Кремль 2222. Кенигсберг - Владислав Выставной

Книжник снова не смог сдержать изумления на лице.

– А что же ты сам?.. – слова застряли у Книжника в горле.

– Кто-то должен присматривать за ними, – сказал Герцог, и в голосе его послышалась неприкрытая грусть. – Настоящий взрослый. Со всеми достоинствами и недостатками.

– Выходит, не все так просто с вашими Питерами Пенами? – криво усмехнулся семинарист.

– С кем?

– Была такая сказка. Про мальчика, не желавшего становиться взрослым.

– Да, помню, – герцог рассмеялся. – Видишь – идея не нова. Но только нам удалось реализовать ее на практике.

– Так в чем секрет? Генная инженерия?

– Не в наших условиях. Все проще – и вместе с тем сложнее. Просто должен был появиться гений, способный на великое открытие.

– И что это за мудрец такой, что все это придумал?

– Алхимик.

– Кто?

– Не слышал про него?

– Откуда? Я же не местный.

– О, это великий человек. И настолько же странный, – Герцог на секунду задумался. – Я бы даже сказал – страшный.

– Пожалуй, так оно и есть, – глядя на странных детей-взрослых, произнес Книжник. Поежился. – Я бы ни за что не согласился навсегда остаться в шкуре подростка.

– Так и у нас не все идут на это. Дело сугубо добровольное. Кто-то же в Логове должен обладать силой и представительной внешностью. Кто-то должен выходить за пределы Логова, не выдавая наших тайн. Не все ведь в этом мрачном городе разделяют наши взгляды.

– А многие про них знают?

Герцог пристально поглядел на него:

– Вообще никто.

– Вот как?

– Вы трое – первые из посторонних в Логове. Но вы чужаки в городе, так что это особый случай. Дети вообще не в счет – они останутся здесь и, наверное, присоединятся к остальным. Для того и нужна проверка на входе в Логово – чтобы не проникли случайные люди. Или, чего доброго, нелюди.

Семинарист отвел взгляд. Отчего-то упоминание о нелюдях вызвало у него прочные ассоциации с этими полудетьми, существование которых противоречило самой человеческой природе. Стало немного жутковато и как-то тоскливо – словно забрел не туда, ошибшись дорогой…

– Это не ошибка, – произнес тонкий и вместе с тем глубокий голос. – Тебя привела судьба.

Книжник поднял взгляд. Перед ним стояла девушка лет шестнадцати – худенькая, с огромными черными глазами на бледном лице, в обрамлении длинных, прямых вороных волос.

– Тебя всюду судьба ведет, – продолжила девушка, воде бы даже удивленно. Склонила голову чуть набок, словно желала рассмотреть парня под другим углом. – Никогда такого не видела…

– Сам удивляюсь, – Книжник попытался свести все в шутку. Получилось коряво и натужно. – А позвольте поинтересоваться, на всякий случай: сколько вам лет, уважаемая? Может, к вам по имени-отчеству надо… Хотя о чем это я – как можно спрашивать у дамы возраст?

– Шестнадцать, – спокойно сказал девушка. – Я только прошла обряд посвящения.

– Что за обряд? – Книжник скосился на Герцога. – Или мне нельзя говорить об этом?..

– Она сама скажет, если посчитает нужным, – негромко произнес Герцог. – Она Пророчица – никто не смеет ей указывать.

– Пророчица? – повторил Книжник.

Девушка протянула в его сторону руку. На узкой ладони лежал странный оранжевый камень. Книжник никогда такого не видел. Просто физически не мог видеть. Но узнал его сразу.

– Это янтарь?

Пророчица чуть качнула головой:

– Не просто янтарь. Алатырь Жизни. Возьми.

Книжник протянул к камню руку – и отдернул: ему показалось, что этот кусочек окаменелой смолы обжег его, как раскаленный металл.

– Зачем? – осторожно спросил он.

– Чтобы понять. Ну же!

Пересилив неожиданный внутренний протест, он взял в ладонь удивительный, обжигающий камень. И тут же ощутил: что-то происходит.

– Сожми ладонь, – донеслось до него, как будто издалека.

Он сжал горячий камень – и это тепло заструилось по руке все выше, к плечу, и ноздри защекотало волнующим запахом горячей смолы. И вместе с этим запахом – наверняка существовавшим лишь в его воображении – пришло острое, ни на что ни похожее ощущение реальности.

Он что-то слышал про расширение сознания – когда предметы и самом пространство обретают новые, ранее незнакомые смыслы. Это было похоже, только не носило пьянящего наркотического привкуса. Только голос Пророчицы стал яснее, отчетливее, но главное – он обрел осязаемость и стал сопровождаться возникающими в мозгу образами. Как будто слова странной юной особы обрели свойство материализоваться в картины, звуки и запахи:

– Никто не знает, когда и откуда пришел Алхимик. Город только начал отходить от лютого холода ядерной зимы. Ни на день не прекращалась жестокая вражда между кланами и группировками – за каждый патрон, за глоток чистой воды, за каждую питательную калорию. Каждый день люди гибли – и становились пищей для своих убийц. И не было видно ни конца, ни края этой кровавой реке. Но вдруг все кончилось. Как будто выключили эту бесконечную злобу – в городе и окрестностях Залива установилось Равновесие. Голод и смерть никуда не делись – но люди стали реже убивать и реже гибнуть, восстановилась торговля. А вскоре появились Пришлые и принесли с собой товары из неведомых краев, и угроза голодной смерти отступила. Жизнь стала налаживаться. И никто не знал, почему так случилось. Впрочем, никого не интересовали никчемные вопросы.

Кроме него одного. Лишь Алхимик задался вопросом: что же произошло? По чьей воле пришло это удивительное Равновесие? Он задавал много других вопросов – тех, что не интересуют простых смертных. Наверное, его бы убили – люди не любят тех, кто так не похож на них, кто выделяется, словно белая птица. Но Алхимик умел не только спрашивать – умел находить ответы. И оказался весьма полезен для тех, кто был способен оплачивать свое любопытство. Алхимик восстановил утерянные секреты изготовления пороха и динамита, обработки металлов, получения электричества. Он стал полезен – а значит, довольно влиятелен. У него появились средства для собственных исследований, смысла которых уже не мог постичь никто. Да не особо хотел – куда больше всех интересовали секреты производства искусственного белка для изготовления питательных брикетов. Или отопление подземелий в лютые холода. Или создание веселящих напитков – Алхимик мог многое.

Но однажды он заинтересовался секретами таинственного камня.

Янтаря.

В окрестностях Кенигсберга еще сохранились остатки довоенных янтарных месторождений, так что недостатка в образцах у него не было. Тогда-то Алхимик и сделал свое самое удивительное открытие: часть янтаря мутировала.