За пределом беспредела - Евгений Сухов

Герасим Савельевич пустил в ход домашнюю заготовку, которой трудно было что-либо противопоставить. Он любил играть по-крупному и очень редко разменивался пешками. Интересная складывалась ситуация – на шахматной доске два короля, а они, как известно, в шахматах никогда не встречаются. Иное дело жизнь – сидят на узенькой лавочке главные фигуры и неторопливо беседуют.

– Хорошо. Я согласен.

Где-то поблизости должен быть Угрюмый. Наверняка он наблюдает за их милой беседой через мощнейшую оптику. Колян на мгновение осознал себя всемогущим. Такое же чувство испытывает энтомолог, когда усыпляет насекомое эфиром.

– Да, кстати, хочу тебя спросить: это не твой парень с биноклем в руках спрятался во-он в том доме? – показал Герасим Савельевич на торчащую высотку.

Колян попытался изобразить невозмутимость:

– Нет.

Очевидно, в его глазах промелькнула растерянность. Герасим Савельевич снисходительно улыбнулся:

– Ты не переживай, с ним будет все в порядке. Мои люди решили его не убивать. Парень он боевой и наверняка пригодится тебе в Москве. Со сборами затягивать не стоит, буду ждать тебя в Москве на следующей неделе. Мои люди тебя встретят и помогут устроиться и осмотреться. Москва непростой город, важно, чтобы тебе в первые же дни не прострелили голову. Так что помогу, чем смогу.

Новый знакомый поднялся, и Колян, понимая, что разговор завершен, тоже встал со скамейки. Случайность это была или нет, но следом за ними поднялась и старушенция и неторопливо, что-то мурлыча себе под нос, пошла прочь, катя впереди себя коляску.

Глава 34. ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ

– Ты думаешь, если он узнает о нас, то непременно убьет? – посмотрела на Федора Надежда.

– Я не думаю, я знаю это совершенно точно. И при этом он не будет ощущать никаких угрызений совести. Наступит на одну ногу, а за другую дернет. Ты плохо знаешь своего уникального муженька. Так что мы с тобой ходим по самому краю пропасти.

Угрюмый обнял Надежду, вдохнув сладковато-пряный запах ее волос, и поцеловал в макушку. Миновал месяц с того дня, как они преступили грань дозволенного, и теперь созерцать друг друга в обнаженном виде для них было так же естественно, как дышать. Однажды Надежда призналась Федору, что отдается ему с большей страстью, чем собственному мужу. Да и сам Угрюмый тоже ощущал нечто подобное. Ни одна женщина не волновала его больше, чем Надежда. Трудно было понять, почему ее выбор остановился именно на нем. Скорее всего интим произошел потому, что в последнее время Федор находился рядом с Надеждой гораздо чаще, чем ее собственный муж, исправно выполняя при ней обязанности не то сторожа, не то телохранителя. С психологической точки зрения подобное объяснимо: когда ты очень долго видишь перед собой одного и того же человека, который постоянно оказывает тебе знаки внимания, то кроме обыкновенной благодарности в такой ситуации способно родиться куда более глубокое чувство. Поэтому миллиардерши и отдаются своим телохранителям, а принцессы влюбляются в парней из собственной охраны. Если покопаться, то можно встретить похожие случаи даже в отечественной истории – достаточно вспомнить, что Григорий Потемкин когда-то стоял на часах у покоев Екатерины Великой.

Поначалу Угрюмый честно старался выполнять свои обязанности, не думая ни о чем грешном. Даже когда Надежда выглядывала из комнаты на его робкий стук в коротенькой прозрачной комбинашке, сквозь которую просвечивало аппетитное тело, он не мог предположить, насколько серьезно и прочно переплетутся их судьбы.

– Как ты? – спросил Федор, откинувшись на подушку.

– Ты сегодня был в ударе, – честно признала Надежда, улыбнувшись. – Я чуть не улетела! Такого с Колей у меня не бывает. Хоть бы он подготовил меня разок, а ему всегда засунуть не терпится. А вчера он меня просто изнасиловал, – помрачнела Надежда. – Раньше он не был таким.

– Возможно, – задумался Угрюмый. – Надя, признайся, ты со мной начала для того, чтобы Коляну досадить?

Надежда теснее прижалась бедром к его паху, и Федор почувствовал, что готов на большее. Несмотря на то что Надя имела ребенка, ее кожа не потеряла девичьей упругости, даже на животе не проявилось та характерная складка, которая образуется у многих женщин после беременности. Создавалось ощущение, будто Надежда продолжает пребывать в светлой поре девичества.

– Ты прав, но только отчасти, – честно призналась Надежда. – Получается так, что он может, а я как будто бы не имею права. Я не из тех баб, которые будут плакать в подушку. Я ничего не прощаю… А потом… если уж говорить серьезно, то я давно на тебя запала!.. Ты мне можешь не верить, но когда ты приходил к нам с девушками, то я их просто ненавидела!

Угрюмый усмехнулся:

– A я-то все голову ломал, почему ты меня так глазищами сверлишь. Теперь многое проясняется.

– Жалко, что мы не встретились с тобой раньше.

– Жаль, – честно согласился Федор. – Тогда у нас с тобой все получилось бы совершенно иначе.

– Ты даже не представляешь, как я ненавижу Кольку! Вот если бы у меня хватило сил, я бы взяла да и задушила его ночью, пока он спит.

– Не понимаю, зачем его душить? Разве не проще уйти от него?

– Это как? – искренне удивилась Надежда, придвинувшись еще ближе.

Казалось, будто она слилась с его телом, заполнив все его неровности, как это делает вода, затопляя холмистую местность.

– А вот так! Собрать вещички и уехать к матери.

– Да что ты говоришь такое? Это невозможно! Он меня из-под земли достанет и убьет. Может, это и покажется тебе странным, но Николай по-прежнему любит меня… Он не допускает и мысли о том, что мы можем разойтись. Туг нужно придумать что-то другое, – и Надежда очень серьезно посмотрела на Угрюмого.

– Федор скривил губы:

– Уж не хочешь ли ты мне предложить грохнуть твоего муженька?

– А почему бы и нет? Даме, которую любят, как правило, не отказывают, – усмехнулась Надежда. – Или ты не мой рыцарь? Разве ты не боишься, что я когда-нибудь проговорюсь своему мужу о наших не совсем обычных отношениях? Меня-то он не убьет, потому что любит. В крайнем случае, отвесит пару веских оплеух, и все. А вот тебя он не пожалеет, это точно. Федя, что-то ты вдруг побледнел? Ой, Господи, что с тобой? Извини меня, я ведь не знала, что ты такой впечатлительный… Ну прости меня, прости, – сокрушалась Надежда. – Я просто дрянная девчонка, я непременно исправлюсь. Хочешь, я докажу это? Ну давай я реабилитируюсь прямо сейчас. Расслабься, не будь таким скованным.

Надежда запустила свою узкую ладонь между ног Угрюмого, погладила его бедра, сжала в кулаке член, а когда поняла, что бессильна, разочарованно фыркнула:

– Значит, продолжения не будет? Никогда не подозревала, что эта штука может быть у тебя такой мягкой. И чего ты так испугался!

Угрюмый скинул с себя одеяло и принялся натягивать трусы.

– Видно, я не из тех людей, которые возбуждаются при мысли о скорой смерти.

– Ну ладно, я пошутила, – капризно надула губы Надежда и попыталась спрятать рубашку Угрюмого под одеяло.

– Ладно, оставь, Надя, мне сейчас не до шуток, – вырвал он из ее рук одежду.

Если трезво подходить к ситуации, то с Надькой он действительно связался зря. Все это время он ходил по лезвию ножа, и если верить собственным предчувствиям, то недалек тот день, когда он ухнет на заточенное лезвие обнаженной задницей. С Надеждой следовало завязывать, но, как это сделать, Федор не знал. Он привык к ней – очевидно, такое же привыкание происходит к сильнодействующим наркотикам. Теперь он мог поверить в то, что существуют препараты, зависимость от которых вырабатывается после первого же приема. Нечто подобное у Федора случилось с Надеждой – стоило ему провести с ней одну ночь, как он тотчас перестал интересоваться другими женщинами. Да, тело Надежды было на редкость аппетитным, да, она как никто разбиралась в искусстве любви, но особенно возбуждающим было сознание того, что он имеет жену своего босса. Когда ему приходилось разговаривать с Коляном, в башке вертелась одна и та же подленькая мысль: дескать, ты мной помыкаешь, а сегодня после обеда я имел твою жену столько раз, сколько хотел, и она вертелась подо мной так, как под тобой никогда не вертелась. Угрюмый был из тех людей, чьи чувства от близкого соприкосновения с опасностью только усиливаются.

Его роман с Надеждой был вполне закономерен. С первой же встречи они потянулись друг к другу, как разноименные полюсы.

Угрюмый всегда с довольной улыбкой вспоминал тот день, когда впервые запустил жадную пятерню под коротенькую юбочку Надежды. Это произошло немногим более полугода назад, когда он, уподобившись сторожевому псу, нес свою вахту у дверей босса, трудолюбиво фиксируя каждый звонок. В последнее время в голове у Коляна что-то замкнуло: он ревновал жену буквально ко всем мужчинам, даже к случайным прохожим, а в тех, кто заговаривал с Надеждой даже по самому безобидному поводу, видел потенциальных соперников. Тем же, кто пытался познакомиться с Надеждой на улице, и вовсе приходилось солоно: их выслеживали и устраивали им допрос с пристрастием, в течение которого несчастным вполне могли переломать ребра, а то и раскроить череп.