За пределом беспредела - Евгений Сухов

– Черт бы его побрал! – надавил на тормоза Володя.

«Вольво», пересекавший неширокую улицу, неожиданно остановился, подставив Володиному броневику блестящий ярко-красный бок. Чихнув разок, иномарка заглохла.

Володя нетерпеливо надавил на клаксон, пытаясь поторопить мешающую машину. Шофер иномарки, бритоголовый парень, виновато развел руками: дескать, извини, браток, не получается. В подтверждение своих слов он повернул ключ зажигания. «Вольво» заурчал, но, не набрав должной мощности, снова заглох.

– Убирай машину! – махал руками Владимир. – Какого черта?! Не видишь, что ли, инкассаторская машина!

Парень виновато улыбнулся, вылез из-за руля, открыл капот и уткнулся в двигатель.

– И стоило за это дерьмовое железо отдавать шестьдесят тысяч баксов! – разочарованно воскликнул он.

За тонкой металлической перегородкой сидели трое инкассаторов. Через небольшое окошечко им была видна ситуация на дороге. По их напряженным лицам Володя чувствовал, что происходящее им не нравится.

Роскошный «Вольво» плотно перекрыл дорогу. Единственное, что можно было предпринять в такой ситуации, так это протаранить помеху и выбраться из западни.

Володя посмотрел на часы – из графика они выбивались уже на целых три минуты, а на подобные неувязки начальство всегда смотрит косо. Наверняка директор универмага подаст жалобу, и бригада не получит премии.

Потеряв терпение, Володя вышел из кабины, громко хлопнув дверцей.

– Ну что там у тебя?!

– Сдохла она у меня, зараза! – пожаловался владелец иномарки. – Кто бы мог подумать! Такие бабки отдал, а она даже тысячи километров не пробежала! Я голову оторву тем, кто мне такое барахло всучил!

– Давай оттащим ее в сторону!

– Чем ее оттащить?! Я с собой не то что троса – даже гаечных ключей не вожу. Ведь не на «Запорожце» же разъезжаю!

Володя колебался несколько секунд, потом решительно произнес:

– Есть у меня трос. Я тебя дерну назад.

– Слушай, братан, – горестно воскликнул бритоголовый, – может, ты меня до гаража подкинешь? Здесь каких-то полкилометра будет. Не бойся, не обижу, заплачу, сколько скажешь.

Владелец иномарки полез в карман и выудил оттуда пузатое кожаное портмоне. В таком кошельке наверняка уместилась бы месячная зарплата всей инкассаторской бригады.

– Не могу, у меня работа.

– А разве левак не работа? – удивился бритоголовый.

– Послушай, мне не надо базара, оттяну твой металлолом, а дальше разбирайся как знаешь.

Володя направился к машине, где у него под пассажирским сиденьем лежал капроновый канат. Чертыхаясь, он взялся за ручку двери, но неожиданно почувствовал, как под лопатку ему уперлось что-то твердое.

– Слушай сюда, сука, полезай в салон и без шума, – услышал он голос бритоголового – совсем не тот беспомощно-плаксивый, каким был минуту назад, а жесткий, не терпящий возражений. – Живо! Повторять не стану.

Инкассаторы в салоне потеряли интерес к заминке и решили перекинуться в очко. Такое развлечение было запрещено строгими инструкциями, но начальственное око не способно заглянуть в металлическое брюхо грузовичка.

Бритоголовый сильнее вдавил ствол Володе в спину, давая понять, что намерения у него самые серьезные, и водитель, наклонив голову, юркнул в салон.

– Лежать, суки! – процедил бритоголовый, наставив на играющих пистолет с навинченным на ствол глушителем. – Кто дернется, пристрелю на месте!

Карты посыпались на пол, сбив кому-то масть. Один из картежников попытался подняться. Раздался негромкий хлопок, и парень, взмахнув руками, опрокинулся назад, глухо стукнувшись затылком о металл кузова. Пуля попала в шею, и кровь из перебитой артерии фонтаном брызнула на камуфляжную ткань.

– Лечь на пол! Руки на затылок! – повысил голос бритоголовый.

Первым опустился на пол шофер, обхватив затылок ладонями, следом, сталкиваясь коленями и локтями, легли остальные.

– Прощайте, – бесцветно произнес Горыныч и трижды нажал на курок.

Затем он аккуратно прикрыл дверцу грузовичка и осторожно осмотрелся. Дорога по-прежнему была пустынной – заслуга Коляна. Едва броневичок повернул в переулок, как два парня в милицейской форме установили знак, запрещающий движение. Водители, матерясь, следовали в объезд.

Горыныч сел в «Вольво» и уверенно повернул ключ зажигания. Машина мгновенно завелась, лихо развернулась и прижалась к правой стороне. Тут же к инкассаторскому автомобилю подкатил «Мерседес», из которого вышли четыре человека в камуфляжной форме. Неторопливо, с достоинством людей, знающих свою силу, они направились к одиноко стоявшему броневику.

– Спиридон, за руль! – скомандовал Колян и первым юркнул в чрево броневичка. – Ну, Горыныч! Сказано же ему было, чтобы поаккуратнее, так не послушал. Все стены мозгами заляпал!

– Ему только пострелять! – посетовал Хорек и ухватился за ручку дверцы. – Фу ты, даже здесь кровь! – он брезгливо поморщился, прикоснувшись пальцами к липкой поверхности. – Однако он их ровнехонько уложил, лежат, как на смотринах.

– Мешки здесь… И все с деньгами!

– А ты как думал, ведь восьмая точка, – отозвался Николай.

Последним был Угрюмый. Он огляделся: с обеих сторон дороги густо росли деревья, скрывая все происходившее от любопытных глаз. Федор громко хлопнул дверцей, закрывая ее за собой.

Фургон, быстро набрав скорость, устремился вперед по пустынной дороге. Следом, отставая метров на двадцать, двигался ярко-красный «вольво».

Броневичок остановился на том же самом месте, где он обычно дожидался инкассаторов. С мешками в руках, из него первыми выпрыгнули Хорек и Угрюмый. Колян немного поотстал. Быстро, взбегая по лестнице через две ступени, они достигли дверей универмага, вошли внутрь и бойко зашагали по длинному коридору в сторону кассы. На них никто не обращал внимания. Никому не могло прийти в голову, что один из трех хмурых парней в камуфляже – это знаменитый Николай Радченко, истинный хозяин города.

Хорек уверенно постучал в дверь кассы. На условный сигнал дверь отворила угрюмая сухая старушенция, напоминавшая Бабу Ягу. Старуха досадливо всплеснула руками и проскрипела раздраженно:

– Вы опоздали! Уже почти пять! А где Степан?

– Он в другую смену, – очень естественно отозвался Хорек. – Давай складывай, мамаша, вот тебе мешки. Да смотри, чтоб заначек не делать, а то я вас, старых кикимор, знаю.

– Послушай, сыночек, – простуженно заскрипела старуха, – ты свой поганый язык попридержи для девочек, а я тебе не ровесница. А потом, мне приказано о замене инкассаторов предупреждать начальника охраны.

Колян прикрыл за собой дверь. Замки звонко защелкнулись. Он вплотную придвинулся к старухе и спросил:

– Бабуля, ты когда-нибудь видела мое лицо?

– Что вам нужно? Кто вы такие?! Я сейчас позову на помощь!

– Ты, видно, еще не все поняла и не знаешь, с кем ты имеешь дело, бабуся, – зловеще прошипел Радченко. – Я тебя спрашиваю: ты знаешь, кто я такой?

Баба Яга попятилась, с ужасом глядя на вошедших.

– Не-ет, не знаю, – чуть заикаясь, проговорила женщина.

– Где деньги?!

– Вот в этом сейфе. Но прежде я должна позвонить управляющему.

Колян выдернул из кобуры пистолет, неторопливо накрутил на ствол глушитель и злобно проговорил:

– Так в чем же дело, старая ведьма? Звони! Чего медлишь, кому сказал!

Перепуганная старушка торопливо взяла трубку.

– Говори так, чтобы тебе поверили, если не хочешь лишиться последних мозгов.

Пожилая женщина дрожащими пальцами набрала номер и произнесла:

– Кирилл Васильевич, инкассаторы подъехали. Выдавать?

– Что за вопрос, Ильинична! Или у тебя на этот счет какие-то свои соображения имеются? – весело полюбопытствовал управляющий.

Перепуганный взгляд старухи уперся в ствол «макарова», повисший в воздухе у самых ее глаз.

– Нет, Кирилл Васильевич, это я так спросила. Значит, все как обычно?

– Разумеется. Тебя, Ильинична, видно, на пенсию придется отправлять, что-то ты уж больно бдительная стала. Ладно, все! У меня и без тебя здесь дел полно.

Женщина с обреченным видом положила трубку на рычаг.

– А теперь давай, Ильинична, вытряхивай кассу, пока мы не обиделись, – распорядился Колян.

– Сейчас, миленькие, сейчас, – засуетилась старуха, превратившись из сварливой Бабы Яги в обыкновенную бабушку, к которой нежданно нагрянули шаловливые, но очень любимые внуки. – Только ключи достану.

Она вытащила из стола звенящую связку и трясущимися руками стала выискивать нужный ключ,

– Батюшки, да где же он, окаянный?.. Ах, вот он, родимый!

Ильинична вставила длинный, с многочисленными насечками ключ в замочную скважину и дважды повернула. Дверца распахнулась с приятным мелодичным звоном