Красные камзолы - Иван Юрьевич Ланков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько минут капралы проверяют наше оружие и снаряжение, осматривают все ремни, пояса, удобно ли выходит шпага и прочие только им понятные мелочи. Вроде их все устроило. Все, двинули.
Я еще подумал — неужели так просто? Сейчас вот раз — и запросто настигнем на огромных лесных просторах маленькую банду?
Глава 14
Сколько я за эти полгода с мужиками разговаривал — никто не может в точности вспомнить свой первый бой. Второй, третий, десятый — сколько угодно, и с подробностями. Ну и приукрашивают, как же без этого. А первый — ни-ни. Только какое-то стеснительное «да растерялся я, глупостей понаделал!». И ладно бы они рассказывали о шведской войне. Там за давностью лет и правда многое забыться могло. Но вот тот же Ефим в шведской кампании не участвовал по молодости лет, его первый бой был с шайкой лихих людей на границе всего-то три года назад. Ан нет, все равно. Не получается в подробностях вспомнить. Может быть, потому что стыдно? Вон, в кино старшина Васков говорил: «Трусость — она только во втором бою видна. А в первом — это так, растерянность». Не знаю, как там насчет растерянности, но то, что я был сам не свой, — это да.
У своротки с большака на обходную дорогу нас дожидался Ефим. Они шли напрямки, лесом, потому успели раньше нас. А мы на прямоезжей дороге немножко задержались из-за еще одной перепалки с нарвскими. К счастью, и в этот раз обошлось без драки.
В общем, Ефим сказал, что Сила Серафимович нашел ту переправу через Юглу. И неподалеку от него примерно вычислили место, где встали лагерем разбойничающие наемники. Примерно — это потому что близко подходить не стали. Ярко-красные камзолы в смешанном лесу плохо маскируют. Если на фоне сосен еще хоть как-то, то среди осин и прочих лиственных значительно хуже. Обрисовал нам диспозицию, довел до места, где мы должны дожидаться сигнала, и скрылся в лесу.
Дорожка была не сильно широкая, если встать втроем плечом к плечу да с интервалом в локоть — так она и перекрывается вся поперек. Это хорошо. Так как работать мой шестак будет линией. Потому что этот маневр мы муштровали более полугода, в стрессовой ситуации в виде воздействия шпицрутенами. Ну, то есть держать линию и палить в ту степь мы умеем хорошо. А ничего другого по плану боя от нас и не требовалось.
Дорога была, кстати говоря, ни разу не заброшенная. На ней были и следы колес, и даже какое-никакое движение. Мы стояли на позиции около полутора часов, и за это время мимо нас проехало две крестьянских телеги с грузом сена и одна открытая бричка с тремя импозантного вида гражданскими.
— Чего стоите, солдатики? — спросил нас возница одной из крестьянских телег. Он остановился спросить закурить и почесать лясы. Оно и понятно — дорога дело скучное. А солдаты на дороге могут быть и угрозой, если не сыграть на опережение и не начать беседу первым, предложив дружелюбный тон.
Да чего, поставили, вот и стоим. А там дальше по дороге есть кто? А, нет никого, только речка, и все? Ну ладно. Сколько стоять будем? Да пес его знает! Пусть начальство думает, у него голова большая. А ты, отец, в Ригу? Не в Ригу, в Юглу? Так это ж речка такая! А, не только речка? Еще и мыза есть с таким же названием? Там, значит, господ видимо-невидимо собирается, да все верхом. Вот им сено и везем, по случаю. Ясно, понятно. Ну бывай, божий человек. Ага, и нам, значит, служивым, не хворать. Спасибо!
Ждем дальше. Можно даже и присесть на травку, в ногах правды нет…
— Сигнал! — вдруг как-то растерянно сказал Сашка и посмотрел на меня.
Где сигнал? Это вон тот стук дятла — сигнал? А как же крик птицы?
— Точно? — спросил Никита почему-то осипшим голосом.
— Он. Дятел, три по три стука.
Сердце вдруг забилось как собачий хвост, кровь ударила в голову. Мгновенно вспотели ладони. Сигнал! А ребята тупят, как бычки обоссанные, и на меня уставились. Вот тебе и муштра, вот тебе и палки. Ой! А я-то чего сижу? Я же над ними командир!
Резко вскакиваю на ноги. Командую отрывисто, невольно подражая ундер-офицеру Фомину:
— К оружию! Примкнуть штыки!
Вскакиваем на ноги, хватаем мушкеты из пирамиды. Левая рука уже сама тянется к поясу, вынимает штык из ножен и отточенным движением сует втулку штыка в паз на стволе. Бросаю мушкет на сгиб локтя левой руки, достаю из лядунки надорванный загодя патрон, который нужен для досыпания пороха на полку. Елки-палки, надо все же завести себе натруску. И карман на камзол нашить под это дело.
Так, надо еще ремень снять, чтобы не мешался, и в сумку его. Вроде все, готов.
Ну, с Богом!
— Становись!
Ребята встают как договаривались, в две шеренги по три человека. Мы еще загодя решили, что палить будем тройками. Цели заявляет старший тройки — я для первого ряда, то есть для Степана и Никиты. Сашка — для второго ряда из Еремы и молчуна Алешки. Но лучше, конечно, слушать меня. Осталось теперь мне самому разобраться, куда стрелять, кто враги и прочее. После залпа старший тройки начинает отсчет перезарядки. На счет «семь» — это которое на армейском «ларме гоше», в смысле что «оружие налево», как раз середина цикла заряжания на двенадцать счетов — дает залп вторая тройка. И так далее.
Идем быстро. Барабанщиков нет, потому задаю ритм вслух, стараясь выдержать темп в сто двадцать бит.
— Раз! Раз! Раз, два, три! — бросаю быстрый взгляд через плечо. Ребята молодцы, держат строй.
Наша коротенькая красная стенка заняла собой всю колею узкой лесной дорожки. Капрал назначил нам позицию буквально в полусотне метров от места предполагаемой засады. Там очень удобная елка росла, и дорога делала небольшую петлю, чтобы эту самую разлапистую ель обогнуть. То есть можно за лапами этой елки укрыться от прямого взгляда со стороны брода. Так что сейчас еще несколько шагов — и мы все увидим. А там, соответственно, все увидят нас.
Вот еще особенность моего организма. Как случается какой-нибудь критический момент, когда адреналин зашкаливает — так мозг начинает всякую ерунду в
