Великий Гусляр т.1 - Кир Булычев

Когда Ксения признавалась в этом экспериментаторам, ее глаза тихо светились удовлетворенным сиянием, будто у львицы, скушавшей толстую зебру.

Объяснять, как случилось, что на следующее утро о покупках Ксении узнала жена Ложкина, нет нужды. И так все ясно. Но вот почему Ксения поведала об икре своей родственнице Антонине, которую не выносила, — загадка. А как узнали о продуктах двоюродные сестры Грубина — Шура и Оля, догадаться можно.

С утра следующего дня профессор Минц попал в осаду. Друзья его покинули. Они уже проиграли свои битвы. Несколько женщин разного возраста сидели в его тесно заставленном книгами и приборами кабинете и осыпали профессора несправедливыми упреками. Минц понимал, что работы придется прекратить и, еще тщательнее засекретив, перенести за город. Но с женщинами надо было что-то делать. А так как Минц был добрым человеком, то придумал он следующее.

Коммерческий магазин образца 1948 года располагался на Пушкинской в старом особняке сосланного в Гусляр польского конфедерата пана Игнация Зомбковского. Теперь в помещении магазина устроили станцию юных авиамоделистов.

Во второй половине дня, когда авиамоделисты разошлись по домам, к дверям особняка подошли экспериментаторы. Они споро прикрепили ко входу металлическую ленту машины времени. Так что теперь прошедший сквозь дверь немедленно оказывался в коммерческом магазине № 1 города Великий Гусляр в июле 1948 года.

Сделано так было потому, что Минц не мог допустить, дабы целый отряд наших современниц носился в поисках дефицита по улицам прошлого. Это неизбежно вызвало бы подозрения и скандал. Теперь же Минц запускал дам в магазин, минуя улицу. И можно было надеяться, что такой рейд не успеет привести к скандалу.

Все было готово. Женщины, числом восемь человек, с сумками в руках, перешептывались, волновались. Минц раздал им по сто рублей и сказал:

— Вести себя прилично, не ронять достоинства советского человека. Взяла, выходи, уступай очередь следующей.

По знаку Минца первой вошла в магазин Антонина.

На улице было тихо. Из соседнего дома вышла любопытствующая старушка. Ложкина отрядили отвлечь ее и увести из зоны.

Время шло. По расчетам Минца покупки должны были занять пять минут. Но и через десять Антонина не появилась. Минц и Грубин не беспокоились, они понимали, что Антонина так просто из магазина не уйдет. Но женщины с каждой минутой переживали все более, опасаясь, что Антонина купит слишком много и остальным не хватит.

И когда прошло пятнадцать минут, произошел неожиданный бунт.

С криком: «Мы не можем больше ждать!» жены, сестры и матери смели Минца, сторожившего вход, и, сшибая друг дружку, пробились в дверь. Оказавшись в проеме, они исчезали. И когда исчезла последняя, старуха Ложкина, наступила трагическая тишина.

— Что делать? — спросил Удалов.

— А ничего, — ответил легкомысленный Грубин. — Купят, вернутся. Много денег вы им дали, Лев Христофорович. Раньше чем через полчаса ждать их не следует.

Грубин оказался прав. Наступила долгая пауза. И тянулась она более двадцати минут.

По истечении этого времени в проеме двери возник плотный молодой человек в военной форме с лейтенантскими погонами и в фуражке с бирюзовым околышем.

Он окинул наших современников грозным взглядом и спросил:

— Минц Лев Христофорович присутствует?

— Это я, — признался профессор.

— Оставаться на месте, — приказал лейтенант и тут же исчез снова.

Через минуту в проеме двери появился письменный стол. На нем стоял стул. Лейтенант двигался сзади стола, подталкивая-его.

Затем лейтенант установил стул возле двери, уселся на него и сказал:

— Плохо ваше дело, гражданин Минц.

— Объясните! — воскликнул Минц. — Я ничего не понимаю.

— Вы признаетесь в организации антисоветского заговора? — спросил лейтенант. — Все ваши сообщницы уже признались.

Удалов ахнул. Он догадался, что Ксения попала в беду.

— В чем вы меня обвиняете? — произнес Минц Дрогнувшим голосом.

Огкуда-то лейтенант извлек папку с надписью «Дело № 2451». Раскрыл ее.

— В обвинительном заключении говорится, — прочел он. — Отправив в город Великий Гусляр диверсионную группу в составе восьми человек, гражданин Минц Л. Х. поручил диверсанткам под видом приезжих покупательниц икры отравить руководство города, а также взорвать мост через реку Гусь.

— Это чепуха! — возмутился Минц.

— Они признались, — кратко и даже печально отозвался лейтенант. — Здесь есть все их показания.

— Отпустите их, немедленно! — воскликнул Минц. — Они ни в чем не виноваты.

— Значит, признаете? — Губы лейтенанта тронула улыбка.

— Я признаюсь в чем угодно, — сказал Минц. — Вам все равно не понять.

— Следуйте за мной! — приказал лейтенант. — Заодно возьмите стол.

— Не ходи! — закричал Удалов. — Они не выпустят.

— Дело не во мне, — объяснил Минц. — Я отправил наших женщин в прошлое. Я несу за это ответственность.

— Но он же их не отпустит, — вмешался Грубин. — Они же с любой по одному делу проходят.

— Разумеется, — сказал лейтенант. — Чрезвычайная тройка скажет свое слово. Если диверсантки не виновны, они вернутся к вам. Но если… — И с улыбкой лейтенант приложил ко лбу палец и щелкнул языком.

Удалов пошатнулся от ужаса.

— Прощайте, товарищи, — сказал Минц Удалову и Грубину и сделал шаг к двери.

И тут они услышали голос Ложкина, который вернулся к двери.

— Что тут происходит? — спросил он.

— Вы, гражданин, проходите, не задерживайтесь, — приказал лейтенант. — А то тоже попадетесь.

— Постой, постой, — проговорил Ложкин.

— Они арестовали наших женщин, — сообщил Удалов. — И теперь Минц идет жертвовать собой.

— Никуда он не идет, — не согласился Ложкин.

— С дороги! — прикрикнул на старика лейтенант.

А тот произнес:

— Узнаю, узнаю тебя, Коля.

— Что такое? Мы незнакомы.

— Мы еще как знакомы, — сказал Ложкин. — Был у меня в молодости эпизод. Демобилизовавшись, я прослужил некоторое время в органах. Знакомьтесь!

И тут все поняли, что лейтенант и есть Николай Ложкин, только сильно помолодевший.

— Не верю, — сказал лейтенант.

— Придется поверить. — Ложкин достал паспорт и протянул самому себе.

Лейтенант раскрыл паспорт, долго изучал фотографию, посмотрел на старика Ложкина. Закрыл паспорт.

— Черт знает что, — сказал он наконец, и что-то человеческое промелькнуло в его глазах.

— Так что, Коля, — заключил старик Ложкин. — Я — твое будущее. Пенсионер районного масштаба. Честный уважаемый человек.

— Ты тоже заговорщик! — сказал лейтенант неуверенно. — Тебя