Улыбка Мицара - Михаил Белов

«Ты очень далек от меня, так далек, что я не предоставляю этого. Я смотрю на звезды, и они как бы заново открываются мне. Я разговариваю с ними, и мне кажется, что я разговариваю с тобой.

Улетая, ты сказал: жди меня. Но разве я могу вычеркнуть тебя из сердца? Окружающие не замечают во мне никаких перемен. Я такая же, какой была, и стараюсь держаться так, словно ничего не изменилось в моей жизни. И однако боль разлуки живет в моем сердце. Она позже поставит свою печать на моем лице.

Я живу в том домике у космодрома, в котором мы провели последние дни перед твоим отлетом. Я ничего там не переменила. И, возвращаясь с гастролей, с волнением открываю нашу комнату: а вдруг?.. Я отдала бы все на свете, чтобы хоть пять минут видеть тебя. Мне кажется, после этого станет легче.

У нас растет сын. Я назвала его Иваном. Он походит на тебя, мой Ивашка, и это радует меня. Думается, я приобретаю спокойствие.

Перед сном мы с Ивашкой выходим на балкон и смотрим на звезды. Смотрю я, и он тоже таращит глазенки, улыбается, тянется ко мне. В эти секунды мой мир — передо мной, детская улыбка как бы ограждает меня от одиночества, тоски и горя.

Успокоенная, счастливая, возвращаюсь к себе и закрашиваю квадратик в календаре — еще на один день ты стал ближе к дому. Календарь я составила сама на все долгие годы твоего путешествия. И перед сном подхожу к календарю и считаю дни, недели, годы.

Опять осень. Звонкая ясность кругом. В блеклом небе, как и тысячу лет назад, курлычут журавли. Я кричу им:

„Вперед, отставшие, вперед! Последний первым долетит“. И машу рукой. Ивашка смотрит снизу вверх и крепко держит меня за руку. Завтра мы расстанемся с ним — он поступает в первый класс лицея.

Он похож на тебя, наш Ивашка. Сходство не только внешнее, — оно проявляется мимолетно то в одном, то в другом. Он создал твой образ в своем воображении с помощью фотографий и рассказов о тебе. И сегодня мы отправились с ним на космодром в Зал звездолетчиков.

Молча входим в зал. Сколько тут каменных изваяний! Я слежу за Ивашкой. У него очень озабоченное лицо; он ищет тебя среди множества других чужих пап. Живых пап тут нет. Живые в космосе.

— Мама, вот наш папа! — во все горло кричит Ивашка и дергает меня sa руку. — Ну все, мама…

Я смеюсь. И тут же меня охватывает гнев. Почему я должна видеть не живого, а каменного мужа?..

— Мама, ты почему плачешь? — спрашивает Ивашка. — Вот же он, папа, смотри.

Я улыбаюсь сквозь слезы. Конечно же, папа рядом.

— С тобой никуда нельзя ходить. Ты всегда плачешь, мама, — насупившись, говорит Ивашка. — Смотри, какой у папы шлем, настоящий. Вырасту — и я буду такой, как папа. И буду стоять рядом с ним.

Это было выше моих сил. Я не хочу, не желаю, чтобы мой каменный сын стоял рядом с каменным отцом!»

Дальше несколько страниц дневника были исписаны цифрами. Наталья Андреевна подсчитывала, сколько ей придется ждать возвращения Тарханова, сколько лет тогда будет сыну, ей самой.

Мадия изучала каждую цифру, стараясь прочесть мысли бабушки. Колонки цифр были холодны. Они неумолимо доказывали: ждать придется долго. Наталья Андреевна, конечно, знала это, но все-таки еще и еще раз складывала, делила, умножала, вычитала, зачеркивала написанное и начинала сначала. Зачем? Мадия могла только догадываться — бабушке было невыносимо тяжело. Последнюю страницу, исписанную цифрами, заключала короткая надпись:

«Я верю!»

«Жизнь моя прошла в ожидании. Я верила, что ты вернешься. Десятилетия я делаю одно и то же — жду. Ты не представляешь, что такое — ждать всю жизнь. Я выжила потому, что любила тебя, любила людей, жила среди людей и трудилась.

Ты не вернулся. Время и Пространство отняли тебя у меня. Я знаю: кто-то должен прокладывать дорогу в будущее. Эта доля досталась тебе. Я горжусь тобой и все еще верю, что ты вернешься.

Много лет назад, когда мы впервые побывали с Ивашкой в Зале звездолетчиков, он сказал, что будет космонавтом. Он стал астробиологом, женился, у него трое детей: двое воспитываются в пансионате, а младшая, Мадия, при мне. Я сама буду воспитывать ее. Я живу ею, моей внучкой, и я хочу, чтобы она была счастливее меня.

Пришла еще одна разлука. Иван с семьей на днях переезжает на Марс. Марс сейчас совсем рядом, он благоустроен, в него вдохнули земную жизнь. Я не могу покидать Землю. Я хочу дождаться тебя здесь.

На балкон выходит сын и присаживается рядом. Мы смотрим на повисшую над нами Большую Медведицу. Нам улыбается Мицар. Мне хочется верить, что это — улыбка добрая, ясная, улыбка надежды.

— Папа, наверное, летит обратно, — тихо говорит сын и осторожно гладит мою руку.

— Наверное, — отвечаю я. — Пора.

Моя жизнь клонился к закату. Я могла уснуть на долгие годы в Пантеоне Бессмертия и встретить тебя такой же молодой, как и в день нашего расставания. Я не могла и не хотела этого делать. Лес красив весной, в пору пробуждения, красив он и летом, в пору пышного листостояния, красив и осенью, в пору увядания. Но и осенью бывает весна. Она пришла ко мне, когда появился на свет Ивашка, с ним мы пережили мое лето. а теперь, поздней осенью, у меня третья весна — внучка.

Прости меня. Я не могла уснуть в Пантеоне. Я думала о людях и не хотела огорчать их. Они любили меня. Я отдала им весь свой талант. Я хотела быть достойной тебя.

Сейчас у меня тихая грусть на сердце. Оглядываясь на прошлое, я думаю о будущем, о тебе, о твоем возвращении. В жизни всегда надо смотреть вперед, иначе нельзя жить. Я верю, что ты привезешь и подаришь людям неизвестные им миры, новые горизонты познания, новые родники счастья. Иначе зачем же мне было столько страдать?

Возвращайся скорей. Я хочу еще раз взглянуть на тебя, чтобы со спокойным сердцем… уснуть. Я могу обновиться, снова стать молодой; сейчас это делают. Но я боюсь обновления. Обновленная, я буду другою, могу забыть тебя. А я не хочу забывать, я хочу, чтобы ты всегда жил в моем сердце, до последнего моего вздоха.

Сегодня день моего рождения и день первой нашей встречи. С утра отдалась во власть воспоминаний, ворошу прошлое. Гляжу на свои портреты в сегодняшних номерах газет. В газетах я не та Наташа, которую ты давным-давно оставил на Земле. Время изменило ее облик. Только в душе она прежняя, молодая и любящая.

У меня посетители. Одни молча преподносят цветы и уходят. Другие говорят, говорят, ужасно много говорят. Говорят, что я хорошо сохранилась и что я — героическая женщина (о, какая банальность!). Я благодарна тем, кто молча дарит мне цветы. Они понимают меня, понимают, что словами не всегда скажешь то, что хочется сказать, Иногда даже маленькая улыбка стоит тысячи слов.