Обреченные - Лорен Кейт

Странное дело. То, что могло бы напрочь рассорить двух подруг, по сути, лишь сблизило их. Здесь не было вины Шелби. Весь гнев, который испытывала Люс по этому поводу, ей хотелось обрушить на голову… Дэниела. «Единственная дурацкая ночь», — сказала Шелби. Но что произошло на самом деле?

Закат застал Люс на скальных ступенях, ведущих к пляжу. Под открытым небом было холодно, и тем холоднее, чем ближе к воде она подходила. Последние лучи солнца плясали на тонких клочьях облаков, пятнали океан рыжим, розовым и пастельно-голубым. Спокойная вода расстилалась перед ней, словно путь на небеса.

Люс и не представляла, зачем пришла сюда, пока не добралась до обширного круга песка, все еще черного от Роландова костра. Но затем ее потянуло за высокий валун, куда утащил ее Дэниел. Где они танцевали, а затем тратили выпавшие на их долю драгоценные мгновения близости на ссору по такому дурацкому поводу, как цвет ее волос.

У Келли в Довере как-то был парень, с которым она порвала после размолвки из-за тостера. Один из них забил приборчик слишком крупным рогаликом, а второй вышел из себя. Люс уже запамятовала подробности, но помнила, как задавалась вопросом: да кто вообще расходится с любимыми из-за кухонных принадлежностей?

Но дело было вовсе не в тостере, объяснила ей Келли. Тостер оказался лишь симптомом, выявившим все проблемы в их отношениях.

Люс огорчало, что они с Дэниелом все время ссорятся. А спор на пляже из-за того, что она покрасила волосы, напомнил ей историю Келли. Он казался предвестником какой-то более крупной, более неприятной грядущей ссоры.

Ежась под порывами ветра, девочка осознала, что спустилась сюда в попытке понять, где они ошиблись той ночью. Она бессмысленно искала следы на воде, подсказки, вырубленные в скале. Она смотрела повсюду, но только не внутри себя. Поскольку внутри ее таилась лишь огромная загадка ее прошлого. Возможно, ответы по-прежнему скрываются где-то в вестниках, но пока они, к ее разочарованию, оставались недосягаемыми.

Ей не хотелось винить Дэниела. Это же ей хватило наивности предполагать, что все это время он не имел отношений ни с кем, кроме нее. Но он никогда и не говорил обратного. Так что практически сам подвел ее к этому потрясению. Это смущало. И добавляло лишнюю строку к длинному списку того, что, по мнению Люс, она имела право знать, а Дэниел не счел уместным ей сообщить.

Нечто, показавшееся ей поначалу дождем, коснулось ее щек и кончиков пальцев. Но оказалось теплым, а не холодным. Легким и рассыпчатым, но не мокрым. Она запрокинула лицо к небу, и ее ослепил мерцающий лиловый свет. Не желая затенять глаза, девочка смотрела, даже когда он сделался ярким до боли. Крупицы его медленно планировали к воде у самого берега, складываясь в узор и принимая очертания, которые она узнала бы где угодно.

Казалось, Дэниел стал еще великолепнее. Пока он приближался к суше, его босые ноги парили в нескольких дюймах над водой. Широкие белые крылья как будто окаймлял лиловый свет, и они почти незаметно подрагивали в порывах ветра. Так нечестно. При одном лишь взгляде на него Люс охватили благоговейный трепет, восторг — и отчасти страх. Она не могла думать почти ни о чем другом. Все раздражение и гложущее разочарование куда-то делись. Осталось лишь несомненное влечение к нему.

— Ты продолжаешь приходить, — шепнула девочка.

— Я же говорил, что хочу с тобой поговорить, — разнесся над водой голос Дэниела.

Люс поджала губы.

— Насчет Шелби?

— Насчет опасности, которой ты продолжаешь себя подвергать, — прямо уточнил он.

Девочка ожидала, что упоминание о Шелби вызовет хоть какую-то реакцию. Но Дэниел только склонил голову набок. Он добрался до влажной кромки пляжа, где вода вспенивалась и откатывалась назад, и завис перед ней над самым песком.

— А что насчет Шелби?

— Ты и впрямь собираешься сделать вид, будто не понимаешь?

— Погоди.

Дэниел опустился на землю, согнув колени, когда босые ступни коснулись песка. Потом он выпрямился, и его крылья ушли назад, подальше от лица, подняв целый порыв ветра. Люс впервые задумалась о том, насколько они, должно быть, тяжелые.

Дэниелу потребовалось меньше пары секунд, чтобы оказаться около нее, но когда его руки проскользнули ей за спину и привлекли ближе, он действовал уже не так стремительно.

— Давай не будем сразу начинать со ссоры, — попросил он.

Люс прикрыла глаза и позволила ему подхватить себя с земли. Их губы встретились, и она запрокинула лицо к небу, нежась в его близости. Не было больше ни темноты, ни холода, только омывающее ее чудесное лиловое сияние. Даже шум океана стал не очень слышен из-за негромкого гула энергии, заключенной в теле Дэниела.

Девочка крепко обняла его за шею, затем погладила твердые мышцы плеч, коснулась мягкого края крыльев. Сильные, белые и мерцающие, те всякий раз оказывались куда больше, чем ей помнилось. Два великолепных паруса простирались по обе стороны от тела, и каждый их дюйм был гладок и безупречен. Кончиками пальцев Люс ощущала напряжение, как будто трогала туго натянутый холст. Но только шелковистый и бархатисто-нежный. Казалось, крылья отзывались на ее прикосновения и даже тянулись вперед, чтобы потереться о нее, привлечь ее ближе, пока она совершенно в них не зарылась, вжимаясь все теснее и теснее, но так и не утолив своей жажды. Дэниел вздрогнул.

— Что-то случилось? — шепотом спросила девочка, поскольку порой он тревожился, когда их страсть начинала разгораться, — Тебе больно?

Этим вечером взгляд его казался жгучим.

— Все просто чудесно. Бесподобно.

Его пальцы скользили по талии Люс, пробираясь под свитер. Обычно она слабела от его нежности. Сегодня Дэниел прикасался к ней с куда большей силой. Едва ли не грубо. Девочка не понимала, что на него вдруг нашло, но ей это нравилось.

Губы ангела скользнули по ее губам, затем поднялись выше, по переносице, бережно коснулись по очереди каждого века. Когда он отстранился, Люс открыла глаза и посмотрела на него.

— Ты такая красивая, — прошептал Дэниел.

Именно такие слова мечтают услышать большинство девушек, — однако стоило ему это сказать, как Люс почудилось, что ее выдернуло из собственного тела и заменило кем-то другим.

Шелби.

Но не только ею — велики ли шансы, что та была единственной? Ощущали ли другие глаза, носы и скулы поцелуи Дэниела? Приникали ли другие тела к его груди на пляже? Сливались ли с его губами другие губы, заходились ли стуком другие сердца? Шептал ли он другим такие же комплименты?

— В чем дело? — спросил Дэниел.

Люс стало дурно. Пусть от их поцелуев запотевали окна, но как только они пробовали воспользоваться ртами для иных целей — скажем, разговоров, — все сразу усложнялось.