Детство в Соломбале - Евгений Коковин

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ МАЛЕНЬКИЙ РАБ

"Октябрь" продолжал поиски. Предполагалось, что еще одна шлюпка с "Гордона" должна быть в море. Наступило время обеда. Костя, хотя и был машинистом и жил отдельно от нас, обычно приходил обедать в наш кочегарский кубрик. - Павлик, - сказал я радисту Жаворонкову, - позовите в наш кубрик того китайского мальчика. - А что вы будете с ним делать? Он же ни слова по-русски не понимает. - Мы с ним вместе будем обедать, - сказал Костя. - А потом покажем ему наш пароход. Радист ушел и долго не возвращался. Наконец он появился, держа за руку маленького китайца. Ли немного упирался, он казался испуганным. - Уил ю стэй энд дайн ми! - проговорил радист, увлекая Ли к столу. Китаец, вероятно, подумал, что над ним хотят подшутить, и стал упираться еще сильнее. - Что вы ему сказали? - спросил я радиста. - Я сказал: "Останьтесь с нами пообедать!" Кочегар Матвеев засмеялся: - Ты ему, Павлик, попроще объясни. Он не привык, чтобы к нему так деликатно обращались. - А я больше никак не умею, - пожал плечами Жаворонков. - В словаре об обеде только так написано. - Ты ему по-матросски скажи. У них матросы совсем не так говорят, как в словарях и в книгах пишется. Покажи просто на миску и скажи: ешь, дружище! Павлик Жаворонков показал на миску с жирным супом и что-то сказал китайчонку. Потом он сам сел за стол вместе с нами и указал Ли его место. Очевидно, Ли не был против обеда. - Садись, дорогой, садись, - дружелюбно сказал Матвеев и подвинул миску на край стола. - Видно, здорово тебя запугали на вашем судне! Ли, конечно, не понимал, что сказал кочегар. Но вдруг он быстро подошел к столу, взял миску двумя руками и отошел к двери. Там он присел на корточки и собрался есть. Мы никак не могли сообразить, почему он так сделал. Жаворонков взял Ли за руку и насильно усадил его за стол. Мальчик что-то говорил. - Почему он сел у двери? - спросил Илько. - Он говорит, что на "Гордоне" никогда не ел за столом, - объяснил радист. - Буфетчик не позволял. На вопросы Жаворонкова Ли отвечал тихо и односложно, то и дело поглядывая на дверь. Казалось, он каждую минуту готов был вскочить и убежать. Но даже по коротким ответам китайца, которые нам тут же переводил радист, можно было понять, какой тяжелой была жизнь Ли. На "Гордоне" он прислуживал капитану и штурманам в салоне во время завтрака, обеда и ужина. Кроме того, он чистил хозяевам одежду и обувь, помогал буфетчику, мыл посуду, делал уборку в салоне и в каютах. С самого раннего утра и до ночи он был на ногах. - Почему же он не ушел с парохода? - спросил я. - Куда же он пойдет! - ответил Жаворонков. - У него нет родных, а на берегу он просто умрет в голоду. Он говорит, что в Англии есть много китайцев, и всем им живется несладко. - Уот из юр кэнтри? - спросил Жаворонков. - Где твоя родина? Ли, не понимая, покачал головой. Он знал, что родился в Англии, но плохо помнил своих родителей. Раньше у него было другое имя, но на судне его прозвали Ли. В Англии так зовут многих китайцев, хотя у них совсем другие имена. О Китае Ли знал только, что это очень большая страна и что она находится где-то очень и очень далеко. - Ну, мы еще побеседуем потом, - сказал Павлик и ушел. Мы знаками позвали Ли на палубу. Но едва мы вышли из кубрика, как к нам подошел англичанин - буфетчик Харлей. Он стал что-то кричать и схватил Ли за плечо. Мальчик съежился и умоляюще смотрел на стюарда. - Оставьте его! - крикнул Костя, подскочив к буфетчику. Но Харлей не обратил на Костю внимания, а с силой рванул за плечо Ли и толкнул его. Он кричал, упоминая Дрейка. Очевидно, Ли должен был идти к английскому штурману. Потом буфетчик замахнулся и ударил Ли по затылку. Китаец даже не вскрикнул, хотя удар был сильный. Зато мы кричали в один голос, а Костя даже ухватил Харлея за руку. На наш крик со всех концов стала сбегаться команда. - Он бьет этого мальчика! Он ударил его! - захлебываясь, рассказывали мы нашим морякам. Возмущенные матросы, кочегары, машинисты "Октября" окружили стюарда. Среди них был и кочегар Бобин. Нужно сказать, что после ссоры со мной и после разговора со старшим механиком Бобин изменился. В команде нас, учеников, очень любили, и потому поступок Бобина был всеми осужден. Сейчас Бобин стоял ближе всех к стюарду и, сжав кулак, угрожающе говорил ему: - А если я тебе так вдарю?! Хочешь? Вдарю, и ничего со мной не сделаешь! По всем международным правилам вдарю! Подошел Николай Иванович и спросил, в чем дело. Он попросил позвать Павлика Жаворонкова и, когда тот явился, сказал ему: - Напомните этому англичанину, что он находится на советском пароходе и за хулиганство будет отвечать по советским законам! Стюард, боязливо сторонясь наших моряков, сказал: - Этот мальчишка наш. Его хозяин - мистер Алан Дрейк. - Мы не признаем хозяев у людей, - ответил Николай Иванович. - Переведите ему: кто еще заденет мальчика хоть пальцем, будет на берегу предан суду. Стюард хотел возразить, но промолчал. Моряки "Октября" столпись вокруг Николая Ивановича, возбужденно обсуждая случившееся. - Бедный мальчонка! - Так они заколотят его до смерти... Он и так-то еле-еле душа в теле... - А чего смотрят другие-то англичане! - Надо его отнять у инглишей, - дрожащим голосом проговорил Илько. Он был бледен, а глаза горели гневом. - Где этот мальчик? - спросил Николай Иванович. Я оглянулся, ища глазами Ли. Но китайца нигде не было. Очевидно, боясь расправы, он поспешил к штурману Дрейку. Штурман Алан Дрейк обедал в кают-компании вместе с капитаном, штурманами и механиками "Октября". Он рассказывал о том, как погиб "Гордон", и как были спущены шлюпки, и как моряки три дня скитались по океану. Английским языком хорошо владел лишь капитан Малыгин. Поэтому все остальные, попросив разрешения у капитана, после обеда разошлись из кают-компании. Закончив свой рассказ, Дрейк спросил: - Вы надеетесь еще кого-нибудь спасти? - Да, я еще не имею распоряжения о прекращении поисков, - ответил Малыгин. - Продолжать поиски бесполезно. Напрасная трата времени. Капитан ничего не ответил. Он почувствовал, что Дрейк хочет поскорее оказаться на берегу, в Англии. Судьба других его, видимо, нисколько не беспокоила. - В самом деле... - начал было англичанин. - Может быть, нам вообще не следовало выходить на спасение? - с усмешкой спросил Малыгин. - Нет, почему же! Я очень признателен вам за эту большую услугу... за мою жизнь... - Мы спасли не только вашу жизнь. С двух шлюпок на советские пароходы были сняты четырнадцать английских моряков. - Да, я слышал. - Дрейк зевнул и спросил: - Сколько же времени вы думаете еще быть в море? - Пока не получу приказания возвращаться, - ответил капитан. Дрейк снова зевнул, встал и прошелся по каюте. Потом отворил дверь и крикнул: - Харлей! Появился стюард. - А где бой? Я его не вижу целый день. Некому подать стакан воды. Где он? - Я сейчас его найду, - сказал стюард и вышел. Некоторое время капитан "Октября" и штурман "Гордона" молчали. Капитан хотел подняться, чтобы пойти на мостик, Дрейк остановил его. - Капитан, если будете в Лондоне, прошу ко мне. - Благодарю вас. - Плавать я, конечно, больше не буду. Хватит, пошатался по белому свету. Это была моя, даже больше - отцовская причуда. Раньше я искал приключений, острых ощущений, а теперь понял, что все это - глупости, мальчишество. Роберт, мой старший брат, никуда из Англии не выезжал и живет прекрасно, а я побывал и в колониальных войсках, и в военном флоте... - Может быть, вы бывали и в России? - спросил Малыгин и пристально взглянул на Дрейка. - Помните, в тысяча девятьсот восемнадцатом году... - Нет, - без тени смущения ответил Алан Дрейк. - Тогда я был в другом месте. Но это не имеет значения... А вот теперь я что-то вроде надзора, представитель пароходной компании, в которой состоит мой отец. - Разве вы не штурман? - удивился капитан. - Скажу вам откровенно, конечно, нет. Собственно, на "Гордоне" я считался штурманом-дублером. - И вахты не несли? - Между нами, нет. К чему мне быть штурманом? Если вы приедете ко мне... В этот момент в дверь постучали, и в кают-компанию осторожно вошел Ли. Дрейк махнул ему рукой. - Будь за дверью и никуда не уходи... Впрочем, подожди! Нужно почистить ботинки. Не стесняясь капитана, Дрейк снял ботинки и швырнул их мальчику. Ли подхватил ботинки и вышел. - У вас тоже есть бой, кажется? - спросил Дрейк. Малыгин отрицательно покачал головой. - Нет, никакого боя у нас нет. - Позвольте, но я видел у вас мальчишку. Он не русский, не европеец. Он эскимос. Где вы его взяли? Капитан рассмеялся. _ Илько? Это ученик из морской школы, практикант. Забросив ногу на ногу и пуская дым, Дрейк взглянул на Малыгина. - Послушайте, капитан, хотите обмен? - сказал он. - Мне порядочно надоел этот китаец, но он хороший бой. Вы даете мне своего эскимоса, а я вам - Ли. - Вы шутите? - недоумевающе пробормотал Малыгин. Он и в самом деле думал, что Дрейк шутит. Но Дрейк самым серьезным образом продолжал: - Уверяю, вы не прогадаете. Малыгин вначале возмутился, потом ему стало смешно. - Может быть, вы мне в придачу дадите? - язвительно спросил он. Например, вашего стюарда и небольшое суденышко вашей пароходной компании? Дрейк понял, что советский капитан посмеивается над ним. Он посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на свою ногу в носке, которой он вырисовывал в воздухе вензеля. - Вы шутите надо мной, капитан, - сказал Дрейк. - А я решил, что вы шутите, - ответил Малыгин. - Я серьезно, - сказал Дрейк. - А если серьезно, то лучше не будьте... дураком и мерзавцем! - последние слова Малыгин произнес по русски и затем добавил по-английски: - Илько гражданин Советского Союза! И капитан вышел из кают-компании