюсь потом вложить в ваши недостойные уста. Он по-прежнему хочет быть с нами!

– И все равно… – нерешительно произнесла Марина, переглядываясь с Никитой, ошарашенным этой вспышкой не меньше нее. – Существуют же такие предсмертные тайны и таинства, которые нельзя выносить на всеобщее обозрение.

– Ошибаетесь, уважаемая княгиня! Для Пушкина таких тайн нет! И знаете почему? Да потому, что смерть для него являлась необходимым элементом жизни, той самой приправой, без которой жизнь была бы слишком пресна. Вспомните его собственные слова: «Перед собой кто смерти не видал, тот полного веселья не вкушал». И он, как никто другой, ценил способность добровольно уйти с жизненного пира в самый подходящий момент. Поэтому, когда пуля, посланная Сатаной, сразила его, как человека, не верующего в гармонию мира и вечно сомневающегося в жизни как в даре Божьем, он предстал перед Вратами Вечности совсем другим человеком. Об этом он сам сказал – сначала на смертном одре, а потом и мне в моем видении. – Актеры продолжали недоуменно переглядываться, и, заметив это, Воронцов самым обычным тоном заявил: – Однако давайте не будем терять времени и продолжим репетировать. Сцена разговора Дантеса с княгиней Долгорукой. Пожалуйста, начинайте…

– А мне понравилось у Монро, – тем временем шепнула Никите Евгения, нежно дотронувшись губами до мочки его уха. – Но знал бы ты, какое приключение меня ждало после…

Он повернулся к ней и вдруг ощутил легкий холодок воспоминаний.

«А ведь у меня с ней, кажется, что-то было…»

Глава 18

Проводив Наташу до самого дома и вновь выслушав ее уверения, что «у нас с Барским ничего не было», Сергей почти успокоился. И все было бы ничего, но когда он уже целовал ее на прощание, то вдруг заметил на нежной девичьей шее подозрительные следы чересчур страстного поцелуя! Да ведь и на шее Никитоса он случайно видел царапины, очень похожие на след девичьих ноготков! Значит, между ними разыгралась весьма бурная сцена, вот только чем она закончилась, хотел бы он знать…

После этого все его спокойствие мгновенно улетучилось! Однако Сергей ухитрился сдержать себя и не начинать все заново. И, лишь усевшись в свою машину, яростно выругался и заскрежетал зубами.

– Проклятие, проклятие, проклятие, они меня обманывают!

Чтобы хоть немного успокоиться, он полез в бардачок за сигаретами и вдруг увидел записку Донцова, которую, отъезжая от театра, небрежно туда сунул.

«Если вам дорога жизнь, то не ходите на премьеру. Пистолеты будут заряжены настоящими пулями».

Тем же вечером Никита позвонил Наташе, чтобы спросить о поведении Сергея.

– Все было нормально, – задумчиво отвечала она, – хотя я бы посоветовала тебе быть с ним поосторожнее.

– Ты думаешь, он нас ревнует?

– А ты в этом сомневаешься? – удивилась девушка. – Неужели ты его так плохо знаешь?

– Да я и Пушкина, как оказалось сегодня, плохо знаю, – невесело усмехнулся Никита. – Кстати, я надеюсь, ты на меня больше не сердишься?

– Нет, не сержусь. Но очень надеюсь, что ничего подобного больше не повторится!

– В подобной форме, разумеется, нет, однако не забывай, что я отношусь к тебе гораздо лучше, чем твой ревнивый болван! И не забывай о моем предложении, которое я готов повторить в любое удобное для тебя время!

– Ты опять начинаешь? Я сейчас рассержусь!

– Не стоит, иначе потом не заснешь. Спокойной ночи, любовь моя!

И Никита, произнеся последнюю фразу самым проникновенным тоном, повесил трубку, не дожидаясь ответа. После чего усмехнулся и посмотрел на полуобнаженную Монро, стоявшую перед ним на коленях и опутывавшую его бедра своими длинными русыми волосами:

– Что же ты остановилась, детка? Продолжай, ибо ты делаешь это совершенно бесподобно. Когда-нибудь научишь эту высокомерную дуру делать то же самое!

На следующий день, когда Наташа вышла прогуляться по магазинам, и Ольга осталась одна, в дверь их квартиры настойчиво позвонили. Решив, что сестра забыла ключи, Ольга накинула свой любимый белоснежный халат с аппликацией в виде алой розы на левом плече и пошла открывать.

Даже не спросив «кто», она небрежно щелкнула замком и тут же остолбенела от изумления. На пороге стоял не кто иной, как тот самый «дядечка», чью машину она недавно так успешно разбила.

– 3-з-здрасте, – пролепетала она трясущимися губами. – Это вы чего?

– Привет, детка, – уверенно переступая порог, поздоровался с ней не кто иной, как Герман Петрович Пономарев. – Не рада меня видеть?

– Рада, – глупо кивнула все еще ошеломленная Ольга. – Но как вы меня нашли?

– Ходил по дворам и спрашивал: где живет самая задорная мордашка во всем Питере, – усмехнулся Пономарь, по-хозяйски снимая пальто и вешая его в прихожей. – Да не трясись ты так, не такой уж я страшный… Куда можно пройти?

– В большую комнату, пожалуйста. Кофе хотите?

– А ты умеешь варить? Только учти – я гурман, а потому растворимого не признаю… Если только это не «Монтеррей», но у тебя его наверняка нет.

– «Монтеррея» нет, но могу размолоть зерна…

– О нет, тогда не стоит терять времени.

Пройдя в гостиную, он бесцеремонно уселся на диван.

– Присядь-ка рядом, чего зря стоять.

Ольга села в кресло напротив него и плотно запахнула халат, зажав его между колен руками. После этого возникла небольшая пауза – Герман Петрович с откровенной усмешкой посматривал на девушку, а та терпеливо ждала, когда нежданный гость заговорит снова. Пономарь хорошо разбирался в людях, однако никогда не любил вдаваться в женскую психологию, считая это ниже своего достоинства и предпочитая действовать нахрапом. Девчонка, которая так лихо разбила фару его любимого «мерса», ему сразу понравилась, поэтому он и приказал своему телохранителю незаметно проследить за ней до самого дома. В начале своего визита он полагал, что будет действовать самым простым способом – предложит ей несколько сот баксов, и дело с концом. Однако теперь, судя по ее настороженному виду, надо бы придумать что-то другое…