Черное золото королей - Мария Жукова-Гладкова

– Ваша мама анекдот рассказала, – ответил Камиль и снова уставился в экран.

А я пошла к аппарату. По-моему, несмотря на включенный звук телевизора, Хабибуллин внимательно прислушивался к каждому моему слову. Но я не сказала ничего опасного для него. В Питере шел дождь и похолодало. Мы с Сергеем Сергеевичем распрощались до завтра.

Стоило мне повесить трубку, как телефон взорвался трелью. Я резко дернулась и посмотрела на Камиля.

– Бери, – сказал он. – Это тебя. Мне звонили бы на мобильник.

Дрожащей рукой я сняла трубку, не ожидая услышать ничего хорошего.

Звонил Мурат Хабибуллин. Услышав мой голос, издал вздох облегчения.

– Как ты себя чувствуешь, Оля? – спросил он. – Лежишь?

– Нет, а что?

– Разве ты сегодня не попадала в аварию? – уточнил Мурат.

На мгновение я потеряла дар речи.

– Но ведь происшествие официально зарегистрировано, девочка, – мягко сказал Мурат. – Я уже звонил в больницу. Там сказали, что тебя отпустили на виллу.

– Да. Спасибо. Со мной все хорошо. Только немного болит голова.

– Ты не одна?

– Кате и Вите очень нравится на Кипре. Мы очень благодарны вам за этот отдых.

– Понял.

«Ничего-то ты не понял», – хотелось сказать мне, но я сдержалась.

– Вот что, Оля. Завтра возвращайтесь домой. Водитель заедет за вами и отвезет в аэропорт. Вам небезопасно оставаться на Кипре, в Питере я, пожалуй, обеспечу вам лучшую охрану.

– Но…

– Оля, в одной из гостиниц Лимассола убит твой бывший муж Алексей Багиров. Сообщили об этом мои люди, а час назад они снова просмотрели сводку и увидели ту же фамилию, тоже гражданки России. И снова сообщили.

– Вы хотите сказать?..

– Я хочу сказать, что вы втроем завтра должны вернуться в Россию. – Голос Мурата стал жестким. – До завтра, Оля.

Дрожащей рукой я опустила трубку на рычаг.

Значит, машина сбила меня не случайно? Но откуда водитель мог знать, что я побегу в ту сторону? Или Камиль мог предугадать мою реакцию? Но ведь я сама не знала…

И Лешка… Его убили… Но он успел меня предупредить. Или за это и убили? Однако он сделал последнее благородное дело, желая спасти меня и детей. Но от чего?!

– Мама, дядя Камиль, ужин готов! – раздался вопль из кухни.

– Пойдем! – Камиль выключил телевизор и посмотрел на меня. Он явно ожидал, что я что-то скажу.

– Это был твой отец, – тихо произнесла я. – Завтра мы возвращаемся в Питер.

Хабибуллин-младший пожал плечами и ничего не сказал. Да мы и не хотели говорить при детях.

А они постарались на славу.

Но в конце семейного вечера (а он прошел именно так) я была вынуждена сказать им, что мы завтра летим обратно.

– Но почему, мама?! Дядя Камиль, это же ваша вилла? Можно, мы еще немного тут поживем?

– Это вилла моего отца, – сказал Камиль нейтральным тоном, но я заметила, как его руки невольно сжались в кулаки. – Но когда-нибудь мы все вместе здесь отдохнем. Или где-то в другом месте.

Дети попросили еще раз сходить искупаться, мы вышли к морю и решили, что завтра весь день проваляемся на пляже – до того, как нас заберет водитель. Он позвонил, когда мы ужинали, и назначил время. Как хорошо, что самолет улетает поздно вечером! Кстати, а как сюда добирался Камиль? В среду из Питера на Кипр самолетов нет. Хотя мог и через Москву, и через Хельсинки… С его деньгами можно выбрать любой маршрут.

Катька, Витька и я отправились собирать вещи, чтобы не тратить на это время завтра днем. Камиль снова устроился у телевизора. Закончив сборы, я спустилась к нему.

– Ты полетишь вместе с нами? – спросила его.

– Нет, – покачал он головой, глядя в экран.

Он помолчал немного и добавил:

– Будет лучше, если мой отец не узнает, что мы встретились тут с тобой… И скажи это детям.

– Как хочешь, – пожала плечами я и снова пошла наверх, чтобы уложить Витьку с Катькой. Пожелание Камиля не вызвало у них никаких вопросов.

В ту ночь он пришел ко мне. Мы заснули уже на рассвете.

Глава 26

После солнечного Кипра Питер встретил нас ветром и дождем, да мы еще и не выспались: самолет прилетал рано утром. После таможенного контроля стоял знакомый молодец в камуфляже, который и отвез нас в родную квартиру. Вначале мы отсыпались (я в особенности), потом весь вечер я занималась стиркой, дети вытирали накопившуюся пыль, скучая по пляжу, морю и солнцу.

Я позвонила Сергею Сергеевичу и сообщила, что мы вернулись.

В десять вечера раздался телефонный звонок. Я подошла к аппарату с содроганием сердца.

– Оля?! – послышался голос свекрови.

Я не знала, чего в нем больше: удивления или облегчения, потом к ним добавилась злость. Я ждала продолжения. И оно не заставило себя ждать.

Она уже знала про гибель сына. И, конечно, про то, что я была на Кипре. Меня обвинили во всех смертных грехах. Надежда Георгиевна кричала так, что у меня чуть не лопнула барабанная перепонка. Выходило, что это я собственноручно прикончила любимого сына Надежды Георгиевны.

С одной стороны, я понимала, что у Надежды Георгиевны огромное горе. Лешка всегда был светом в окне, но с другой – меня-то почему обвиняют во всех грехах? Я ведь не только не убивала Лешку, я даже подумать об этом не могла. Мне было неприятно слушать незаслуженные обвинения свекрови.

– Перезвоните, когда успокоитесь, – жестко сказала я, вклиниваясь в поток гневной речи, и повесила трубку. У меня и без Надежды Георгиевны было плохое настроение.

Телефон тут же зазвонил вновь, но я не стала брать трубку.

Вскоре я уложила детей спать, сказав, что завтра отвезу их на дачу к дедушкам. Дедушки, наверное, соскучились. Интересно, Надежда Георгиевна к ним ездила? Да уж наверняка, ответила я сама себе. Искала нас с детками. Подозреваю, что точный адрес нашего местопребывания на Кипре свекровь не знала. А если бы узнала, что мы отдыхали на вилле Мурата Хабибуллина в обществе Камиля Хабибуллина…

Когда дети заснули, я легла в ванну, но вытянуться в ней не смогла бы при всем желании. С ностальгической грустью вспомнила Кипр, потом эллипсовидный особняк Мурата Хабибуллина под Петербургом. Почему у нас одним досталось все, а другим ничего? Я еще раз обвела взглядом обшарпанные стены своей ванной. Вспомнила апартаменты Надежды Георгиевны и Лешкин танцевальный зал.

Лешка… Бывшего, конечно, жаль. Но кто его убил? По-моему, ответ на этот вопрос был однозначным: Виталий Суворов, находившийся в то время на Кипре. Завершил недоделанное в Питере.

А потом я внезапно задумалась и долго лежала, не обращая внимания на остывающую воду.

Лешка говорил мне про тайник в своей квартире. Про тайник под полом, где собран компромат на Надежду Георгиевну. А мне этот компромат очень даже может пригодиться…

Я подумала о наследстве. Мне, как бывшей жене, ничего не причитается. Но мои дети – это также Лешкины дети и вместе с Надеждой Георгиевной и свекром являются наследниками всего имущества, принадлежавшего Лешке. В Петровиче я не сомневалась, его мнение о бывшей женушке знала прекрасно, да и кому ему еще оставлять свои богатства, как не нам? (Его квартира и «Запорожец», кстати, завещаны Витьке, моему старшему.) А значит, нашей семье принадлежат три четвертых Лешкиного имущества. За своих деток я готова бороться до последней капли крови. Я-то сама обошлась бы, заработала себе на жизнь, но видела, какими глазами они осматривали виллу Мурата на Кипре, соседние с ней дома, как смотрели на меня в новой шубе… Я хочу обеспечить своим детям нормальную жизнь. И почему бы мне этого не сделать, если их отец был нефтяным королем. Ну пусть не королем, принцем, поправила я себя. Кому еще намерена оставлять все это добро Надежда Георгиевна? Родственников-то у нее, как я понимаю, кроме нас, нет? Так пусть мои дети живут так, как им хочется.

С другой стороны, все нефтяные деньги – грязные деньги… Жить с кровью и грязью?.. Смогу ли я? Нет, пожалуй, не смогу. Мир Надежды Георгиевны и Лешки никогда не изменится. А я, в свою очередь, тоже не смогу измениться и стать такой, как они…

Следуя чисто женской логике, я решила, что наследство приму (более того, даже буду за него бороться), а в компании работать не стану ни за какие деньги. Буду, как и раньше, писать эротические романы.

Я вылезла из ванной, надела старый халат, вспоминая белые махровые в домах Хабибуллина и давая себе слово обновить гардероб, как только отвезу детей на дачу, и отправилась на кухню.

В это мгновение раздался звонок в дверь.

Первым делом я глянула в окно и увидела «Вольво» Надежды Георгиевны. Приехала все-таки. Ну что ж.

Открыв дверь, первым делом сказала, что, если свекровь позволит себе кричать, я ее выгоню: дети спят.

В следующую секунду онемела. В таком виде я свою свекровь не видела никогда. Она разом постарела лет на десять, если не на пятнадцать. Холеность куда-то исчезла. Передо мной стояла старая, убитая горем женщина, которой было наплевать на то, как она выглядит.